Преданная. Невеста (СИ) - Акулова Мария

Юля

Мы бьемся зубами и сплетаемся языками. Нашим рингом станет кровать. Секс будет схваткой, в которой я обязана победить.

Тарнавский заводит руки мне за спину. Больно сжимает кисти до будущих ярких синяков. Но ему все равно. И мне всё равно.

Я чувствую только яростные повторяющиеся толчки напряженного языка. Один за другим. Такие знакомые и всё равно особенные сегодня.

Любите текилу, ваша честь? Ее во мне много.

Мне кажется, что я на все сто контролирую ситуацию. Стараюсь сосредоточиться на механике. Отключаю чувства.

Судья целует меня, ускоряя свой и мой пульс. Оторвавшись, жжет взглядом ресницы.

Проверяет эффект. А эффекта нет. Первый раунд за мной. Вот так дела…

Улыбаюсь, придумывая, что снисходительно. Он сжимает челюсти и еще сильнее мои руки. Дергаю ими. Отпускает.

Стряхиваю и тру запястья.

– Хочешь ебаную малолетку, получается? – Не упускаю возможности плюнуть ядом. Метко ли – не знаю. – Кристину свою не простил. А мне за что такая честь?

– Отработаешь.

Меня разворачивает на каблуках. Мужчина бесцеремонно подталкивает к спальне. Это ни черта не романтично. Возможно, даже унизительно. Но вокруг нас так накалено, что униженной я себя не чувствую.

Уже в спальне меня немного ведет. Он, кажется, расценивает это как новую попытку сбежать в ванную. Ловит за руку, впечатывает спиной в свою грудь.

Тишину разрезает свист разъезжающейся молнии, расположенной сзади на платье. Шею жжет его дыхание.

Я закрываю глаза.

Он часто говорил, что ему нравится, как я пахну. Тоже врал или в чем-то была правда?

Сглатываю, пропустив "удар". Отдаю себе приказ сбросить морок.

Будет сложно, Юль, но ты справишься.

Он идеально тебя знает. А ты идеально умеешь считать.

К нежной коже прижимаются губы. Слишком осторожно. Не похоже на наказание. Новый обман.

Подушечки пальцев сгоняют с плеч широкие бретели. Платье со свистом слетает к ногам темной лужицей.

Я опускаю голову и смотрю на него, пока Тарнавский расстегивает застежку бюстгальтера. Бросает кружево сверху. Я вдыхаю глубоко и свободно.

Грудь накрывают руки. Осознаю, что вязну.

Он сжимает соски между пальцев и перекатывает. Острота одной из любимых ласк простреливает жаром в промежность.

Не даю прижаться к плечу с новым не нужным поцелуем.

Бью по кистям, сама отступаю к кровати, развернувшись, опускаюсь на нее и забрасываю ногу на ногу.

Смотрю в глаза снизу-вверх. Он делает шаг ближе.

Через голову тянет лонгслив и отправляет поверх моих вещей. Я кривовато усмехаюсь. Его это не впечатляет.

Берет мои руки и насильно кладет на пряжку ремня.

Расстегнуть? Не проблема.

Делаю это, деловито прикусив кончик языка. Вслед за ремнем расстегиваю пуговицу и ширинку. Приспускаю боксеры, обхватываю и сжимаю член в кулаке.

Взгляд снова вверх. Ладонью — по выпуклым венам.

Он жжет мне пальцы. Он всегда казался мне красивым, притягательным, приятным наощупь. Но сейчас я играю в холодную суку, поэтому Тарнавскому в глаза летит язвительное:

– Даже отсосать могу. Я так понимаю, у меня хорошо получается.

Безэмоциональное лицо кривит.

Теперь руку сбивает уже Тарнавский. Нависает надо мной и толкает в плечо на кровать. Я падаю на локти. Забираюсь выше. Он перехватывает за щиколотки и дергает обратно. Хочет по-своему.

Мы оказываемся слишком близко лицом к лицу. Исцелованные им губы горят. Пульсируют. Просят. Я непроизвольно спускаюсь взглядом на его рот. Сердце ускоряется.

– Отсосешь, когда скажу.

Губы складываются в грубость. Из-за возмущения дыхание сбивается. Выплевываю абсолютно искреннее:

– Не дождешься.

Проебываю своей несдержанностью второй раунд. Дура.

Упираюсь в горячую грудь, чтобы оттолкнуть, но вместо этого скребу по ней, потому что во рту снова его язык.

Руки грубо дергают, указывая мне место. Под ним.

