Единственный (СИ) - Летова Мария

— Ай-й… — выгибается.

Ее взгляд расфокусированный. Пальцы впиваются в мою задницу. Я начинаю с губ — целую, подыхая от того, как подо мной ее колбасит, но даже такая возбужденная, она не понимает, как с моим телом обращаться. Трогает хаотично. Спину, ягодицы, плечи. Больше царапает, чем делает приятно. И смотрит в лицо круглыми глазами, которые закатывает, когда ладонью накрываю ее грудь.

Яна выгибается, а я дергаю вниз вырез сарафана и захватываю ртом напряженный коралловый сосок второй груди.

Эффект крышесносный для нас обоих.

Стягиваю сарафан, оставляя болтаться на талии. Выгнувшись, Яна демонстрирует тонкие ребра, между которых мягкой впадиной выделяется загорелый живот.

Бедром шире развожу ее ноги. Когда тянусь туда рукой, Яна слегка напрягается, и это так очевидно, что даже через плотный туман в башке замедляюсь.

Смотрю в ее глаза, нависнув сверху.

Сейчас она не кажется мне ребенком. Она возбуждена и не сопротивляется, когда захватываю ее ладонь и кладу на свой пах.

— Блин… — шепчет шокированно.

— М-м-м… — жмурюсь, набрасываясь на ее губы.

Оставив горячую ладонь на члене, костяшками пальцев провожу по складкам у Яны между ног. Через тонкую ткань белья они чувствуются отчетливее некуда, но приканчивает меня не это, а то, что ее хлопковые трусы совершенно мокрые…

— О-о-о… — цепляется пальцами за мое плечо. — Артур…

— Нравится? — хриплю, проводя большим пальцем по мокрому хлопку. — Так…

— О-о-о…

Ее дыхание становится частым. Стоны громче. Все это похоже на приближение термоядерного взрыва, и в ответ по моему хребту ударяет разряд.

Боясь облажаться, за секунду сдергиваю с нее белые трусы с кружевной резинкой.

На спине проступает пот.

Не давая Яне свести ноги и не реагируя на удары кулаков по плечам, большим пальцем обвожу скользкие розовые складки. Они абсолютно гладкие, но на лобке темнеет маленький аккуратный треугольник, почти в цвет ее волос, и от его вида поджимаются яйца.

— Яна…

Она кусает мою шею. Душит меня, сжав ее руками.

Проталкиваю в нее палец. Глажу клитор, не понимая, как ей нравится. От этого я шальной, слишком боюсь просрать ее оргазм. Настолько, что на свой мне становится чхать…

— А-а-а… — пытается оттолкнуть мою руку, но в этот момент ее тело захватывает судорога.

Дергаю пуговицу на шортах и ширинку, пока Яну колбасит.

Перевернувшись на живот, она выгибается и стонет в покрывало. Ее бедра дрожат. Картина толкает меня к краю, как и изгибы ее тела, которые поглощаю взглядом: тонкую талию, линию позвоночника и идеальной задницы с легким следом от купальника.

Дергаю узкие бедра на себя, как только справляюсь с резинкой, которой Яна швырнула в меня сегодня. Это последняя мысль до того, как разведя ее колени своими, рывком протискиваюсь в узкие горячие тиски, по дороге махом снося отчетливую преграду…

Глава 48

— Я сама… — вяло выхватываю из протянутой ко мне руки смоченное водой полотенце.

Голос ломкий, осипший, в горле сухо, как в пустыне, а голова до сих пор слегка кружится, но даже такая полупьяная я не собираюсь позволить Артуру Палачу сделать то, что он собирался: приложиться полотенцем между моих ног.

— Не надо, — плотно свожу колени и пытаюсь хоть как-то прикрыться висящим на талии сарафаном.

Это чертова глупость. Моя грудь голая, и Палач проходится по ней штормовым взглядом, прежде чем заглянуть в лицо.

— Извини. Я не хотел, чтобы было так больно… — говорит, садясь на корточки у моих свисающих с кровати ног.

Рвано выдохнув, я накрываю лицо сгибом локтя, чтобы спрятаться от напряженного, полного раскаяния взгляда.

Собственный крик до сих пор звенит в ушах, низ живота прорезает болью, и хоть это всего лишь отголоски той, которая заставила меня кричать, все равно морщусь.

— Блядь… — слышу суетливый голос. — Крови до фига…

— Что? — приподнявшись, смущенно развожу ноги.

