Катажина Грохоля - Заявление о любви
— Помоги мне.
Марта обхватывает ее за плечи, удобно усаживает. Ивоне хочется сидеть, а не лежать.
— Что же ты вытворяешь, что ты делаешь? — Какой стыд, что она уснула!
— Ты не можешь знать. — Ивона смотрит в темноту палаты. — И я не могу знать.
— Знать? Что?.. — Марта старается, но не может понять.
Ивона не вдается в объяснения. Уложила ее — но ведь больна не Марта. Сидела рядом, но сиделка не она. Весь эксперимент — к черту.
Марта смотрит на часы — начало одиннадцатого.
— Уже поздно. Прими лекарство, тебе станет лучше. Будешь спать… Спокойной ночи… — Говоря это, Марта укладывает звонок рядом с ладонью Ивоны, поправляет одеяло, а когда больная закрывает глаза, моет посуду, гасит свет, выходит, но дверь прикрывает не до конца, так, что свет из коридора просачивается в палату через небольшую щель. Она оборачивается в дверях и мягко произносит: — Приду завтра…
Глаза Ивоны закрыты, может, она уже спит. Марта тихонько опускает ручку и в тот момент слышит:
— Марта? А что, твой муж нас немножко вчера одурачил?
Похоже, Ивона улыбается.
Утро— Все.
Марта наклоняется и убирает судно. Ивона укладывается поудобнее. Тени под глазами увеличились, глаза запали еще глубже.
— Это так унизительно…
— Что ты говоришь… Вот увидишь, все будет в порядке… Начали делать уколы. Так и должно быть. Через пару дней тебе станет лучше… — Голос Марты звучит убедительно. Сказывается опыт.
— И никаких воспоминаний, — жалуется Ивона.
— Перестань. Прекрати так говорить! Еще не все потеряно!
Но Ивона не слушает. Ей хочется говорить.
— Глупость, когда говорят, будто вся жизнь проходит перед глазами. Ночью я до отупения молюсь: только бы не болело, лишь бы перестало болеть! Как я могла докатиться до этого! Думать только о том, чтобы не болело! Чтобы мне сегодня удалось нормально сходить в туалет. Пусть бы только сегодня! Почему я раньше не знала о том, что обычный стул — это огромное, поразительное счастье?
— Пожалуйста… — Марта нежно дотрагивается до ее щеки — кожа сухая и тонкая.
— Не проси меня! Почему все мои желания свелись к одному — нормально ходить в туалет? Почему мне так больно?
Марта ощущает эту боль, нужно сделать обезболивающую инъекцию. Боль пройдет. На мгновение.
— Подожди. Я сделаю укол!
Марта вскакивает, наклоняется за судном и быстро выходит из палаты. Ей необходимо поговорить сврачом.
ПолденьСегодня Марта принесла книгу. Дома читать или здесь, в палате, какая разница? Ивона спит. Марта переворачивает страницу за страницей, затем откладывает книжку.
— Ты все время здесь была? — Марта вздрагивает от голоса Ивоны.
— Нет… Да… — улыбаясь, отвечает она. — Ивона?
— Что?
Марта опускает руку в карман свитера, красивый светло-коричневый свитер обтягивает ее бедра.
— Я пришла тогда… Я не знала, что Томаш будет… Я пришла, чтобы вернуть тебе чек.
Ивона смотрит ей прямо в глаза:
— Ты ничего не можешь от меня принять?
— Могу… — Марта сжимает чек в вытянутой руке. — Но… То дежурство не стоило так дорого. Я не хочу этих денег…
— Ладно. — Ивона протягивает руку. Их ладони соприкасаются.
— Давай. — Ивона забирает чек. — Тебе не жаль?
Марта набирает воздуха и с шумом его выдыхает.
— Жаль. Жаль. Чертовски жаль! Столько денег! Еще как жаль. Но зато сейчас мне гораздо лучше. Теперь мне хотелось бы кое-что у тебя попросить.
Ивона кладет чек на столик.
— Вон там лежит… — указывает пальцем на ящик в столике. — Здесь…
Марта достает перстень, переливающийся в свете солнца, внимательно рассматривает его.
— Этот перстень был предназначен для меня.
— Но подарен он был мне.
Марте это известно. Ничего не поделаешь.
— Ты не хочешь мне его отдать, потому что он тебе дорог?
— Из-за элементарного злорадства.
— Ты не хочешь мне дать то, что я прошу у тебя. Тебе хочется давать мне только то, что ты считаешь нужным.
Ивона кивает:
— Весьма близко к истине.
Марта должна объяснить, о чем идет речь.
— Может, он меня интересует именно потому, что дорог тебе…
Ивона протягивает руку, забирает у Марты перстень и надевает на безымянный палец. Он болтается, как обруч.
— Спадает со всех пальцев… А на большом я не могу его носить.
— Очень красивый.
Ивона наклоняется и кладет перстень на место в ящик.
— Я не хочу отдавать его тебе, Марта.
Ивона близка к обмороку. Марта не должна этого допустить.
— Эй, ты здесь? Ты тут? — удается непринужденно произнести ей.
— Я здесь, но я уже очень слаба. Что говорит доктор Саранович?
— Саранович? — Марта застигнута врасплох — она не ждала этого вопроса.
— Ты его видела? — На лице Ивоны безразличие.
— Доктора Сарановича? Он, наверное, еще не приехал.
— Я слышала его голос в коридоре.
Ах дьявол! Нужно немедленно что-нибудь придумать, ответить, не делая паузы, не обдумывая, не позволяя Ивоне говорить.
— Может, он и вернулся, но откуда мне знать, что он говорит. — Марта замечательно вошла в роль, ложь звучит естественно. — Ты что, думаешь, что я целыми днями баклуши бью? Я на части разрываюсь. Давно не было такого ужасного дежурства. Помнишь, я тебе говорила о пациентке, которую привез муж и бросил на кровать? Самоубийца чертова. Я просила: оставьте венфлон. Но доктору, конечно, виднее. «Убрать, завтра выписываем». А у нее давление упало. Мы с Басей носимся, доктор бежит, но…
— Это та, которая из-за мужа отравилась?
— Хм… У нас даже в глазах потемнело. — Марта делает глубокий вдох. Не останавливаться, не переставать говорить. — Бася только и объявляет: «Сто на шестьдесят, восемьдесят на сорок, шестьдесят на тридцать». А пациентка: «Я умираю». Затем: «Сорок на ноль». Если бы был венфлон, можно было бы дать… Когда я могла Сарановича о чем-то спрашивать?
— Марточка…
— А потом еще две диабетические комы, процедуры.
— Марточка… — взывает к ней Ивона.
Боже, только не сейчас! Марта еще больше страсти вкладывает в свои слова.
— Ах, представь, в наше отделение пришел на работу некий Пилат. Забавная фамилия, правда? За мной стоит молодой врач, Яцек, из гинекологии и шепчет мне на ушко: мол, у нас такая смертность, что только Библия нам и поможет.
— Марточка…
— Но я тебе обещаю, завтра сразу же…
— Марточка, мне нужно тебе кое-что сказать… — Ивона улыбается, но не радостно, а грустно. Тогда Марта понимает: что-то случилось, о чем ей неизвестно, и как она смешна с этим рассказом о Пилате.
— Он здесь был? — Марта не в состоянии справиться со страхом.
