Стелла Камерон - Французский квартал
— Я много всего передумал после твоего визита ко мне на «Счастливую».
— Что ж, очевидно, мы оба много всего передумали.
— Ты тогда собиралась сказать, что отцом твоего ребенка является Эррол. Не так ли?
Селина поняла, что теперь она должна думать только о ребенке и соблюдать только его интересы, забыв обо всех угрызениях совести.
— Не представляю, как я буду без него, — проговорила она, сама не зная зачем… — Я могла делиться с ним буквально всем. А если он и считал порой меня глупой, то, во всяком случае, никогда мне этого не говорил.
… Однажды, правда, он рассвирепел, как тигр. Это случилось, когда она проговорилась ему о своей беременности и о том, что Уилсон с ней сотворил. Все произошло всего за несколько дней до его гибели. Эррол был единственным человеком, которому она рискнула довериться. Селина в те дни пребывала в состоянии панического ужаса. Изнасиловав ее, Уилсон не исчез. Очень скоро он вновь напомнил о себе, а как-то, когда она была одна, даже появился на Рой-ал-стрит. Выдумал какой-то смешной предлог… Якобы хотел сделать пожертвование в фонд. А потом подошел к ней и взял за плечи… И глаза его потемнели совсем так же, как в тот раз. Селине стало дурно от этих прикосновений, в ушах зазвенело, она едва не упала в обморок. Хорошо, на пороге появился Антуан. Но тогда же Селина поняла, что без помощи хорошего, верного друга ей не обойтись. И Эррол стал единственным человеком, которому она осмелилась доверить свою тайну.
— Я знаю, ты о нем очень высокого мнения, — проговорил Джек.
Узнав обо всем, Эррол поклялся разорвать Уилсона на части. Селине лишь с большим трудом, со слезами на глазах, удалось удержать его от этого шага, который неминуемо привел бы к нежелательной огласке происшедшего. Никто не должен знать, что Уилсон — отец ее ребенка, и меньше всего сам Уилсон. Только это ее желание удержало Эррола.
Селина подняла на Джека глаза.
— Мне вообще не хотелось бы афишировать личность отца. И если в этом не возникнет острой необходимости, я буду молчать.
— Почему?
— Прошу тебя, Джек, не заставляй меня все объяснять.
— Но может реально возникнуть ситуация, в которой ты назовешь-таки Эррола отцом своего ребенка?
— Господи… я-то думала, что мы будем говорить о делах, — вздохнула Селина. У нее был затравленный, жалкий взгляд. — Сегодняшний день пролетел фактически впустую. Я намерена встретиться с администратором больницы Святого Петра и попросить его выступить с заявлением в защиту честного имени Эррола. Работа не должна стопориться. По всем направлениям деятельности, по всем новым начинаниям нас поджимают сроки. Если мы будем сидеть сложа руки, у нас ничего не выйдет.
— Да, насчет встречи с Гартом Флетчером из больницы Святого Петра — это ты хорошо придумала. Я поговорю с ним.
Его начальственные тон и манеры вызвали в Селине раздражение.
— Но я тоже лично знакома с Гартом!
Джек, продолжая расхаживать по комнате, вновь надолго замолчал.
— Пойми, я должна чем-то заняться! Мне надо быть полезной кому-то. Можешь ты это понять или нет?
— Ты когда-нибудь была помолвлена?
Селина судорожно вцепилась пальцами в подлокотники кресла.
— Нет, я никогда не была помолвлена. Слушай, а что, если мы сходим к Гарту вдвоем?
— Давай. Для меня лично семья очень много значит.
— Потому что в свое время ты лишился своей? — вырвалось у нее. — Ой, прости! Зря я сказала…
— Нет, отчего же? Ты сказала то, что думала. Да, я лишился своих родителей. И своей жены. Но семья для меня действительно очень много значит. Скажи, Селина, я тебе не нравлюсь?
Она рассмеялась было, но тут же закашлялась.
— Воды?
— Нет, спасибо. Ты мне нравишься ровно настолько, насколько сам хочешь мне понравиться. Но ты ведь суровый человек, Джек.
Легкая улыбка несколько оживила его серьезное лицо.
— Почему ты ни разу не была помолвлена? — спросил он. — Ты не хочешь выходить замуж?
— Отнюдь.
Возможно, если отвечать на его вопросы коротко, он отстанет…
— А для меня и брак тоже очень много значит.
— Хорошо, когда семья и брак так высоко ценятся мужчиной.
«Дурочка, кто тебя за язык тянет?»
— Ты иронизируешь? По-твоему, мужчина должен думать иначе, а если думает так, как я, то на самом деле это плохо? Да? — В его зеленые глаза больно было заглядывать, но, раз заглянув, уже невозможно оторваться. — Селина, что скажешь?
«Какая ему разница? Какое ему может быть дело до моего мнения?»
— Я с тобой полностью согласна.
— Я очень любил свою жену. Мы познакомились еще в школе. И никогда никого больше не любили.
«Зачем он все это говорит?»
— Почему ты мне рассказываешь?
— Потому что хочу, чтобы ты меня лучше узнала.
— Надеюсь, ты не обидишься, если я скажу, что меня очень смущает этот разговор. И кроме того, я не понимаю…
Селина не договорила, потому что Джек внезапно остановился, а потом быстро опустился на пол у ее кресла. Селина взглянула на него сверху вниз, на его согнутые длинные ноги, открытое лицо… и он показался ей моложе… не таким уверенным в себе.
— Смерть Элизы явилась для меня страшным потрясением, — сказал он. — Я, по правде сказать, до сих пор не пришел в себя окончательно. Элиза… страдала от депрессии. Мне и в голову не приходило, насколько далеко зашла болезнь. А когда понял, уже было невозможно что-либо поправить. Ко всему добавилось еще и послеродовое характерное состояние. Она убила себя. Элиза убила себя, а моих родителей убили другие. Вот так.
Повинуясь невольному импульсу, Селина коснулась его лица. Все произошло как-то само собой. Сказать ей было нечего, а не отреагировать она не могла. Что ей было говорить? «Прими мои соболезнования»?.. Ничего глупее и придумать нельзя. Или может: «Всем известно, что твоих родителей убили»?.. В общем, она сочувственно улыбнулась, заглянув ему в глаза, и коснулась рукой его лица. А потом рука соскользнула на его плечо.
Он улыбнулся в ответ и вновь положил ее руку на подлокотник кресла, накрыв сверху своей.
— Спасибо. Собственно, я уже почти оправился от тех переживаний…
— Не может быть.
— Может. Я не лгу. Когда хочешь с кем-то сблизиться, не стоит врать. Я за честные отношения между людьми.
Селина соображала с трудом. Его ладонь обжигала, затмевая все остальное.
— Я тоже за честность… И не люблю притворство… За свою жизнь я навидалась притворщиков. Ты другой.
Его улыбка стала шире.
— Ты хочешь сказать, что отыскала во мне что-то достойное? То, что тебе даже может понравиться?
Селина отвела глаза.
— Я хочу, чтобы рядом с Амелией появилась женщина. Тилли — дар Божий, но в матери букашке она не годится,
