Зигзаги судьбы. Жизнь продолжается (СИ) - Таирова Таша

Лидочка тогда задумчиво добавила, что только сейчас понимает некоторых хирургов, которые считают, что у них-то пациент что надо пациент, а все остальные так — фигнёй страдают! После этого Игорь Александрович под смех всех собравшихся пообещал догнать и отшлёпать будущего психиатра.

— Девочки, вы скоро? Я на работу опоздаю! — громко сказал Матвей и широко улыбнулся, прислонившись плечом к стене — в коридор вышли Лида и Леночка. Блин, и кто выдумал эту работу…

Глава 26

Эпилог. Год спустя

— Работа хирургов очень тяжёлая и требует большого нервного напряжения. После первых пяти лет работы в профессии остаются самые выносливые и, как правило, худощавые. Хирург должен уметь простоять почти неподвижно порой несколько часов, чтобы при этом не дрогнула рука. Первые несколько месяцев я приходил домой и ложился лицом к стене, чтобы хоть немного прийти в себя. После нескольких лет работы хирург становится жёстким по характеру, иначе ему не выдержать такой напряжённой работы.

Игорь смотрел в окно и вспоминал нескончаемый поток раненых. Молодых красивых парней с перекошенными от боли лицами. Хирурги тогда работали на износ, спали урывками, по нескольку суток могли не есть, только пили и засыпали от усталости в углу палатки, пока на операционном столе меняли пациентов. Он глубоко вздохнул и повернулся к сыну и его лучшему другу.

— Только вот знать об этом никому неинтересно. Увы, но наши пациенты часто забывают, что мы такие же люди, как и они, из плоти и крови, что мы болеем, любим, что у нас могут быть проблемы в семье, что наши жёны рожают детей, а дети эти тоже болеют. Но многие просто не хотят об этом помнить, а как результат — жалобы. Но думаю, что после истории с Матвеем эта сторона нашей профессии вообще не нуждается в комментариях, не так ли?

Хирурги-интерны Богдан Шанин и Матвей Воскобойников переглянулись и криво усмехнулись. Уже прошло три года, но тот абсурдный случай, кажется, они не забудут никогда. Всё это случилось в то время, когда Матвей с тяжёлым ножевым ранением лежал в больнице. После операции и перевода парня из реанимации, когда стало ясно, что его жизни ничего не угрожает и все родные и близкие пришли в себя, оказалось, что на Матвея кто-то накатал бумажку за «неоказание медицинской помощи», и половина жильцов подъезда, где он жил в бабушкиной квартире, её подписали. А всё почему? Потому что его не было дома в тот момент, когда умерла соседка по лестничной клетке. Соседи стучали и звонили в дверь, когда ей стало плохо, а Матвей, согласно жалобе, дверь не открыл. Соседка — абсолютно здоровая с виду, сильная, хотя и пожилая женщина — скончалась скоропостижно от тромбоэмболии. Естественно, после разбирательства и визита делегации проверяющих в отделение к Шанину вопрос закрылся сам собой, так как жалоба по определению была идиотская. Но сам факт…

— Мы, медики, нужны людям как ночной горшок. На видное место не поставишь, а когда приспичит — не обойдёшься. Только выносить за собой не каждый хочет. И теперь о главном. Значит так, парни, думаю, что об уровне Пирогова и Бильрота говорит ещё рано, но вы можете стремиться к тому, чтобы превзойти Шанина и Фадеева. Других хирургов нашей семьи трогать не будем, потому как ни травматологами, ни нейрохирургами, и тем более гинекологами стать вы не изъявили желания. Тогда будем из вас делать специалистов-абдоминальщиков, так сказать — волшебников брюха. Только предупреждаю сразу — без обид, лады? Я помню, что вы мои сыновья, но в операционной и в палатах родственные отношения не работают. Всё ясно? Тогда пошли на вечерний обход. Кстати, вы всё решили с увольнением с подстанции?

— Да, папа, трудовые уже здесь в отделе кадров.

— Прекрасно. И да — моё имя Игорь Александрович.

— Извините, Игорь Александрович, больше такого не повторится, — за двоих ответил Богдан.

— А что слышно о вашей коллеге? — Парни переглянулись и одновременно пожали плечами, Шанин-старший усмехнулся: — Я Подгорную имею в виду.

— А что с ней может случиться? — Матвей скривился и махнул рукой. — Таких жизнь ничему не учит. Ребята с десятой подстанции, куда она ушла после увольнения у нас, рассказывают, что хамит и сплетничает по-прежнему. С одной лишь разницей — там в основном мужики работают, в эмоциях и словах себя не сдерживают. Да и пугать там своим папенькой некого — заведующий «десятки‎» Владислав Андреевич Астахов работал у нас, знает её как облупленную, да и сам приходится внуком самому Астахову, он с Булавиным в мэрии работал в юридическом отделе.

Игорь кивнул, но промолчал — Матвей назвал деда Лидочки по фамилии, хотя и сам в какой-то мере являлся тому внуком.

