Измена с молодой. Ты все испортил! (СИ) - Шевцова Каролина

Артём садится между мной и Ирой. Та затихла, наблюдает, невесомо поглаживая пальцем линию скул.

А потом начинается шоу с устрицами.

Ведущий выбирает девушку с ближайшего к нему стола и зовет на сцену. А по залу расходятся его помощники. Из динамиков раздаются средиземноморские мотивы, и Ира начинает плавно двигать плечами в такт.

Официант в это время приносит наш заказ — салаты и бутылку того же самого шампанского, которым нас угостили в качестве комплимента.

— Не очень удачный ракурс, — говорит Оля, накалывая на вилку кусочки феты и вяленого томата. — Не видно ничего.

— Не волнуйтесь, вам всё покажут ребята из его команды, — уверенно произносит Артём. — Они мастера своего дела.

В подтверждение его слов рядом с Олей возникает девушка в форме и с подносом устриц.

Меня начинает мутить от одного их вида. А мысль, что они еще живые, только добавляет неприятных ощущений. Если бы я знала, что приготовил «Сахар» для этого вечера, ни за что не пришла бы. Но подруги, кажется, воодушевлены. Не хочу портить им настроение, но не знаю, как спрятаться. Просто уйти не получится — слишком невежливо.

Девушка начинает демонстрацию вскрытия ракушки.

Я незаметно прикрываю рот и тихонько отворачиваюсь. И сталкиваюсь взглядом с Артёмом, который, кажется, наблюдает за мной. И, всё понимая без слов, виновато поджимает губы.

В этот момент случайно чувствую вибрацию в сумочке и ухватываюсь за этот спасительный повод. Не глядя, достаю телефон и, показывая жестом, что надо ответить на входящий, встаю из-за стола и иду к дверям туалета.

— Слушаю, — отвечаю на автомате, так и не посмотрев, от кого звонок.

— Ты где? — раздается в трубке.

Голос Карена плохо слышен — много громких посторонних шумов. Очевидно, он не дома. Как и я, впрочем. Один-один…

— С подругами, — говорю спокойно. Не спрашиваю его, где он сам… Понимаю, что меня это совершенно не беспокоит.

— Скажи адрес, я приеду, — звучит уже громче. И четче. И я различаю неровную речь и растянутые гласные.

— Ты пьян? — спрашиваю тихо. Но в ответ звучит грозное: «Адрес!»

— Ксюша, — слышу внезапно за плечом и от неожиданности вздрагиваю. — Все в порядке?

Киваю Артёму, а вслух произношу:

— Увидимся дома, Карен.

И отключаю телефон.

— Ты выглядишь расстроенной, — в уже привычной манере выносит вердикт Артём.

— Не люблю устрицы, — отвечаю, убирая телефон в сумку. — Знала бы заранее…

— Мне жаль.

В его взгляде читается смущение.

— Ну а ты-то тут причем? — говорю спокойно. — Ты не мог знать.

Он несколько раз кивает, о чем-то задумавшись. Будто набирается решимости. Так и стоит полминуты, преградив мне путь к столам.

— Пока ты не вернулась к подругам, — произносит он наконец, — я могу задать тебе один вопрос?

Он снова смотрит в глаза, сосредоточенно, слегка прищурившись. И снова этот внимательный, направленный взор отдается во мне странным, тягучим волнением. Мне становится не по себе. Ребра реагируют на происходящее нервным спазмом. Обхватываю себя руками, чтобы унять тревожность.

Киваю.

— Я тебя чем-то обидел?

Вопрос обескураживает своей неожиданностью. Артём говорит это осторожно, словно боится меня расстроить. Я замечаю, как он то расслабляет, то сжимает собранные в кулак пальцы так сильно, что костяшки на них белеют.

— Не понимаю, — поднимаю на него полный замешательства взгляд.

— Я писал тебе… — не договаривает он. Делает паузу.

А я мысленно уношусь в новогодняя ночь. В памяти всплывает наша ссора с Кареном. Его клятвы всё исправить. Звонок на его телефон от Риты.

И оставленное без ответа сообщение от заботливого бармена.

— Да… Да, верно. Прости, я в тот день была не в состоянии отвечать на сообщения… — признаюсь, как есть. Он и так всё знал. Перед ним не нужно притворяться.

— Я понимаю, да. — Он мимолетно улыбается, но тут же возвращает себе серьезное выражение. — А потом…

— Что потом?

— Я… — замолкает, осторожно подбирая слова. — Волновался. Твой муж был в бешенстве, когда забирал тебя. И ты не ответила. Я звонил, чтобы убедиться, что он не причинил тебе вреда. Ты сбросила звонок.

