Джейми Макгвайр - Прекрасная катастрофа
Когда солнце начало садиться, я услышала тихий стук в дверь.
— Эбби? — Голос Америки по ту сторону деревянной двери был едва слышен.
— Заходи, Мер, — ответил Трэвис.
Америка и Шепли зашли внутрь, и она улыбнулась, увидев наши сплетенные руки.
— Мы собираемся пойти перекусить. Не хотите пробежаться до «Пай Вай»?
— Господи, Мер, опять азиатская лапша? Ты серьезно? — спросил Трэвис.
Я улыбнулась. Он снова стал похож на себя. Америка это тоже заметила.
— Да, серьезно. Вы идете или как?
— Я умираю с голоду, — сказала я.
— Естественно, ты ведь так и не съела свой ланч. — нахмурился Трэв. Он встал и потянул меня за собой.
— Пошли. Пора тебе немного подкрепится.
Он приобнял меня рукой и не отпускал до тех пор, пока мы не пришли в «Пай Вай».
Стоило Трэвису отойти в туалет, как ко мне подсела Америка.
— Ну что? Что он сказал?
— Ничего, — я пожала плечами. Ее брови удивленно взметнулись.
— Вы торчали в его комнате целых два часа. И он ничего не сказал?
— Он обычно не особо болтлив, когда находится в таком настроении, — добавил Шепли.
— Он должен был хоть что-то сказать, — настаивала Мер.
— Он сказал, что у него немного срывает башню, когда дело касается меня, и что он не рассказал Паркеру правду, когда тот пришел. Вот и все, — сказала я, крутя в руках солонки с солью и перцем.
Шепли, закрыв глаза, покачал головой.
— Что, малыш? — спросила Америка, выпрямляясь на своем месте.
— В этом весь Трэвис. — Он вздохнул и закатил глаза. — Забудь.
На лице Америки появилось упрямое выражение.
— О, черт, нет, ты же не можешь просто… — она осеклась, когда Трэвис сел и обнял меня рукой.
— Проклятье! Еду еще не принесли?
Мы смеялись и шутили до закрытия ресторана, а затем забрались в машину и поехали домой. Шепли нес Америку по лестнице на своей спине, а Трэвис остался позади, дернув меня за руку, чтобы я не последовала в дом. Он смотрел на наших друзей, пока они не скрылись за дверью, а затем улыбнулся с видом полного раскаяния.
— Я задолжал извинение за сегодняшний день, так что… прости меня.
— Ты уже извинился. Все нормально.
— Нет, я извинился за ситуацию с Паркером. Не хочу, чтобы ты думала, что я какой-то псих, который нападает на людей за малейшие пустяки, — сказал он, — но я должен извиниться, потому что защищал тебя не по той причине, по которой ты думаешь.
— А причина состояла в том, что… — подсказала я.
— Я бросился на Криса, потому что он сказал, что хочет быть следующим в очереди, а не, потому что он дразнил тебя.
— Предполагаю, что разговор про очередь — довольно весомая причина, чтобы защитить меня, Трэв.
— На мой взгляд, это так. Я разозлился, потому что воспринял это как желание переспать с тобой.
Осознав, что имеет в виду Трэвис, я схватила его за футболку и прижалась лбом к его груди.
— Знаешь что? Меня это не волнует, — сказала я, поднимая на него взгляд. — Меня не волнует, что говорят люди или что ты вышел из себя, или почему избил Криса по лицу. Последнее, что я желаю — это плохая репутация, но я устала всем объяснять нашу дружбу. Пусть катятся к черту.
В глазах Трэвиса появилось нежное выражение, а уголки его губ приподнялись.
— Нашу дружбу? Порой я задаюсь вопросом, слушаешь ли ты меня вообще.
— Что ты имеешь в виду?
— Давай зайдем. Я устал.
Я кивнула. Он прижимал меня к себе, пока мы заходили в квартиру. Америка и Шепли уже закрылись в своей комнате. Я заскочила в душ. Трэвис сидел с Тото, пока я надевала пижаму, и через полчаса мы были уже в постели.
Я положила голову на руку, испустив долгий, расслабленный выдох.
— Осталось всего две недели. Что ты собираешься делать для драматизма, когда я вернусь в Морган?
— Не знаю, — сказал он. Даже в темноте я могла видеть, как он нахмурился.
— Эй, — я прикоснулась к его руке. — Я пошутила.
В течение долгого времени я наблюдала за ним, дышащим, моргающим и пытающимся расслабиться. Он слегка поерзал и посмотрел на меня.
— Ты доверяешь мне, Голубка?
— Да, а что?
— Иди сюда, — сказал он, притягивая меня к себе. Я замерла на секунду или две, прежде чем опустила голову ему на грудь. Что бы ни происходило с ним, он нуждался во мне, я бы не возражала, даже если бы захотела. Чувствовалось, что это правильно — лежать рядом с ним.
Глава 9
Обещание
Финч покачал головой.
— Ладно, так ты с Паркером или с Трэвисом? Я запутался.
— Паркер не разговаривает со мной, поэтому, в некотором роде, я сейчас в подвешенном состоянии, — сказала я, подпрыгивая, чтобы поправить рюкзак.
Он выдохнул облачко дыма и снял с языка кусочек табака.
— Так ты с Трэвисом?
— Мы друзья, Финч.
— Ты же понимаешь, что каждый считает вас некими странными друзьями-с-привилегиями, но вы себя таковыми не признаете, правильно?
— Мне все равно. Они могут думать, что хотят.
— С каких пор? Что произошло с той нервной, загадочной и осмотрительной Эбби, которую я знал и любил?
— Она умерла от стресса из-за всех слухов и предположений.
— Это плохо. Я буду скучать по намекам и насмешкам над ней.
Я ударила Финча рукой, а он рассмеялся.
— Ладно. Пора тебе прекратить притворяться, — сказал он.
— Что ты имеешь ввиду?
— Милая, ты разговариваешь с тем, кто живет, чтобы притворяться. Я тебя за милю узнаю.
— Что ты пытаешься мне сказать, Финч? Что я скрытая лесбиянка?
— Нет, что ты что-то скрываешь. Притворно скромная, в кардиганах, ходишь с Паркером Хейзом в модные рестораны… это не ты. Либо ты стриптизерша из маленького городка, либо ты из реабилитационного центра. Я предполагаю, последнее.
Я громко рассмеялась.
— Ты ужасно догадлив!
— Так в чем твой секрет?
— Если я расскажу, разве он не перестанет быть секретом?
Его черты лица заострились от озорной улыбки.
— Я открыл тебе свои, так что теперь твоя очередь.
— Терпеть не могу приносить плохие новости, но, Финч, твоя сексуальная ориентация — это не секрет.
— Вот черт! А я думал, фишка с тайным сексуально-провакационным образом жизни мне идет, — сказал он, делая еще одну затяжку. Я съежилась, прежде чем заговорила:
— Финч, у тебя хорошая семья?
— Моя мама замечательная… между мной и отцом было много проблем, но сейчас все в порядке.
— Мне в качестве отца достался Майк Абернати.
— Кто это?
Я хихикнула.
— Вот видишь? Здесь нет ничего серьезного, если ты не знаешь, кто он.
— А кто он?
