Ирина Словцова - Зять для мамы
– Алла, я твои крокодиловы слезы прерву, извини, но его, твоего сына, со мной может очень скоро и не быть. – Марине казалось, что если бы Алла оказалась рядом, то она бы не сдержалась, ударила. – Ты поняла, что я тебе сказала про облаву? Ты можешь денег до–стать? Только я тебе их до-олго отдавать буду.
– Нет… Нет, не могу. Ты же знаешь, у меня своих нет, а у Олега просить непонятно на что и на какой срок – не могу.
– А ты объясни.
– Да ты с ума сошла! – визгливо возмутилась Алла.
– Он что, не знает о существовании сына?
– Да он про него забыл! И потом, он же ему чужой… Да и сколько уже лет прошло. Я даже не знаю, как он к этому отнесется… Нет-нет, извини. – И вдруг ее голос снова стал глубоким и хорошо поставленным. – Добрый вечер, дорогой. Это Анечка. Она приглашает нас в гости. Конечно, Анечка, мы обязательно придем. Да, всего доброго, Анечка. – И снова в трубке зазвучали сигналы отбоя.
– Нет, ну ты подумай, какая стерва! – неизвестно к кому обращаясь, возмутилась Марина. – Ведь могла же помочь. Ведь снова предала, бросила! Собственного сына предала! – Она едва сдержалась, чтобы не заорать. Не дай Бог, мать услышит. – И ведь сказать никому нельзя про такую подлость. – Она срочно побежала в ванную комнату, включила воду и начала стирать все, что попадалось под руку – это было проверенное средство сбить ярость и нервное напряжение…
…Весь день Марина обзванивала своих друзей, знакомых и полузнакомых и поняла, что нужной суммы ей за такой короткий срок не набрать. Она всегда реально смотрела на вещи и старалась находить оптимальное решение проблемы при своих возможностях. «Ну что ж, если не могу принести денег, то хоть попрошу, чтобы в приличные войска отправили», – решила она. До недавнего времени она совершенно не интересовалась армейскими историями. Но с появлением в семье зятя-призывника стала внимательнее относиться к информации о дедовщине в армии, о скотском отношении офицеров к солдатам. Она сделала свои выводы: драки, избиения и издевательства происходят там, где молодые мужчины не заняты делом. Вряд ли тебе захочется кому-то бить морду, если отстоял вахту в каком-нибудь отсеке подводной лодки или работал на каком-нибудь сложном оборудовании. Значит, надо сделать так, чтобы Ипполит попал к людям, занимающимся серьезным делом.
Глава 22. Расставания
Вечером этого же дня позвонил Валентин. Его голос был непривычно громок и энергичен. Она, думая о другом, даже сразу не поняла, почему он так весел и чего хочет от нее.
– Марина, да ты что там, спишь, что ли? – после трехминутного разговора вскипел он. – Я же тебе говорю: я получил ордер, квартира готова. Можно въезжать хоть сегодня. Хоть завтра. Я сейчас за тобой заеду, хочу тебе показать свое новое жилье. Надеюсь, и твое тоже, – он сделал многозначительную паузу, – а потом отправимся в какой-нибудь ресторанчик и отметим это эпохальное событие. Все, одевайся, а то ты вечно копаешься. – Ее молчание он принял за почти такой же эйфорический шок, как у него, в знак согласия. Она едва успела остановить этот телефонный ураган.
– Валентин, подожди. Я должна тебе кое-что сказать. Я рада за тебя, и я тебя поздравляю, потому что это действительно счастье, что ты наконец будешь иметь собственное жилье… Но сегодня я не могу с тобой поехать.
– Ты что, заболела? – Господи, если бы она знала, чем это закончится, лучше бы она сказала, что заболела, сломала ногу, что у нее радикулит и она вообще не может встать с кровати! Но она же такая честная, она так рассчитывала на его понимание и сочувствие! – Нет, я не заболела, но дело в том, что Ипполит попал в облаву и…
– О Боже! Опять Ипполит! – в сердцах воскликнул Скурихин.
– …и мне нужно срочно собрать деньги на его выкуп.
– Он что, восточная рабыня, чтобы его выкупать?
– Ну, это такие, оказывается, порядки у нас.
– Ну и ради Бога. Начнешь собирать с завтрашнего утра, а сейчас поехали. Ну пожалуйста, я тебя очень прошу.
– Ты не понимаешь, сейчас дорога каждая минута. И потом, как я могу веселиться, когда знаю, что он сидит в этом обезьяннике.
Последовала долгая пауза. Потом изменившийся жесткий голос Валентина сказал:
– Ты хоть понимаешь, что в твоем возрасте я твой последний и единственный шанс? А этому мальчику глубоко на тебя наплевать?
– Валентин, прекрати. Мальчик не виноват, что у него нет такого отца, как ты… Ты обиделся и не контролируешь свои слова. Завтра ты будешь извиняться.
– Я не буду извиняться завтра, потому что завтра для нас с тобой не будет. Завтра я постараюсь забыть о тебе. Я не могу больше так жить, понимаешь? Обещаниями. Я хочу иметь семью, я хочу приходить домой, зная, что меня ждут и что мое мнение что-то значит… Каждый день женщины красивее и моложе тебя строят мне глазки, а я только и думаю о тебе. Я устал, понимаешь? Ты сочувствуешь всем, кроме меня. В конце концов, ты меня просто используешь – то в качестве водителя, то телохранителя. Прощай, Марина, я просто устал от твоих высокоинтеллигентных переживаний. Мне нужна обыкновенная женщина, которая…
Он так и не договорил, что делает обыкновенная женщина и вообще каковы ее критерии, и положил трубку.
Он устал, он действительно устал, и хоть наговорил кучу гадостей – это все не от сердца. Когда она поможет Ипполиту, она все вернет на свои места. И тогда хоть целый день будет сидеть в этой пустой его квартире и… жарить ему блинчики с мясом. А сейчас она должна сосредоточиться и не плакать и не переживать… Она все вернет…
На следующее утро Марина уже висела на телефоне, чтобы записаться на прием к военкому. Она даже позвонила на телефонный узел и поинтересовалась, в порядке ли этот номер, если все время занято, ей сообщили, что в порядке и «что вы хотите – призыв, там, кроме вас, желающих пробиться – два этажа».
Она пробилась, наверное, потому, что сразу призналась секретарю, что «является тещей призывника».
…Военкомат располагался в старинном хорошо сохранившемся здании, и его широкие мраморные лестницы должны были внушать уважение к организации, здесь находившейся. Приемная тоже встречала лепным потолком и росписью стен. Марина настроилась на то, что ей придется долго ждать аудиенции, но, к ее удивлению, в приемной сидели всего три посетительницы. Через пятнадцать минут Марина уже вошла в кабинет, который скорее представлял собой небольшой зал. Освещалась только та его часть, где находился огромный стол военного комиссара. Ей никогда прежде не доводилось иметь дело с военными, и она, сопоставив внеш–ность своего собеседника с теми ужасами, которых наслушалась об армии в последнее время, задумалась: то ли все разговоры – пустое, то ли господа генералы не владеют ситуацией.