Крови и правда много. На покрывале и на внутренней стороне бедер, но я понятия не имею, сколько ее должно быть, поэтому не паникую, а о чувствах Палача я думать не стану. Доверять ему свои — тем более. Мысли и так кашей растеклись, и рядом с ним… я боюсь потерять себя, особенно теперь, когда в теле будто ни одной кости не осталось…

В груди просыпается знакомая тяжесть, и на его пристальный взгляд я отвечаю отстраненным. Складка между густых черных бровей делает его взгляд еще тяжелее, но его взгляды больше не пугают. Словами и действиями Палач умеет делать гораздо больнее.

Артур напрягает желваки и встает. Подойдя к шкафу у стены, начинает хлопать ящиками.

Исподлобья смотрю на красные полосы, украшающие широкую спину. Вниз, по тугим мышцам вдоль позвоночника. И на лопатках.

Двигаясь, он придерживает рукой шорты: они расстегнуты и сползают с его спортивной задницы, обнажая ямочки у основания спины и широкую атласную резинку трусов.

Он даже до конца не разделся.

Теперь, когда это доходит, эмоции еще сильнее рвут на части.

Я только что побывала в космосе!

Когда наши глаза снова встречаются, по телу бегут мурашки, ведь я словно все еще чувствую его в себе, и даже дискомфорт между ног не может эти ощущения приглушить — непроходящее ощущение наполненности, от которого я поджимаю на ногах пальцы.

Теперь мне жарко. Взгляд падает на развороченную ширинку синих шорт и дорожку темных волос под пупком Палача, напоминая о том, что в космосе я была не одна…

Он тоже.

Его… оргазм прошил меня насквозь звуками, толчками, дрожью сильного тела…

Артур ловит мой взгляд на своих трусах и останавливается напротив, словно предлагая более удобный ракурс для просмотра. Вскинув глаза, смотрю в его лицо. Он смотрит сверху вниз, держа в руке большое белое полотенце.

— Хочешь, чтобы я разделся? — спрашивает, кивая на свой пах.

— Обойдусь.

Схватив протянутое мне полотенце, прикрываю им грудь и на мягких ногах несусь в ванную. Теплый пол — самое лучшее, что могло со мной в этой ванной случиться.

Морщась, стаскиваю с себя сарафан.

Горячий душ смывает разве что запахи, но следы горячих поцелуев на коже алеют только ярче.

На груди, шее.

На моих губах…

По крайней мере, мне больше не придется гадать, каково это — быть с ним. Представлять, рисовать картины. Теперь я знаю, что это потрясающе. Никакая фантазия не сравнится.

Поджав губы, осматриваю широкий мраморный умывальник.

На нем стоит электрическая зубная щетка и пара тюбиков: гель для бритья и лосьон. Желание познакомиться с их ароматами огромное. Познакомиться со всем, что есть вокруг. Это его личное пространство, настолько личное, что здесь нет ни одного предмета, который бы принадлежал постороннему человеку.

Отвернувшись, я принимаюсь натягивать сарафан. Он выглядит бесстыже помятым. Я выгляжу бесстыже с головы до ног и чувствую, что прежней уже никогда не буду…

Артур сидит на полу напротив ванной, положив локти на согнутые колени. Смотрит на меня с въедливой пристальностью, от которой буря в груди только сильнее.

— Все нормально? Кровь… идет? — спрашивает хрипло.

Его забота делает меня слабой.

Напоминает о том, как тоска жрала душу все эти дни, пока я надеялась, что он придет и заберет свои чертовы слова назад. И о том, что мир вдруг может сузиться до одного человека, без которого все становится черно-белым. Это ад, через который я не хочу проходить больше никогда в жизни. Мои чувства к Илье были легкой простудой в сравнении с тем, что я чувствую к Артуру Палачу.

Этих дней я… никогда не забуду. Если он хотел, чтобы я повзрослела, так и случилось.

— Да. — Сделав резкий шаг вперед, выхватываю свои трусы, свисающие с его пальцев. — Мне нужно домой, — говорю, быстро натягивая белье.

— Я могу съездить в магазин, — предлагает, будто не слышал, что я сказала. — Если хочешь, привезу… тампоны, — строит гримасу. — И еды. Здесь рядом круглосуточный. Я умею готовить. Кое-что. Я могу лечь на диване, могу вообще свалить отсюда и поспать на пляже. Все, что захочешь. Скажи, что сделать, и я сделаю.