Ильдико фон Кюрти - Сердечный трепет
Но сейчас, когда речь идет о последней капле моего достоинства, я готова на все. И пока я пыталась придать себе естественный вид, из темноты раздались слова, которые лишили меня последних остатков веры в земную справедливость:
«Добрый вечер, фрау Штурм. Какая неожиданность. Я могу быть вам чем-нибудь полезен?»
Мужчина выходит на свет.
Юлиус Шмитт.
Пауза. Стоп. Конец.
Оглушительная тишина. Не слышно шума моря. Ветер не шуршит среди деревьев. Я не дышу. Марпл тоже. Никто и ничто больше не дышит.
В абсолютной тишине мне становится ясно абсолютно все. Кусочек за кусочком пазл собирается в путающую картину, на которой, к несчастью, нашлось место и мне.
Я слышу, как Оливер говорит:
«У моего отца здесь дом».
«У моего отца самолет».
Предупредительное обслуживание в «Занзибаре». Первоклассная вилла. Я еще раз медленно оглядываю дом – и неожиданно понимаю, что уже бывала здесь раньше.
Конечно. Я была здесь дважды. В этом доме, называемом «Волнолом». Доме, принадлежащем Юлиусу Шмитту. Старшему партнеру Филиппа фон Бюлова. Берлинскому выдающемуся адвокату и – отцу Оливера.
Мне совершенно не ясно, что я должна говорить. Наверное, вид у меня совсем дикий, когда вот так, разинув рот, я пялюсь на Юлиуса Шмитта. Глаза мои, круглые от природы, сейчас вытаращены так, что похожи на огромные, величиной с кулак, дырки в голове.
Юлиус Шмитт не собирается продолжать разговор. А почему? Он смотрит на меня дружески и ободряюще.
«Привет, Юлиус, – говорю я тоненьким голоском. – Если вы считаете меня сумасшедшей, то вы, в общем-то, совершенно правы».
«Ну, ну, детка, – он по-отечески кладет мне руку на плечо, – может, мы лучше войдем в дом, и вы объясните мне за стаканом вина, что такого ужасного с вами стряслось».
«Нет! Пожалуйста, не надо… Я… не стоит».
Он непонимающе глядит на меня.
«Юлиус, я была бы вам благодарна, если бы вы мне действительно помогли».
Он окидывает меня взглядом и усмехается. Считает все происходящее здесь дурной шуткой.
«Там, внутри, в холле, лежит где-то кольцо. Мое кольцо. На полу. Не могли бы его принести?»
Юлиус все еще усмехается.
«Вы совершенно уверены, что не хотите войти со мной»? «Совершенно». «Ну хорошо. Я пойду». «Спасибо».
Он открывает дверь и включает свет в прихожей. Я притягиваю Марпл к себе и сжимаю пальцами ее ушки. Марпл тихо вздыхает и радостно облизывает свой нос. Расслабляющий массаж для собаки, который и на меня всегда действует успокаивающе. Я поднимаю ее на руки и зарываюсь лицом в теплую шерстку.
Что мне сказать Юлиусу?
Правду? Это было бы нечто.
Приемлемую ложь? Ничего не приходит в голову. Как сколь-нибудь правдоподобно объяснить мое присутствие здесь, да еще в таком жалком виде? Нет, на это у меня не хватает фантазии.
Или ничего не говорить? Короткое «бльшо-спасибо» – и уйти? Он будет повсюду рассказывать об этом с изумлением. Ну и что? Поскольку уже никогда не видать мне Филиппа фон Бюлова, то я и Юлиуса не увижу никогда. Поэтому мне все равно, какое впечатление я о себе оставлю.
Мне нравится Юлиус. С ним можно разговаривать здраво. У него своеобразное чувство юмора, и, насколько я помню, он с удовольствием смеялся над моими шутками. Но, когда речь идет о мужском достоинстве сыновей, отцы бывают мало расположены шутить.
«Вот, дорогая, я принес вам кольцо. А это, вероятно, тоже ваше».
Упс! Мой лифчик. Как неприятно. Часы своего сына Юлиус тактично прячет в карман пиджака. Джентльмен старой школы. Такой, наверное, скажет даме, случайно застав ее голой в своей ванной: «Excuse me, Sir!»
«Могу я вас подвезти?»
«Спасибо, не стоит. Моя машина стоит у „Занзибара"».
«В таком случае я позволю себе проводить вас до нее».
Мы молча идем рядом. Дорогу я знаю. И четырех месяцев не прошло с тех пор, как я гуляла здесь рука об руку с Филиппом.
Я выпила стаканчик или два сверх дозы. Я вообще люблю выпить лишнего. Удовольствия становятся острей. Вполне в духе моего любимого Бурги, когда в поздний час с блестящими от вина глазками он объявляет:
«Друзья, заявляю вам: веселье без алкоголя искусственно!»
Филипп тоже был изрядно навеселе в тот раз, когда мы покидали «Волнолом». Конечно, он может выпить больше, чем я, но алкоголь на него производит гораздо более заметное действие. Я по жизни вообще шутлива, словоохотлива и откровенна. Поэтому выпила я или нет, по моему поведению понять трудно. У Филиппа же это сразу заметно: после первой же бутылки он начинает смеяться чаще, и чем больше добавляет, тем сердечнее становится его смех. При этом видны его прекрасные ухоженные зубы.
«Филипп, – дразню я его иногда, когда утром он идет в ванную, – ты так редко показываешь зубы, что тебе нет необходимости их чистить».
Как бы то ни было, вечер получился очень веселым. Около двух часов Юлиус завел нас в свой подвал с сауной, солярием, джакузи и светящимся потолком в виде звездного неба.
Филипп, я, Юлиус и его маленький толстый партнер по гольфу уселись вокруг джакузи. Разумеется, при полном параде. Юлиус в смокинге, Филипп в костюме от Бриони, а толстяк – в клетчатых брюках и желтом свитере с ромбовидным вырезом. Юлиус заказал напитки по внутреннему телефону и пультом включил установку. Старая, самая лучшая музыка. Песни, которые еще во времена моей юности считались ретро. Чудесные. Я громко подпевала, мне вторило урчание джакузи, а тот факт, что я была самой юной в этой компании, наполнял меня восторгом.
Don't you look at my girlfriend,
she's the only one I got…[57]
Живы ли они еще, те люди, которых тогда, в каменном веке, называли «хипарями»?
Take a jumbo 'cross the water
like to see America.[58]
Я плескалась и странным образом тосковала по временам, ушедшим так давно, что я могла о них знать только понаслышке.
Потом мы говорили о любви вообще и о ней же в частности. Я люблю говорить на интимные темы. Так сказать, это мой конек. В чувствах я знаток и очень интересуюсь тем, что испытывают другие люди.
«Вы любите свою жену?» – спросила я маленького толстяка.
«Нет».
Казалось, он не хочет углубляться в тему. «А вы, Юлиус, вы любите свою жену?» «Нет, уже давно нет». «Почему же вы вместе?» «Боюсь, это только вопрос времени, моя куколка».
Он сделал музыку громче. «Что в нем происходит, – подумала я, – может, эта песня напоминает ему о времени, когда он еще любил свою жену?»
Я думала обо всех женщинах, благодаря которым их мужья стали такими, какими стали: успешными, самодовольными, относительно хорошо воспитанными и одетыми людьми, которые ежедневно меняют трусы, посылают матерям цветы ко дню рождения и, возвращаясь домой после своих важных дел, любят, чтобы их дети были уже в постели.