— Да, у вас будет ещё работа в поликлинике, я уже с хирургами переговорил. Только придётся держать себя в руках.

— Знаю, — пробурчал Матвей. — Мы с Лидочкой насмотрелись, когда больничный мне закрывали. Я сидeл, смотрeл на это вeликолепие и вспоминал слова одного нашего фельдшера с подстанции: «Ребята! Я нашёл место хужe, чeм «скорая»! Это поликлиника!‎»

Шанин резко остановился и неожиданно рассмеялся, затем покачал головой и с сожалением заметил:

— Жаль, что мама твоя ушла, вот у кого поучиться можно было. Но всё равно — всё у вас получится. В жизни вообще всё получается, если у тебя есть образование. Серое такое образование… в черепной коробке. А теперь собрались, уши и глаза держим открытыми. — Он толкнул дверь и с улыбкой зашёл в палату: — Ну-с, добрый вечер! Вот, представляю вам наших молодых врачей. Прошу любить и жаловать.

***

— Сегодня утром мой организм упирался, матерился и протестовал, но я всё равно притащила его на работу. — Анна устало откинулась на спинку кресла и потёрла глаза. — Но Пашку к Воскобойниковым я завезла. Господи, спасибо тебе, что у нас есть Катя!

Ирина усмехнулась и показала подруге язык:

— А я тебе говорила, пусть лучше внук побудет у нас, говорила? И будить рано утром его не надо, и вести всего-то через двор в соседний дом. Так нет же! «Я соскучилась, я всё смогу‎». А о своей спине ты подумала? Балда ты, Анька, как есть балда.

Шанина усмехнулась и крепко зажмурилась.

— Знаешь, Ирис, Морозов-то Инночкин уже вырос, в школе учится, своими выкидонами всё больше на свою маму становится похож. Он мне тут выдал недавно — точь-в-точь Инночка в его возрасте. После мультфильма «Про курочку Рябу» заявил, что у бабы с дедом деменция, представляешь? Типа, сами яйцо хотели разбить, но не получилось, а потом мышь разбила, а они плакать. Закончил свои рассуждения цоканьем языком и диагнозом — истероидный тип личности у обоих.

Ирина рассмеялась и пожала плечами:

— Это он после общения с Лидочкой поумнел! Может, тоже по нашим стопам пойдёт? А потом и Пашка туда же!

— Ой, а от этого мелкого я просто с ума схожу, когда вижу нашего медвежонка, что переваливается у меня в доме. Эти ножки — топ-топ, эта рожица умильная, а как орёт, как орёт! Вот слушала бы и слушала! А то ведь отберут же эти чертята окаянные. Всё, последнюю сессию сдадут и что?

Ира наклонила голову и спокойно спросила:

— А ты случаем, бабуля, про интернатуру не забыла? У нас с тобой ещё года полтора точно есть, пока Соня наша педиатрию получит. С Богданом вообще вопрос решается просто — три года его и Матвея твой Шанин дрессировать будет.

Анна кивнула и усмехнулась. Ирина внимательно посмотрела на подругу и хмыкнула:

— А теперь рассказывай, что случилось. Чего это ты с утра пораньше ко мне пришла?

— Чую, жалобу на меня накатают. — Анна откинулась на спинку удобного дивана и прикрыла глаза: — Всё чаще задумываюсь о том, что тоже на пенсию пора. Понимаешь, физически я ещё полна сил, спину в корсет — и вперёд. А вот психологически всё чаще не то чтобы я срываюсь, просто иногда человеческий поухизм по отношению к себе и своему здоровью переходит все границы.

— Ань, нецензурная брань никогда не украшала женщину.

— Зато всегда делала доступными и понятными её требования и углубляла, так сказать, чувства. Утром женщина поступила с кровотечением. Категорический отказ от госпитализации. Меня аж подкидывало — ей три! Три врача объясняют риски, а она ни в какую! Я пишу от руки отказ и даю ей на подпись, подписывает документ, даже не глянув на написанное. А я возьми да прочти: «Значит так — я, такая-то такая, отказываюсь от госпитализации, врачом предупреждена, что умру через 12 часов». Она в крик: «Как умру? Что вы себе позволяете?» Смотрю, мои ординаторы из солидарности со мной губы поджали и молча уставились на неё. Я тоже человек, спокойно объяснила, что мне её уговаривать некогда, меня другие пациенты ждут. Она опять орать, что не может остаться. Вот тогда я не выдержала и прямо спросила про причину. Эта дама и выдала, что она мужа боится потерять — а вдруг за эти дни, что она в больнице проведёт, он любовницу заведёт. — Анна посмотрела в окно, за которым была видна буйная зелень. — Вот скажи на милость, если за два дня, которые она должна провести в стационаре, её муженёк тут же пойдёт налево — на кой фиг такой мужик вообще нужен? Или она думает, что он на работе этого провернуть не может? Господи, что это за любовь такая, от которой до ненависти и измены один шаг, и тот налево! А если она от кровопотери умрёт — это очень спасёт их и так непонятные отношения?