Вера Иванова - Валентинка с секретом
— А от болезни-то помогло? — перебила Тамару Лара. — Ты же вроде вчера совсем плохая была.
— Как видишь. — Настя усиленно подышала носом, чтобы показать, что насморка больше нет.
— Слушайте! — воскликнула вдруг Лара. — А этот твой рекорд… Ну, тысяча прыжков… Может, это тоже от зелья?
— Точно! — поддержала Ира. — Ты раньше никогда столько не прыгала!
— Нормальному человеку никогда столько и не прыгнуть, — поддакнула Катя.
Настя справилась, наконец, со шнурком и теперь могла спокойно переодеться.
— Ничего я не знаю, — невесело вздохнула она. — Может, от зелья, а может, и нет. Я вообще теперь ничего не знаю!
У дверей раздевалки Настю перехватил Миха.
— Повтори, а? — протянул он ей диктофон.
— Что?
— То, что девчонкам сейчас докладывала.
— А ты откуда знаешь? — подозрительно уставилась на парня Лара и тут же догадалась. — Так ты подслушивал!
— Подслушивал? А может, еще и подглядывал? — грозно сжав кулаки, подступила к Михе Тамара.
— Ладно, ладно, голосистая, уймись! Кому нужны ваши дырявые носки?
— Ах носки? — девчонки дружно набросились на Миху, но тот все-таки успел протянуть Насте диктофон:
— Так ты запиши все, ладно? Только в подробностях! И вначале скажи — «серия двадцать четыре»…
Так кто же написал валентинки?
Никита подошел к Насте, когда она заканчивала наговаривать «серию двадцать четыре».
— Поговорить надо, — глухо сказал он, не поднимая глаз. После разборки с парнями в раздевалке он ощущал себя еще хуже, чем утром. Хотелось не просто обриться наголо, а отрезать голову целиком.
— Говори, — пожала плечами Настя, выключая диктофон.
Они отошли к окну, дружно уставились на дымящие трубы ТЭЦ. Из окна дуло, Настя зябко куталась в кофту и все равно не могла сдержать дрожи.
— Ты… уже совсем выздоровела? — кашлянув, спросил Никита.
— Совсем, — кивнула Настя.
— А Павлик как себя чувствует?
— Не знаю, не звонила пока, — ответила Настя, а потом решилась. — Ты ведь не об этом хотел поговорить, так?
— Так, — согласился Никита. — Твои штучки? — показал он на свою натянутую по самую шею шапку.
— Не знаю… Наверное… — смущенно залепетала Настя.
— Твои, твои! Вчерашняя бурда с шерстью! Ты нарочно мне ее подсунула! — начал заводиться Никита. Он сжал подоконник с такой силой, что пальцы побелели.
— Ничего подобного! — запротестовала Настя. — Я тебя не заставляла! Ты сам захотел попробовать!
— Исправляй теперь! Делай что хочешь, но чтобы у меня сегодня же были нормальные волосы! И лицо! Поняла?
— И как же, интересно, я это сделаю? — воскликнула Настя. Было обидно, что собеседник как будто специально не замечает ее мучений.
— Как хочешь! Сумела сотворить, сумей исправить!
— А если не сумею, то что? — Настя тоже начала сердиться.
— Сумеешь, сумеешь!
— А если нет? Что тогда?
— Тогда… тогда… Тогда вот что!
Никита схватил ее за плечи, притянул к себе и крепко поцеловал. «Напор и натиск! — вспомнил он совет Михи. — Интересно, видит ли его сейчас друг?»
Шум в рекреации стих.
— Ой, мамочки! — донеслось из противоположного угла.
— Если она скажет это еще раз, я ее придушу, — пообещал Никита, снова потянувшись к Насте.
Звук пощечины нарушил тишину.
— Скажешь, я тебя опять заставляла? — процедила Настя, гневно сверкая глазами. — И не смей больше приближаться ко мне, понял?
Краем глаза она заметила во взгляде Вики одобрение.
А потом раздался голос дежурного учителя:
— Коваленко, Абашина, к завучу с дневниками! Немедленно!
— Никита, сними шапку, — начала разнос завуч Евгения Федоровна.
— Не хочу, — угрюмо буркнул нарушитель дисциплины.
— Сними, говорят тебе! В школе надо находиться без головного убора! Вот так-то лучше, — удовлетворенно кивнула она, когда приказ был выполнен. А потом продолжила: — Дорогие мои! Вы что же это устраиваете, а? От вас уже вся школа дрожит!
Никита и Настя молчали, глядя в разные стороны.
— И кто бы хулиганил, а? Ладно, Цыганков и Романов. Ну, в крайнем случае, Веревкин. Но вы! Гордость школы Никита Коваленко. Разумная, спокойная девочка Абашина Анастасия. От вас я такого никак не ожидала!
Нарушители дисциплины продолжали угрюмо молчать.
— И ведь что вытворяете, а? Страшно сказать! Я понимаю, Цыганков доску на колесиках в школу принес, устроил массовые катания — тут все ясно, на то он и хулиган, чтобы безобразничать. А вы? Эти вызывающие прически, макияж. И совершенно недопустимое поведение! Я, конечно, не ханжа, сама понимаю, любовь и все такое…
— Нет никакой любви! — одновременно воскликнули Никита и Настя, в первый раз нарушив тишину.
— Ну, вот я о том и говорю… Я прекрасно знаю, как это бывает в вашем возрасте. Не вы первые, не вы последние! Но зачем же целоваться на перемене? На глазах у остальных? Там же, между прочим, начальная школа была! Хоть бы малышей постеснялись!
Несмотря на злость, Никиту начал разбирать смех.
— И твоя прическа, Коваленко. Разве можно мальчику носить так волосы? В уставе школы записано: «Учащимся предписывается аккуратная стрижка с естественным цветом волос». А ты чего удумал? Завивку сделал, покрасился!
— Я не красился! — возмутился Никита. — И не завивался!
— Ну, так, значит, парик надел? — завуч наклонилась и так сильно дернула Никиту за волосы, что парень скривился от боли. — Приклеил, что ли? Тем хуже! Это просто вопиющее издевательство!
Настя вдруг как-то странно булькнула, не то чихнула, не то хрюкнула и, пробормотав «извините», быстро выбежала из кабинета. Из коридора донеслись взрывы хохота.
— Так, ладно, все. Иди посмотри, что там с Абашиной? По-моему, у нее истерика. А дневничок-то оставь! Зайдешь после уроков. И подруга твоя пусть зайдет.
— Она не моя! — снова обиженно вскинулся Никита.
— Конечно, конечно, — усмехнувшись, закивала завуч. — Ну так я и говорю — пусть зайдет!
Никита с облегчением выскользнул в коридор, догнал Настю. Она взглянула на него и снова захохотала — да так заразительно, что Никита тоже не смог удержаться от смеха.
— Как… она… тебя… за волосы оттаскала! — заливалась Настя. Схватив Никиту за волосы, она тоже несколько раз дернула. — Да, здорово ты парик приклеил!
— Разве можно мальчику носить так волосы? — передразнил Никита. — Слушай, ты извини меня… за поцелуй на перемене, — он и сам удивился, как легко у него вышло.
— Ладно, на первый раз прощаю, — смилостивилась Настя. — Но если в следующий раз ты посмеешь это сделать без моего разрешения…
