Мэхелия Айзекс - Новая встреча
— Да. — Говард, не вскрывая, повертел письмо в руках и поднял взгляд на приятеля. — Но ты ведь не знал этого, когда посылал меня туда. Сказал, что там совершенно безопасно, что президент Алланг держит ситуацию под полным контролем.
— Но я действительно так думал! — Дик бросил на жену умоляющий взгляд. — Я ведь говорил тебе, Флора? Говорил, что этот контракт просто конфетка?
— Конечно, ты был в этом уверен, — поддержала его жена.
Говард знал Флору Корбэт не первый год, если это в ее интересах, она подтвердит все, что угодно. Флора так и не смогла простить того, что на одной из вечеринок он отверг ее авансы, и с тех пор относилась к нему с плохо скрываемым презрением.
— Хорошо то, что хорошо кончается, — добавил Дик беспечным тоном. — Ты ведь здесь, я хочу сказать? К тому же очевидно, что Банга ценит тебя высоко.
— Зато жена нет, — сухо заметил Говард, вскрывая конверт.
Флора Корбэт бросила на него заинтересованный взгляд.
— Что ты говоришь? — с удивлением спросила она, и Говард понял, что совершил тактическую ошибку. — Мне казалось, ты снял апартаменты в такой глуши именно из-за нее. Для того, чтобы Конни могла продолжать работать в своей деревне.
— Как видишь, нет, — спокойно возразил Говард. — Эти апартаменты предназначены для меня, а не для нее.
— Неужели?
Говард, мысленно проклиная самого себя за слишком длинный язык, вытащил письмо из конверта.
Оно было напечатано на машинке, но внизу стояла четкая подпись Банги. Бумага была толстой, дорогой на вид. Скорее всего, бумагу выбирал Алланг, а не Банга, но преемственность должна быть соблюдена.
После обычных любезных выражений, в которых Леонард выражал надежду на то, что его друг полностью восстановил подорванное здоровье, президент перешел к более личным вопросам. Церемония официального введения в должность намечена на конец года, и Банга надеется увидеть на ней Говарда с женой. Он хочет воспользоваться этой возможностью, чтобы выразить свою признательность другу за помощь, способствовавшую поражению Алланга, но более всего желает снова увидеться с ним, познакомиться с его женой и преподнести почетную награду.
Таким письмом можно было только гордиться. Говард уже знал об этой награде из прессы, но это послание было официальным, и ему захотелось показать его Конни. Интересно, испытала бы она гордость за него или посчитала бы это еще одним доказательством того, что он мог бы связаться с ней из плена, если бы захотел?
Этого Говард не знал, да и вряд ли узнает. У него теперь не было возможности спросить ее об этом. В последнее время он слишком часто попадал перед Конни впросак и больше не желал подвергаться новым унижениям.
Все это оставляет его лицом к лицу с той же самой проблемой, подумал Говард, кладя письмо обратно на каминную полку. Прежде чем попытаться отряхнуть со своих ног прах прошлого, надо было что-то решить насчет апартаментов. Жить здесь, в такой близости от Конни, было бы просто мучением. Она, вероятно, делает в городе покупки, и он может наткнуться на нее в любую минуту. Конни, может быть, и сможет жить подобным образом, но как насчет него? Способен ли он стать свидетелем того, как она выйдет замуж за Прайса, а может быть, и заимеет от него ребенка? А каково будет увидеть ее толкающей перед собой коляску?
Невеселые мысли Говарда прервал звонок домофона, и, почти благодарный звонившему, он поднял трубку, понятия не имея, кто это может быть. Хотя, кроме агента по аренде недвижимости, звонить было некому.
— Да?
— Говард? — При звуке женского голоса сердце его на мгновение замерло, но тут она продолжила. — Это я, Флора. Можно мне подняться?
Конни преклонила колени в самой глубине церкви. Тут было красиво — резная решетка, за которой располагался хор, выразительный цветной витраж позади алтаря. На скамьях были ярко-красные подушки, а многочисленные добровольные помощники Адама заботились об огромных цветочных урнах. Сейчас, перед Пасхой, цветов, конечно, не было, но в церкви было тепло от свечей, горящих в канделябрах, расположенных по обе стороны от покрытого красным сукном стола.
Адам стоял на коленях возле алтаря и, вероятнее всего, даже не подозревал о ее присутствии. Будничная общая служба закончилась, и немногочисленная паства уже успела разойтись. Эта служба, проводимая обычно для людей, которые не в состоянии были посещать воскресную, никогда не собирала большой аудитории, и никто не обратил внимания на все еще стоящую на коленях Конни.
Если бы не насущная необходимость поговорить с Адамом, она не пришла бы сюда. Отпрашиваясь на этот день у миссис Торнвуд, Конни понимала, директриса думает, что отпускает ее повидаться с мужем. Но то, о чем она собиралась поговорить с Адамом, не терпело отлагательства, и предпочтительней было покончить с этим днем, чем приглашать его к себе в коттедж после захода солнца.
Наконец Адам поднялся на ноги, и Конни, чьи колени совсем онемели, с облегчением уселась обратно на скамью. Наверняка он собирается уходить, с надеждой подумала она. Никогда еще Адам не задерживался так долго. Видимо, он до сих пор отмаливает то, что считает своей слабостью и что вроде бы должно было облегчать ее задачу, но Конни не чувствовала этого. Напротив, то, что причиной его частых в последнее время задержек в церкви является неспособность преодолеть свои чувства, вызывало ее беспокойство. В последнее время Адам все чаще и чаще находил повод отказываться от визитов в коттедж по вечерам, как будто решил, что теперь, когда они с Говардом окончательно разошлись, он должен действовать с еще большей осторожностью.
Но так продолжаться больше не могло. Надо было найти способ объяснить ему, что тот приход Говарда не меняет ничего, ее чувства к Адаму остались прежними, хотя и в несколько ином смысле. Конни хотела объяснить, как она видела их общее будущее и свою собственную роль в нем.
Видит Бог, Конни пыталась поговорить с ним на эту тему и раньше. Дважды, когда он появлялся в коттедже под предлогом сообщения решений школьного попечительского совета, она пробовала объяснить Адаму свои чувства. Однако, будто предвидя, что его ожидает, он уклонялся от разговоров на личные темы, оставляя ее с ощущением, что ему просто не хочется в это вникать.
Правда, надо было признать, что вина лежала не на нем. По иронии судьбы, ее собственные чувства странным образом изменились. Пока Конни считала, что Говард мертв, у нее не было никаких сомнений касательно своего отношения к Адаму. Он был человеком добрым и заботливым, приличным, как она некогда сказала Говарду, и любая женщина могла бы гордиться привязанностью такого человека.
