Вера Копейко - Мужчина для сезона метелей
Его дом чист, с гордостью подумал он, засовывая нож в ножны, которые болтались на поясном ремне его черных кожаных штанов. Дмитрий провел рукой по черной кожаной бандане — погладил себя по голове. Молодец.
Надя протянула к нему руки, улыбнулась.
— Поздравляю, — говорила она. — Это так красиво. Вы научите меня?
— А по вашей роли это нужно? Охотно преподам урок. — Черная бабочка дернулась на шее, ее потревожило адамово яблоко.
Дмитрий обернулся и в упор посмотрел на ведущего.
— Благодарю, у меня уже есть наставник, — сказала Надя.
В баре, за деревянным столом, выскобленным до такой белизны, что опасна даже мысль о капельке кофе на нем, они выпили по чашке.
— Какой белый. — Надя погладила пальцами столешницу. — Как это им удается?
— Каждое утро, перед открытием, они шлифуют его. Видите, какая толстая доска? Надолго хватит.
— Но как эффектно, — восхищалась она.
Надя готова была восхищаться всем и удивляться всему. Казалось, она сама поверила в то, что актриса и только по роли ей необходимо это кресло. Впервые за три года оно не мешало ей нисколько.
— Простите, Лекарь… — К столу подошел мужчина в кожаном черном жилете и таких же штанах. — Не хотите взглянуть на новые образцы ножей? Вот этот хорош для вашей манеры рубки.
Дмитрий указал на свободный стул. Мужчина сел.
— Похож на кхукри, — пробормотал он.
— Да, сделан по аналогии с непальским национальным, — согласился мужчина.
— Но это не мой стиль. — Дмитрий покачал головой.
— Это мой, — сказала Надя, улыбаясь кустарю-ножовщику.
Он вскинул брови.
— Не тяжел для вас? — позволил себе усомниться мастер.
— Репетируя свою роль, — сказала Надя, — я здорово натренировала руки. — Она потянулась к ножу и взяла его. — Сколько? — Он сказал, Надя засунула руку в карман юбки и вынула бумажник. — Вот. Спасибо.
Положив нож на колени — он был в черных кожаных ножнах с позолоченным концом, чтобы острие не испортило кожу, — она, улыбаясь, смотрела на Лекаря.
— Я разрублю им любые канаты, — тихо сказала она. — Спасибо.
Дмитрий отвез Надю в ее номер, где Мария уже приготовила постель и смотрела телевизор.
Он простился до утра и пошел к себе. Конечно, он купил бы этот нож, но не был уверен, что может выложить за него столько. Ему стоит проверить, сколько денег на карточке. Дмитрий включил компьютер и набрал несколько цифр.
При всей поспешности отъезда из Канады, Дмитрий позаботился о том, чтобы не думать о куске хлеба на каждый день. У него осталась доля в строительной фирме.
Он вошел в сайт банка, набрал личные коды. Та-ак… Что ж, порядок. Его белоруска-таможенница — женщина честная. За что и любил, усмехнулся он. Он отдал ей в управление свои акции фирмы. Не забыв о ее интересе, конечно. Она сама неплохо устроилась — на канадской таможне.
Он вполне мог купить кхукри. Но так, как вышло, еще лучше. Для Нади. Этот нож послужит ей чем-то вроде оберега, амулета. Он знал: каждый человек втайне от других все равно наделяет особыми свойствами некоторые предметы. У каждого студента есть везучая ручка, у каждого клерка — везучая рубашка, у пассажира — везучий билет.
Да, с деньгами неплохо, может быть, на самом деле удастся вместе с Доктором открыть клинику.
Этих денег хватит, с отчетливой ясностью сказал себе Лекарь, если к ним будет приложен феноменальный успех. Который станет явным, видимым всем, кто способен видеть, доказательством того, что на самом деле любая болезнь — сигнал о неблагополучии в другой сфере. Соматическое, то есть телесное, всегда вторично. Главное то, что происходит в мозгах.
Надя сама не знает, какая роль ей отведена в сериале, который создает он.
16
— Вы можете все, — сказал он, усаживаясь на заднее сиденье снегохода.
— Что вы имеете в виду? — спросила она, бросив взгляд на машину, к которой он подвез ее. — Нас кто-то покатает? Не вы?
В это утро она была свежа, как никогда. Одетая в желтый пуховик с капюшоном, отороченным лисой, Надя казалась женщиной, облитой солнцем.
— Вы, Надя, — сказал Дмитрий и улыбнулся так широко, что можно было без труда насчитать ровно тридцать два зуба, способных потрясти любого современного дантиста, — повезете нас. Наденьте. — Он подал ей шлем из красного пластика.
Она поморщилась и засмеялась:
— Вот отсюда, пожалуйста, подробней. — Но шлем взяла.
— Как скажете. Я знаю, что вы водили машину. Управлять снегоходом очень просто — все команды на руле. Я сейчас пересажу вас из одного кресла в другое, и мы помчимся.
Он быстро соскочил с заднего сиденья, подхватил Надю и опустил на место водителя.
— Сморите, какой устойчивый аппарат — гусеница посередине и две стальные лыжи по бокам. Вот здесь, — он взялся за ручку руля, — газ. Здесь — тормоз. А ноги поставим сюда. Им нечего делать.
— Я могу шевелить всей ступней, — сказала Надя.
— Тем более, — кивнул он. — Поехали.
Снежная дорога вела в лес, Наде казалось, что попала в странный сон, где она — снова настоящая, не привязанная ни к какому креслу, кроме водительского. А за спиной сидит тот, к кому можно прислониться, на кого можно опереться и… не думать ни о чем.
— Не так быстро, ямщик! — осадил Дмитрий.
Но ей хотелось управлять, направлять, владеть… Сосновые лапы гладили по шлему, словно одобряя то, что она делает. Снег оседал на меховой оторочке откинутого капюшона.
— Сюда! Направо, — командовал Лекарь.
Надя подчинялась. Она и не знала, что это так приятно. А прежде… другие подчинялись ей.
Она сделала круг и затормозила возле ворот. Сердце стучало, Лекарь наклонился к ней, она спиной почувствовала его грудь, мягкую, обтянутую пуховой курткой.
— Спасибо, Лекарь, — тихо сказала она, не поворачивая головы. — Вы сами не знаете…
Он снял с нее шлем и прикоснулся губами к темени.
— Знаю, — так же тихо ответил он.
Они сидели и его комнате, смотрели за окно, где в синем свете вечера белела снежная баба, которую они лепили, веселясь, как дети, после обеда. Баба вышла кривовата, с короткими руками, снег оказался не той липкости, которая нужна.
Лекарь скатал нижнюю часть, потом верхнюю, а Надя, снимая снег с поленницы дров, скатала голову. Глаза она сделала из ягод калины, которые свисали прямо над ней, а рот — из ягод шиповника.
— Мисс вампирочка, — объявила она. — Знаете, Лекарь, я сто лет не лепила снежных баб. Даже с детьми.
Он кивнул:
— Этот процесс освежает голову, верно?
— Ни одной мысли, кроме следующей: как сделать ее королевой?..