Между нормальными людьми вот сейчас бы шел бешеный по накалу диалог, полный взаимных упреков и лжи. А мы с господином судьей отчаянно лижемся.

Он не брезгует. Видимо, я правда лучше Кристины. Цепляет пальцами ткань стрингов и тянет вниз. Я послушно приподнимаю бедра.

Рвет – шиплю.

Отрываюсь и испепеляю взглядом.

Дыхание спирает от ответной черноты и брошенного на опережение:

– Другие купишь. Денег дам.

– Да в задницу твои день…

Он в задницу отправляет мои возмущения. Закрывает рот своим. Не дает нормально продышаться.

На лобок ложится его рука. Это чертовски ожидаемо, но я теряюсь. Он чувствует это. Рвет контакт слизистых и ловит взгляд.

Смотрит в мои глаза своими чернющими безднами, медленно скользя по выступившей влаге.

На мое:

– Просто секс люблю. И пьяная.

Отвечает новой порцией напрочь отсутствующих мимических проявлений.

Водит пальцами. Гладит. Раскрывает половые губы. Моя убежденность в контроле покрывается мелкими трещинами.

Юлька, блять, соберись…

– Что мешало попробовать его до меня?

Слишком логичный вопрос вызывает новую дрожь. Надо ответить пренебрежительно, а я дергаюсь назад.

Он вжимает мой таз обратно в постель. Взгляд не отводит. Движения пальцев становятся более выраженными и настойчивыми. Там мокро. Черт, там слишком мокро!

А раунд какой?

В меня входит палец. Я сжимаю зубы и откидываюсь. Сдерживаю желание толкнуться бедрами навстречу.

Нужно ответить, я помню. Но закрываю глаза и кусаю губы.

Большой палец накрывает клитор. Меня прошивает током. Я снова дергаюсь и цепляюсь в мужскую кисть.

– В глаза мне смотри, поняла? – Захлебываюсь возмущением. Шиплю:

– К черту пошел со своими требованиями, – но на ус мотаю. Смотрю, как сказал. В глаза. Промежность лижет пламя. Слава возобновляет неспешные движения пальцев во мне. Вдвоем слушаем, как влажно звучит мое «не хочу».

Тарнавский подается навстречу. Я хватаюсь за его затылок. Новый поцелуй начинается с цокота зубов.

Перепачканная моей смазкой рука больно сжимает бедро. Он сгибает мою ногу сильнее и подтягивает выше вдоль своего торса. Прижимается ко входу головкой голого члена.

– Без презерватива, что л...

Снова не договариваю.

Он перебивает меня закономерным:

– Заткнись, – а потом я чувствую, как изнутри растягивает. Мне до отчаянья знакомо. Приятно. Больно. Всё сразу.

Член замирает. Тарнавский отрывается и смотрит в глаза.

Я должна ляпнуть что-то пренебрежительно-унизительное. Мол, ноль эмоций. Пресно. Но стыдно молчу.

– Ты меня хочешь. Тогда в чем была проблема, Юля?

Он ждет ответа несколько бесконечностей, длящихся пару секунд. Участившееся дыхание палит меня. И бесит. Я обороняюсь циничной ложью:

– Я еще и постонать могу. Показать?

В ответном взгляде проскальзывает бешенство. Он его гасит. Обрывает меня тяжеловесным:

– Ясно.

Дальше – возобновляет движения.

Я адски хочу закрыть глаза и отстраниться. Доказать ему, что совсем не зависима. Продолжать бросаться унизительными ремарками. Но сделать это не получается.

В мой лоб вжимается горячий лоб Тарнавского. Я даже думаю: не температурит ли? А потом вспоминаю: даже если да – это не моя проблема.

Сердце ноет. Грудную клетку распирает.

Низ живота тяжелеет и тяжелеет.

Он не торопится. Он, блять, никуда не спешит.

Сжимает полушария моей груди. Трогает губами губы. Проникает в беспроигрышном темпе. Движется с беспроигрышной амплитудой.

Я пытаюсь напомнить себе, что секс – это просто удовольствие. Член – это всего лишь член. Но реальность все равно плывет.

Мужские губы спускаются по шее ниже. Я кусаю свои.

Какой у нас там раунд? А как я должна была считать?

Пытаюсь отвлечься от идеальных касаний языка к чувствительной груди. Он обхватывает губами сосок и тянет. Пульс снова меняет ритм.

Не надо. Ч-ч-черт. Не надо!

Ерзаю. Прогибаюсь.