Я совершенно точно уверена, что не получала больше никаких звонков в тот день. И тем более не сбрасывала никаких звонков…

— Я болела. И Карен бы мне не навредил.

— Не надо оправдываться, пожалуйста. Я понимаю, что это звучит как-то странно…

— Так и есть, — соглашаюсь. — И я не оправдываюсь, Артём. Я действительно заболела.

— Да… А то я грешным делом решил, что ты меня в черный список закинула. Не понятно, за что, конечно. Но вдруг… — тянет он. А потом чуть увереннее добавляет: — На прошлой неделе ты тоже не видела моего сообщения?

— На прошлой неделе? — повторяю удивленно.

— Да, после встречи в том ресторане. Анатолий Вадимович…

— У меня не было никаких сообщений от тебя на прошлой неделе, Артём, — отвечаю уже нервно, не дав ему закончить фразу. Этот странный допрос начинает напрягать. Не понимаю, чего он хочет? — Я могу пройти?

— Да. Конечно. — чеканит он, сосредоточенно отступает вправо, освобождая мне проход.

Вот и расслабилась…

Иду к своему столу. Он продолжает стоять, не идет следом. Девочки уже расправились со своими моллюсками и над чем-то смеются, держа в руках наполненные бокалы. Похоже, они ждали меня, чтобы сказать какой-то тост…

— А где Артём? — Ира, вытягивает шею, смотря мне за спину.

— Я не знаю! — говорю как-то слишком резко. Взгляд Иры застывает в удивлении. Оля ставит бокал перед собой и, сдвинув брови, начинает меня разглядывать.

— Милая, все хорошо? Кто звонил?

Понимаю, что не хочу дальше оставаться в этом баре.

Это не я.

Я не делаю ничего назло.

Хочу домой. Снять с себя этот брючный костюм, второй кожей прилипший к телу, принять ванну, никуда не торопясь, ни о чем не думая, не переживая, не отчитываясь… Надеть любимый пушистый халат, налить горячего шоколада в большую керамическую кружку с «вязаным» узором и, закрыв глаза, слушать «Зиму» Вивальди в одиночестве.

— Ксюш, если что-то случилось, ты скажи, мы поможем, — не унимается Оля.

— Ксюш, на тебе правда лица нет, — лепечет Ира. Я вижу, что они обе искренне встревожены.

Но из-за чего? Одной случайной резкой фразы? Неужели я совершенно не в состоянии скрывать свои чувства? Или я настолько приучила всех вокруг к тому, что всегда спокойна, рациональна, уравновешена, что любое проявление эмоций, не вписывающихся в это представление обо мне, вызывает в окружающих меня людях непонимание? Сбивает их с толку?

— Хм… — Мысль отражается на губах горькой ухмылкой. — Нет, девочки, всё в порядке. Я просто поняла, что устала. Оставлю вас, вы не обидитесь?

Конечно же, они отвечают, что совершенно не обижены. Мы скомкано прощаемся, я накидываю на плечи куртку и быстрым шагом направляюсь к выходу. По привычке несколько секунд ищу глазами белый Ауди, потом вспоминаю, что избавилась от неё. И теперь сама не знаю, сделала ли это потому, что сама захотела?

Или назло мужу?..

Кутаясь в куртку, иду к своей новой машине, но не дохожу нескольких шагов.

— Ксюша! — окликает меня Артём.

Я останавливаюсь, делаю глубокий вдох. Поворачиваюсь. Он стоит в нескольких шагах, в поло с короткими рукавами под мерзким пронизывающим до мурашек ветром.

Мы схлестываемся взглядами. Мой — вопросительный. Его — встревоженный.

— Не садись за руль, — говорит он, качнувшись в мою сторону. — Ты пила.

— А тебе какое дело⁈ — бросаю резко, на одном выдохе. — Хватит за мной ходить! Господи, как же вы все мне надоели! Что вам всем от меня надо⁈ Карену надо! Свекрови надо! Тебе надо! Тебе вообще не должно быть до меня дела! Должно быть всё равно!

От выплеска эмоций меня начинает трясти. Закрываю глаза, вдыхаю и медленно выдыхаю. Боже, как же я устала!

Неожиданно озноб отступает. Я чувствую терпкость уже знакомого парфюма и небольшую тяжесть на плечах. Открываю глаза и инстинктивно оглядываюсь — Артём бережно накидывает мне на плечи мою же куртку. Она, видимо, сползла и упала на асфальт, а я не заметила.