Наталия Рощина - Линия судьбы
Теперь она должна вписываться в новые повороты, которые ей подготовила судьба и растревоженный разум. Она не была уверена, что готова к этим испытаниям. Они только начинались. Любовь Ивановна не ошибалась, когда предполагала, что перед ней совершенно другая Ксения. Глядя на ее отрешенное лицо, было невозможно представить самое ближайшее будущее. Любовь Ивановна не знала, чего теперь ждать от Ксении, раньше такой близкой, родной, предсказуемой, а теперь ершистой, чужой, с совершенно расстроенной психикой. Не осталось ощущения единения, которое так ценили обе, и было непонятно, как строить отношения дальше. Любовь Ивановна успокаивала себя, что время поможет Ксении снова стать спокойной и уверенной, а ей и Гоше — понять, как вести с себя с ней, пока абсолютно чужой и далекой.
Ксения вызывала у Любови Ивановны возрастающее с каждой минутой чувство жалости. Пережить такое потрясение порой не под силу даже сильному человеку, а здесь — двадцатилетняя девушка с ранимой, чистой душой. Что теперь творится у нее в душе? И как нелегко будет Гоше находить с Ксенией общий язык. Все оборачивалось совсем не так, как хотела Любовь Ивановна. Ей совсем не улыбалась перспектива такого будущего для своего единственного сына. За то время, что Ксения провела в больнице, Любови Ивановне пришлось о многом передумать. Она стыдилась мыслей, приходящих в голову, но окончательно освободиться от них не могла.
Стало очевидно, что именно Гоше и ей предстоит заменить Ксении ее семью. Любовь Ивановна вдруг поняла, что не настолько привязана к Ксении, чтобы взвалить на себя ответственность за ее возвращение к нормальной жизни. С другой стороны, иного варианта не было. Ксения осталась сиротой — Вера Васильевна вряд ли покинет стены психиатрической лечебницы. Во время последнего разговора Любови Ивановны с лечащим врачом он четко дал это понять. Именно в тот момент в душе Любови Ивановны поселилось подтачивающее сомнение. Несмотря на возрастающую жалость и тревогу за судьбу Ксении, она ощутила страх и нежелание добровольно взваливать на себя пожизненные заботы о ней. В роли молодой, энергичной невестки она нравилась ей гораздо больше. Теперешняя, она совершенно перестала быть нормальным, умеющим рассудительно мыслить существом. Это в корне меняло дело, и Ксения явно не годилась на роль спутницы для Гоши. Любовь Ивановна видела в этой усталой и оглушенной несчастьями девушке преграду на пути сына. Она свяжет его по рукам и ногам. Ксения не сможет стать прежней. Прошло не так много времени после трагедии, обрушившейся на нее, но сердце матери подсказывало, что возврата к прошлому нет. Будет вечная борьба, проявление терпимости, уважения, а потом все сменится отчаянным желанием отмотать назад годы, прошедшие в пустой борьбе. Любовь Ивановна чувствовала, что ее отношение к Ксении изменилось навсегда.
Это был страх за сына, который в ближайшем будущем мог попасть в очень непростую ситуацию. Любовь Ивановна боролась с собой. Совесть не давала ей покоя, но все-таки проигрывала, отступала под мощной атакой материнской заботы о судьбе Гоши. Не для этого она растила его без отца, отдавая ему всю себя, посвящая ему всю свою жизнь без остатка, без единой мысли о собственной нерастраченной женской любви. Вся она сосредоточилась на Гоше. Он стал центром Вселенной для матери. Как же она может спокойно взирать на то, как сын шаг за шагом приближается к пропасти? Нужно было тактично и очень осторожно устеречь его от ошибки. Любовь Ивановна принадлежала к числу тех, кто считал, что не любую ошибку можно исправить. Поэтому гораздо важнее предотвратить ее. В глубине души она пока не знала, что говорить, что делать, и надеялась, что Ксения так или иначе сама поможет ей. Испытывая угрызения совести, Любовь Ивановна старалась не обращать на них внимания. Она успокаивала себя тем, что раньше относилась к Ксении прекрасно, никогда не думала о том, в какой семье выросла девочка, никогда не пыталась найти выгоду в предполагаемом союзе. Но сейчас все изменилось. А главное, Любови Ивановне казалось, что и Ксения чувствует то же самое. Она сама не желает продолжения. Ее нужно только подтолкнуть, может быть даже спровоцировать. Пожалуй так, она честная и бесхитростная. Она не сможет чувствовать себя обузой для любимого человека. Ксения сама найдет способ все остановить. Как было бы здорово прочесть ее мысли! Любовь Ивановна то и дело поглядывала на Ксению, замечая, как едва уловимо меняется у нее выражение лица, практически лишенного каких бы то ни было эмоций — маска, ни складок, ни морщинок. Но все же по задрожавшим губам, беспокойному взгляду, нервным пальцам, потирающим переносицу, Любовь Ивановна делала вывод о напряженной внутренней работе, которая изнуряла Ксению, — это было очевидно.
— Гоша, иди обедать! — Любовь Ивановна позвала сына, когда все было окончательно готово. Ей хотелось, чтобы он поскорее разбавил своим присутствием их молчаливую компанию. Любовь Ивановна никак не могла определиться с темой для разговора. Ее это тяготило, а Ксению, казалось, нет.
— Иду! — раздался голос Гоши. Потом чуть громче зазвучала музыка — любимые Ксенией мелодии из фильма «Шербурские зонтики».
— «Уезжаешь, милый, вспоминай меня…», — поставив локти на стол, подпела она, едва заслышав первые аккорды. Они уносили ее в романтику первой любви, первых поцелуев. И все это было связано с Гошей. Ксения не заметила, как первая за долгое время улыбка тронула ее губы. Этого никто не заметил. — Обожаю этот фильм, Катрин Денев, волшебная музыка.
— Да, замечательная картина и очень поучительная для молодежи всех поколений, — заметила Любовь Ивановна, раскладывая по тарелкам аппетитное рагу и тушеную курицу.
— Поучительная? — насторожилась Ксения. Она никогда не думала об этой истории, как о поучительной. Просто разбилась любовь двух совсем молодых, неопытных людей и некому было помочь. И вопрос о том, счастливы ли они друг без друга, остается открытым.
— Да, милая. Дети не всегда прислушиваются к тому, что советуют родители, а потом расплачиваются за это всю жизнь.
— Мне кажется, любовь и разбилась из-за того, что девушка согласилась с доводами матери. Они так любили друг друга, а победила меркантильность, недоверие, — медленно выговаривая слова, заметила Ксения.
— Настоящее чувство выдержало бы такое легкое испытание, как разлука.
— Легкое?
— Любовь имеет свойство сужать и растягивать временное пространство. Настоящая — сужает. Липовая — растягивает и теряется в нем, расплывшемся, полном страхов, отчаяния, — продолжала Любовь Ивановна, не замечая, как все больше напрягается Ксения. — Взрослым людям всегда виднее со стороны. Любовь слепа и порой эгоистична. Она очень странная — ласковая и жестокая, страстная и холодная, но всегда желанная.
