Элизабет Гейдж - Мелькнул чулок
Но Гарри успел поздравить дочь с окончанием школы. Он подарил ей кулон из слоновой кости в виде солнечного диска.
– Ты всегда будешь для меня солнечным лучиком, принцесса, – прошептал он, стискивая пальцы Энни слабой рукой. – Пусть это солнышко станет твоим амулетом, доченька.
Энни отправилась на церемонию без отца, а вернувшись домой, застала миссис Дайон в слезах. Звонили из больницы. Гарри Хэвиленд скончался.
Энни до сих пор не могла понять, откуда у нее взялись тогда силы, словно дух бесстрашия вселился в нее с этой минуты.
Она была спокойна и почтительна с членами семьи Хэвиленд, собравшимися на похороны, вызвала агента по продаже недвижимости и распорядилась заняться продажей дома на Элм-стрит. Мебель и домашняя утварь пошли с аукциона.
Она собрала кое-какие вещи, дорогие сердцу Гарри, и положила их в сейф Ричлэндского государственного банка. Там же лежала и коробка из-под обуви, полная фотографий Элис Хэвиленд, снятых одним давно прошедшим летом.
Энни никогда не пересматривала их – она в этом не нуждалась. Девушка не забыла ни выражения глаз матери на этих снимках, ни мгновенной вспышки, озарившей ее мозг и открывшей Энни то, что она всегда, не отдавая себе в этом отчета, знала об Элис Хэвиленд. Знала, но не признавалась в этом даже сама себе.
Но незачем возвращаться в прошлое. А Гарри и Элис принадлежали прошлому. Надо было думать о будущем.
Энни решительно обрубила все корни, связывающие ее с Ричлэндом, и села на поезд, идущий в Нью-Йорк, захватив с собой лишь один чемодан. Она нашла комнату в недорогой, но респектабельной гостинице для женщин и отправилась на Пятую авеню, чтобы купить самое красивое платье, которое смогла найти. Ужаснувшись его цене, Энни тем не менее купила его и уже на следующий день застенчиво стучалась в двери Манхэттенского агентства по найму моделей.
К изумлению Энни, решимость перевесила страх. Она знала, чего хочет. Если привлекательная внешность была проклятием в прошлом, Энни использует ее, чтобы создать свое будущее.
Час спустя Энни наткнулась на агентство «Сирена». Войдя в большую, захламленную студию, девушка обнаружила, что стала объектом пристального внимания со стороны гримеров, фотографов, агентов и служащих. Они все что-то говорили на непонятном ей своем профессиональном языке, сделали множество пробных снимков и наконец оставили ее в покое.
Через двадцать минут появилась доброжелательная женщина средних лет в очках и села рядом с Энни.
– Я – Рене, – представилась она. – Значит, вы хотите стать моделью?
– Да, – уверенно ответила Энни, хотя с таким же успехом могла согласиться на предложение полететь на Марс, поскольку не совсем ясно понимала, что от нее требуется.
– Ну что ж, поздравляю, – объявила Рене Гринбаум, протягивая руку. – Место за вами. А теперь пошли. У нас впереди много работы.
Энни не успела оглянуться, как подписала контракт, сделала под руководством Рене альбом со своими снимками и каждое утро спешила на съемки, видела в витринах магазинов свое собственное изображение. Так начался ее путь.
Энни много слышала об ужасах Нью-Йорка, но для нее этот огромный город стал олицетворением удачи и дружелюбия.
Рене нашла для нее квартиру. Энни снимала ее вместе с другой моделью. Девушка жадно осматривала достопримечательности, она записалась в Нью-Йоркский университет, с удовольствием ходила на занятия и ловила себя на том, что зачарованно наблюдает за манерами нью-йоркцев, старается запомнить бронкский и бруклинский выговоры.
Энни легко сходилась с людьми. Почти сразу же она почувствовала себя дома в шумном, суматошном мире Манхэттена, в гораздо большей степени, чем на Элм-стрит в Ричлэнде.
Молодые люди, ее коллеги и знакомые наперебой приглашали ее в кино, театр, даже на балет. Пораженная вначале своим собственным успехом, удивляясь тому, что ее считают интересной и желанной, Энни вскоре научилась принимать это как должное.
Три восхитительных года Энни радовалась тому, что жила в обществе, не имеющем ни малейшего желания сравнивать ее с кем-то еще, интересоваться ее происхождением или сплетничать о личной жизни. Равнодушие окружающих людей вполне устраивало девушку.
В двадцать один год она уже была на пути к блестящей карьере модели и к университетскому диплому. Энни была счастлива, в ладу сама с собой и не желала задумываться о будущем – настоящее стоило того, чтобы полностью им насладиться.
Тогда-то Рене и послала Энни в Голливуд – пробоваться на роль в новом фильме, продюсером которого должен был стать сам великий Хармон Керт, глава «Интернэшнл Пикчерз». В самолет Энни садилась без малейшей тревоги, подгоняемая жаждой приключений.
Успокоенная успехом, поверившая в себя, Энни легко рассталась с необходимостью бороться с несправедливостью, за свое место под солнцем.
Но Хармон Керт вышиб из нее остатки наивности и оптимизма.
Глава XVII
Рекламный фильм был только началом. Энни стала получать новые роли. Она старалась узнать о каждой новой постановке и из официальных объявлений в профессиональной прессе, и от вечно ищущих работы коллег.
Новая роль, а вернее, ее добывание была для Энни своего рода военной операцией. Каждая постановка была для нее объявлением войны. Она изучала пороки и слабости людей, от которых зависело получение роли. Она знала, какой продюсер вел беспорядочный образ жизни, кто из звезд – гомосексуалист и пользуется ли режиссер своим положением, чтоб завлечь актрису в постель. Энни всегда знала, кто неумеренно пьет, кто играет, у какой актрисы климакс, и поэтому безнадежно испортился характер, чья карьера на подъеме и чья слава угасла.
Энни искала слабое звено – влиятельного администратора, который мог поддаться ее чарам, не принуждая к сожительству; если бы ей пришлось покупать благосклонность такой ценой, она сразу отказалась бы от попыток получить роль.
Но таких было мало. Ничуть не смущаясь, Энни вновь продолжала поиски. И наконец ее усилия были вознаграждены. Этим летом и осенью она получила роли еще в двух рекламных фильмах, эпизоды с репликами в двух пользующихся успехом постановках экспериментальных театров, которые, к сожалению, шли недолго. Но публика успела заметить Энни.
В результате в агентстве моделей работы у нее было больше, чем раньше. Энни не отказывалась от предложений, потому что чем чаще фотографии Энни появлялись на обложках и разворотах самых престижных модных журналов, тем прочнее в сознании читателей и коллег закреплялся ее имидж элегантности и ненавязчивой чувственности.
Она прекрасно сыграла во второй серии рекламного фильма «Дейзи», поставленной Хэлом Парри, и позировала для журнальной рекламы туалетной воды. Хэл считал Энни неотъемлемой частью своей карьеры, золотым амулетом, возил ее на обед в «Двадцать одно» или «Русскую чайную», в зависимости от того, насколько позволяло время. Хэл любил показываться с ней на людях как с обожаемой питомицей и наслаждался мыслями о том, как все окружающие мужчины завидуют ему и гадают, в каких он отношениях с Энни.
