Елена Квашнина - Работа над ошибками (СИ)
— Садись, — скомандовал Никита. — Пей чай. Он давно остыл.
Я покорно пристроилась за столом. Схватилась за чашку с чаем, как за спасательный круг. На брата так и не посмотрела. Ждала, что будет дальше. И боялась. Мы никогда раньше не ссорились. И никогда Никита подобным образом со мной не разговаривал. Всегда все понимал. Что же я такое натворила, если он злится на меня чуть не первый раз в жизни?
— Ну, и с кем ты так мило время провела?
Ответа не последовало. Всем своим видом показывала брату: «Не скажу!» Уперлась не из вредности. Не хотела, чтобы он знал про нас с Иваном. Не хотела, чтобы вообще кто-то об этом знал. Вот и молчала.
Для Никиты это оказалось новостью. Если я иногда и не делилась с ним своими приключениями, то и не упиралась, не врала. Спрашивал — отвечала честно и прямо. Так что сейчас мое упорное молчание его поразило. И задело самолюбие. Никита рассердился не на шутку. Он упрашивал, угрожал, стыдил. Впустую. Зря потратил кучу времени. От меня не дождался ни слова. Как последнее средство, выдал устало:
— Не хочешь говорить — не надо. Я к Ивану пойду. Для меня он все живо разузнает.
Господи! Этого еще не хватало! К Ивану он пойдет! Иван — человек честный, врать Никите не будет. Лучше уж самой признаться. Я вздохнула, словно собиралась прыгнуть в холодную воду. Виновато посмотрела брату в глаза и жалобно проскулила:
— Не надо к Ивану…
— Ага! Испугалась, — обрадовался Никита.
— Ничего не испугалась, — буркнула в ответ, начиная тихо ненавидеть себя и весь свет впридачу. — Я с ним целовалась. С Иваном…
Никите полагалось протяжно присвистнуть в этот момент. Обычно он так и поступал, если бывал сильно удивлен. Но на сей раз почему-то не присвистнул. Ошарашено молчал. Молчал долго. Мне это очень понравилось. Мстительная усмешечка сама заплясала на моих распухших губах. Хотел знать? Пожалуйста. Теперь пусть сидит и переваривает. И к Ивану пусть идет. На здоровье. Сейчас уже терять нечего. Может, Иван ему доходчивей объяснит мое поведение? Встала, взяла свою чашку, прошла к плите. Спросила нарочито спокойно:
— Тебе кипятку подлить?
Никита кивнул. Протянул свой бокал. Глотнул горяченького и только тогда пробормотал:
— Я и знал, что когда-нибудь этим все кончится. То-то он через меня приглашение на проводы тебе передал.
— Откуда ты мог знать? — дернула плечами. — Я и сама до мая ничего не знала.
— Откуда, откуда… — проворчал Никита. — От верблюда. Слишком много внимания Иван тебе уделял.
— Какое там еще внимание? — мне стало смешно.
— Такое, — передразнил Никита. — Кто за тебя всегда заступался? А? Папа Римский? Кто про тебя всегда спрашивал? Всегда был в курсе твоих дел? Кто рядом постоянно околачивался?
Тут смеяться мне расхотелось. Это что же получается? Иван у Никиты про меня спрашивал? Наверное, у Лидуси тоже… Я налила и себе горяченького. Немного отпила. Рядом, значит, постоянно околачивался? Вот это уже беспардонное вранье.
— Не вранье вовсе, — теперь подсмеивался Никита. — Честное слово, все время рядом ошивался. Только вы, миледи, замечать его не изволили. Я уж и сомневаться начал, а заметишь ли?
Я не ответила. Обдумывала сказанное братом, прихлебывая горячий чай. Иван несколько лет крутил роман с Шурочкой Горячевой. Как он мог рядом ошиваться? Моя память выталкивала из своих глубин давно забытые эпизоды. Никогда раньше не придавала значения всяким мелочам. Раз поздно возвращалась из школы. Зимой еще. И неожиданно встретила Ивана. Он меня до дома тогда проводил, а то совсем темно было. В прошлом году тоже несколько незначительных случаев произошло. Сразу и не вспомнить.
Мысли Никиты тем временем изменили направление.
— Послушай, Катюха, что я тебе скажу. У Ивана, по всей видимости, это серьезно.
Я хотела сообщить, что у меня тоже серьезно. Рот раскрыла. Но Никита жестом остановил меня.
— Черт… Не знаю, как сформулировать поточнее. Материя больно тонкая. В общем, он мужик, что надо! И с ним нельзя шутки шутить. Не поймет. Лично я, как брат, не против. Любите друг друга на здоровье. Но ты сначала себя спроси. У тебя это как? По-настоящему? И если не очень, то лучше эту бодягу не начинай.
Его пылкий монолог был неожиданно прерван. Звук открывающегося замка известил нас о появлении родителей.
— После договорим, — тихо произнес Никита. Сразу преувеличено громко стал рассказывать о приближающейся весенней сессии и о чудачествах преподавателей.
Уже когда легли спать, Никита шепотом позвал:
— Кать! Ты спишь?
— Почти, — сонно пробормотала я.
— Он на проводы тебя звал.
— Знаю.
— Пойдешь?
— А ты как думаешь? — разозлилась по-настоящему. Демонстративно повернулась лицом к стене, давая понять — разговор окончен. Никита мне не верил. Он, видите ли, считал, что у Ивана — серьезно, а я — так, в куклы играю… Кто бы знал, сколько слез было пролито из-за тех самых «кукол». И, наверное, еще будет пролито. Что-то мне подсказывало это. Вполне достаточно существования Горячевой, например. Молодежь где-то строила БАМ, выносила с пахотного поля бомбы, на худой конец, морально и материально поддерживала чилийцев. Я же ничего знать не хотела, кроме Ивана. Наш комсорг, Валера Чертов, еще в апреле заявил, что меня зря в комсомол приняли — полное безразличие к тому, чем живет страна и все нормальные советские люди. Платить же взносы по две копейки за месяц любой дурак может. Ну и пусть! Для меня важнее очередной привод Ивана в милицию, а не американка Дэвис, защищающая чьи-то там права. Что теперь сделаешь, если я такая? Значит, из меня не получилась ни настоящая комсомолка, ни нормальный советский человек. Мещанка из меня получилась. Прямо-таки хрестоматийная. Ну и Бог с ним! Тут Иван в армию уходит. Без него целых два года жить — подохнешь раньше. И проводы уже завтра. Тоска-а-а…
На проводы я не попала. Может, сама себя чем-нибудь выдала. Может, у отца шестое чувство негаданно появилось. Только он, увидев, что мы с Никитой собираемся уходить, вдруг спросил:
— Куда это вы на ночь глядя отправляетесь?
— Я гулять иду, — поторопилась выдать папочке заранее приготовленный ответ. Старательно отводила глаза. Никогда еще не врала.
— А я — к Ивану на проводы, — заявил Никита, недобро глядя на отца.
Отец помолчал. Похоже, обдумывал ситуацию. Кивнул Никите:
— Ты можешь идти. Только не напивайся.
Повернулся ко мне и сказал, как отрезал:
— А ты, Катерина, дома посидишь. Хватит гулять. Экзамены на носу. Пора готовиться.
— Ну, пап!
