Наталья Миронова - Синдром Настасьи Филипповны
Элла рассказала, как она с ними рассчиталась.
— Ни один из них не будет иметь детей, — добавила она. — Если вообще они еще живы.
— Можно я про себя рассказывать не буду? — спросила Юламей. — Я уже все в суде рассказала. И мне ни капельки не стало легче.
— Зато подумай, сколько хороших людей нам встретилось! Этот доктор Бубелец на «Скорой», майор Воеводин, Марья Дмитриевна, профессор Самохвалов, Ямпольский! А дипломаты, которые нас охраняли? А мои сослуживцы? Они же работали за меня все это время, а я зарплату получала!
— Ничего, зато теперь ты за них отрабатываешь, — проворчала Юламей.
— А как же иначе? Надо быть благодарной!
— Одна я сижу, ничего не делаю, — подытожила Юламей. — Ладно, я поняла.
— Юля, я ничего такого не говорила…
— Да ладно, я что-нибудь придумаю, — пообещала Юламей.
Несколько месяцев она просидела дома мрачная, подавленная, забросив все занятия, кроме ушу. Но как только ее тело полностью восстановилось и все внешние следы травм исчезли, Юламей, когда матери не было дома, включила ее компьютер, залезла в Интернет и просмотрела сайты модельных агентств. Она была отнюдь не дурой и понимала, что за фасадом модельного агентства может скрываться бордель. Те, что предлагали подготовку для оказания эскорт-услуг, Юламей отбрасывала сразу и вообще каждое агентство проверяла по отдельности. Наконец, выписав несколько названий, показавшихся ей солидными, она высветлила себе волосы до бронзового оттенка, сделала прическу, вышла из дома и отправилась на поиски.
Глава 10
Ее взяли, что называется, с ходу. Она была идеальной моделью: рост, фигура, ноги, грация. Многолетние занятия восточной гимнастикой отточили, огранили ее тело, превратив его в совершенный инструмент, безупречно настроенный, мгновенно повинующийся воле хозяйки. Ее не надо было учить ходить по подиуму: она двигалась так, словно родилась и выросла на нем. Отрешенное выражение презрительной и высокомерной скуки, которое другие манекенщицы вырабатывают длительной тренировкой перед зеркалом, было ее естественным выражением.
В первый же день ее послали на фотосессию, и она прекрасно справилась: никто не сказал бы, что она новичок. Юля вернулась домой и с гордостью объявила матери, что у нее есть работа. Элла пришла в ужас, но виду не подала. Если Юламей предпочитает такую работу, значит, так тому и быть. Она лишь посоветовала дочери быть осторожной.
— Ну конечно, мамочка! Что ж я, не понимаю, что ли!
— Боюсь, что не до конца понимаешь, — вздохнула расстроенная Элла. — Конечно, ты не станешь платить натурой, если тебе предложат. Но тебя могут заманить в западню, об этом ты не думала?
— Думала. — Прекрасное лицо Юламей стало грозным. — Пусть только попробуют. Им не поздоровится.
— Ничего там не ешь и не пей, — продолжала Элла. Ей мерещились тысячи опасностей.
— Ну что ты, мамочка! Это солидное агентство, они работают с Зайцевым и с Юдашкиным. Они не станут рисковать своим именем ради сводничества. Я проверяла.
— И все-таки будь осторожна, — повторила Элла.
— Буду, — пообещала Юламей. — Приходи на меня посмотреть. Как-нибудь в субботу или в воскресенье, когда тебе не надо на работу.
— Мне всегда надо на работу, — грустно вздохнула Элла. — У меня переводы. Я всех своих заказчиков забросила, думала, они от меня отвернутся, ан нет.
— Потому что ты лучшая переводчица на свете! — с гордостью заявила Юламей и тут же нахмурилась: — Я не хочу, чтобы ты так много работала. Теперь я буду деньги зарабатывать. Можешь смело отказаться от половины заказов.
— Не получится. — Элла грустно улыбнулась. — Тут система такая: или берешь, что дают и сколько дают, или не получаешь ничего. Да и не могу я не работать. Привыкла, втянулась. Я, как та старая кляча: если меня выпрячь, я рухну.
И Юламей, как в детстве, обняла ее со словами:
— Мамочка, ты не старая, ты новая!
Элла отвернулась, чтобы дочь не видела ее слез.
Только в одном Юламей пошла навстречу матери: уже после переезда на новую квартиру сдала экстерном школьные экзамены и получила аттестат. Элла все надеялась, что когда-нибудь она одумается и поступит в институт.
В один из первых же дней после выхода на работу и переезда в новую квартиру, Элла встретила Лещинского. Он ждал ее около главного филологического корпуса.
— Как ты здесь оказался?
— Приехал, — пожал он плечами. — Приехал, как только узнал. О процессе трубила вся мировая пресса. Я приехал, как только смог. Звоню в квартиру: говорят, вы переехали. Спрашиваю: куда? Никто не знает.
— Мы ушли в подполье, — безрадостно усмехнулась Элла. — Нам угрожали. Мэрия в виде исключения дала нам новую квартиру.
— Как она? Как Юля?
— А ты как думаешь? Ее изнасиловали трое ублюдков… как меня в свое время.
— Четверо, — машинально поправил ее Лещинский.
— У четвертого, как сказал наш следователь, «машинка не сработала». И за это можно бога благодарить, — добавила Элла. — Извини, я на работу опаздываю.
— Дай мне ваш адрес, — попросил он.
— Нет.
— Элла!
— Мне нужно идти.
— Хорошо, давай встретимся после работы. Ты когда заканчиваешь?
— Около шести.
— Я буду ждать тебя здесь. Вот моя машина. Запомнишь?
— Феликс, это неудачная мысль…
— Иди, а то опоздаешь. Я буду ждать.
Они встретились. Феликс предложил поехать в кафе «Шоколадница». Таких кафе теперь развелось по городу великое множество, и там подавали настоящий шоколад, такой, как ее глаза.
Элла стала отказываться, но он настоял на своем. Она так и не решилась рассказать ему о своем телефонном разговоре с его женой в августе девяносто восьмого. Сказала только:
— Я звонила, хотела тебя поблагодарить, но тебя дома не было.
Он рассеянно кивнул.
— Расскажи мне о ней.
— Ей очень тяжело. Она пока так и не оправилась. Школу бросила, прячется дома. Травмы зажили, но только не душевные.
— Я бы этих гадов на части порвал. Дай мне с ней увидеться.
— Нет, Феликс, это уж совсем неудачная мысль. Юля ненавидит мужчин… как я в свое время. И ты ей ничем не поможешь.
— Я ее отец.
— Нет, ты человек, от которого я произвела ее на свет. Донор спермы. Прости, что я так говорю, но это так и есть. Если бы в те годы в стране существовало искусственное оплодотворение, я бы им воспользовалась. Извини, я вовсе не хочу делать тебе больно.
— Ты тоже до сих пор ненавидишь мужчин? — с вымученной улыбкой спросил Феликс.
— Нет, я немного смягчилась, — призналась Элла. — Только ты не заносись, мне просто повезло. После несчастья с Юлей я встретила нескольких замечательных мужчин.
