Елена Купцова - Смерти нет
— Может быть, легче станет, не знаю.
— Я очень люблю тебя, именно поэтому мне так больно сейчас.
Он уткнулся лицом в ее ладони, не в силах поднять на нее глаза. Господи, что мы делаем с любимыми людьми! Как неправильно все, как мерзко!
— Встань, пожалуйста.
На мгновение ему показалось, что в ее голосе прозвучал затаенный смех. Не веря себе, он поднял голову. Так и есть! В глазах ее прыгали озорные искорки, уголки губ вздрагивали.
— Встань, а то эта сцена все больше напоминает картину «Возвращение блудного сына».
Чувство юмора мгновенно вернулось к нему.
— Скорее, возвращение блудной дочери, — пробормотал он, вставая.
— Что ты сказал? — осведомилась Марго.
— Возвращение блудной дочери. Это я про вчера.
— Ты все-таки редкостный нахал.
— Но, согласись, это часть моего обаяния.
— Да уж, — улыбнулась Марго. — Этого у тебя не отнять. — И вдруг, становясь серьезной: — Если это когда-нибудь произойдет и я полюблю другого, ты первый узнаешь об этом. Ты можешь пообещать мне то же? — Нет, потому что этого никогда не будет.
Слова, сказанные Гришей во время их совместной попойки, несмотря на, казалось бы, полное беспамятство, запали в душу. Или, вернее, в подсознание. Володя не помнил точно, что ему говорил Григорий, но почему-то его руки занимали его все больше. Он рассматривал их с новым интересом, как будто видел впервые. Крупные ладони с длинными, хорошо развитыми пальцами. Сильные и гибкие одновременно. «Если абстрагироваться от того, что они мои, — думал Басаргин, — можно сказать, что они неодномерны или неоднозначны. Они изящны, но не изнеженны. В них есть чувственность и мощь. Может быть, Гришка не так уж и не прав».
Он улучил-таки момент и как-то вечером, когда Марго ушла с Ириной в Камерный театр к Таирову, полюбоваться очередной раз блистательной Алисой Коонен в оперетке «Жирофле-Жирофля», отправился во ВХУТЕМАС. Григорий, у которого как раз в это время случился «творческий запой», дневал и ночевал в мастерских. Он ни о.чем не стал спрашивать, отвел Басаргина в закуток, где стояли печь для обжига и небольшой столик. Таз с водой и комок глины. Ничего больше. Такой суровый минимализм пришелся Басаргину по душе. Он взял в руки податливый комок. Пальцы сами пришли в движение, как будто только этого и ждали. Похоже, они хорошо понимали друг друга, его руки и глина.
С некоторых пор у Марго появилось ощущение, что за ней следят. Куда бы она ни шла, одна или с кем-то, все время в спину ей смотрели невидимые глаза. Она физически чувствовала этот пристальный взгляд на своих лопатках, ускоряла шаги, внезапно останавливалась, оборачивалась, но так и не смогла никого заметить. Она сворачивала в подворотни, в проходные дворы, меняла маршруты, но избавиться от неприятного ощущения не могла. Даже дома, за задернутыми занавесками она не чувствовала себя в безопасности. Смутное чувство угрозы стало ее вечным спутником. Казалось, этот таинственный взгляд проникает даже через плотную ткань гардин. Марго поделилась своими опасениями с Володей, но он только усмехнулся и сказал, что это нервы.
— Все твоя премьера. Попей валерьяночки, и пройдет.
Но об этом не могло быть и речи. С запахом валерьянки оживала тень Софьи Карловны, туманный город на воде, и все, что с ним было связано.
До показа оставались считанные дни. Уже готовили зал в гостинице «Метрополь», ожидались важные гости из правительства, пресса, художники. Еще бы, первый показ новой пролетарской моды.
Варвара ходила вся наэлектризованная, только что искры не сыпались, и это ее состояние передавалось окружающим. Все дергались, суетились, метались бестолково. Все валилось из рук, вдруг оказывалось, что что-то не готово или требует срочной переделки.
Марго приходила домой вся выпотрошенная и на все расспросы Володи отвечала уклончиво, мол, сам все увидишь.
Наконец великий день настал. Народу пришло видимо-невидимо, гораздо больше, чем мог вместить зал. Все стулья давно уже были заняты приглашенными, прочие топтались у стен и облепляли подоконники.
Марго гримировалась в одной комнате с Ириной. Ей предстояло выйти последней, как завершающий аккорд. Ирина болтала без умолку. Она уже успела сбегать и обозреть в щелочку зал и теперь рассказывала Марго, кто пришел на показ. Выходило, что сегодня здесь собрался весь московский «бомонд», изрядно приправленный партийными бонзами и безликими типчиками в форме и в штатском, похожими друг на друга, как однояйцевые близнецы.
— И откуда они только берутся, ума не приложу. Может быть, их в лаборатории какой-нибудь штампуют. Пока все идет отлично. Рабочие модели прошли на ура. Ты бы видела, как они вышагивали в своей спецодежде с гаечными ключами наперевес. Полный фурор. Варвара сияет.
Марго все пыталась поймать ускользающее настроение, но ей это никак не удавалось. Ирина все журчала и журчала, пока ее не позвали в зал. Она поправила на себе просторное платье в узкую и широкую полоску, по прихоти автора причудливо разбегавшуюся в разные стороны, как лучики солнца, кинула через плечо последний взгляд в зеркало и выпорхнула из комнаты.
Марго присела перед зеркалом и всмотрелась в свое отражение. Волнуется ли она? Бесспорно. Нелегкая ей предстоит задача — выйти на публику, самую многочисленную, пеструю и взыскательную в ее жизни, и за считанные секунды создать законченный образ, показать совершенно новый стиль и доказать его право на существование Она знала, что Варвара придает особое значение именно ее модели как новой концепции современной моды. Они обе провели долгие часы за ее разработкой и обкаткой. Марго даже предложила некоторые свои элементы, которые, к ее удивлению, были приняты Варварой. Так что она как бы была и соавтором.
— Маргарита, ваш выход.
Девушка-распорядитель просунула в дверь кудрявую головку и задорно ей подмигнула. Неведомый доселе трепет охватил Марго. Вот он, момент истины.
Она прошла по коридору, миновала несколько поворотов и очутилась у входа в зал. Здесь столпились все участники показа и работники мастерской. «Не расходятся, ждут финала, — подумала Марго. — А финал — это я».
— И наконец, наша последняя модель, — услышала она голос Варвары, уверенно перекрывающий шумок в зале. — До сих пор считалось, что женщине в одежде позволено почти все. — Она сделала заметный упор на слове «почти». — Но только женщина новой России может презреть последние запреты и стать истинно свободной. Предлагаем вам вечерний костюм.
Марго вступила в зал и замерла у входа. Очень хотелось скорее пробежать по проходу и закончить поскорее эту пытку, но она держала паузу, как ее учила Варвара. В зале мгновенно воцарилась мертвая тишина, все взгляды устремились на нее. Страха как не бывало. Наэлектризованная атмосфера зала передалась ей, и это электричество бодрящими волнами перекатывалось сейчас в ней, будя каждую клеточку ее тела. Она стояла перед сотнями пар глаз в элегантнейшем черном костюме с широкими брюками, белоснежной рубашке с крахмальным жабо, оттененным крохотной черной бабочкой, и ярко-желтом жилете с черным абстрактным рисунком. Ансамбль довершали черная щегольская шляпа мужского фасона и тонкая трость с серебряным набалдашником.
