Джессика Марч - Очищение огнем
Шеф протянул Кей бумагу и ручку. Девушка, задумавшись лишь на секунду, написала:
– «Ваша kaimani[15] шлет свою любовь».
Охранник подозрительно оглядел Кей, но, не задавая вопросов, унес записку.
Кей терпеливо ждала. Два часа, три. С верхнего этажа доносился рев делегатов, усиливающийся по мере того как объявлялись политические платформы, произносились речи, былые герои партии поднимались на трибуну, чтобы напутствовать теперешних на новые подвиги. Охранники спорили, стоит ли передать задержанную в руки полиции… считая, что, если бы записка имела хоть какое-нибудь значение, Уайлер к этому времени, конечно, появился бы.
Появился Джерри Воген с чемоданом, который Кей оставила в машине. Он сказал, что всячески пытался добиться ее освобождения, хотя и безуспешно, и пообещал постараться сделать все возможное. Правда, уходя, извинился и сказал, что должен передать материал в редакцию.
Прошел еще час. Вечернее заседание открылось в восемь – сейчас была уже почти полночь. Шум с верхнего этажа становился все слабее.
– Все уходят, детка, – сообщил охранник, получивший приказание остаться с Кей.
– Мы передаем тебя копам.[16]
В этот момент появился Уайлер. Не успел он переступить порог, как Кей взметнулась с кресла, в котором просидела столько времени.
– Нельзя ли ее освободить под мою ответственность? – спросил он охранника после того, как предъявил удостоверение личности.
– Если уверены, что хотите забрать ее. Адвокат подошел к Кей, взглянул ей в глаза:
– Kaimani, – сказал он помолчав. – Это означает «алмаз», правильно?
Кей кивнула.
– И, наверно, забыли, что у алмаза тоже есть имя? – спросила она.
Уайлер покачал головой.
– А как насчет вас… как вас зовут?
– Кейулани.
– Что это означает?
– Небесная красота. Уайлер снова молча оглядел ее:
– Тебе идет.
Пока он больше ничего не сказал, только спросил, какие бумаги нужно подписать, чтобы Кей отпустили.
На улице то и дело вспыхивали схватки между полицией и участниками демонстрации. Кей ощутила прилив сочувствия к демонстрантам. Грубое обращение охранников, воспоминание о гробах, выгружаемых из военного самолета, заставило девушку задуматься о вещах, никогда не интересовавших ее ранее.
Пока полицейские разгоняли демонстрантов, Кей невольно сделала несколько шагов к мостовой. Словно почувствовав мгновенный порыв Кей присоединиться к молодежи, Уайлер схватил ее за руку и поволок в противоположном направлении. Пройдя несколько боковых улочек, они остановились у маленькой кондитерской с прилавком и полдюжиной кабинок. Несколько высоких табуретов у стойки были заняты мужчинами, по виду рабочими, возвращавшимися с ночной смены. Кей предположила, что Уайлер выбрал это место, не желая встретить знакомых.
Они уселись в кабинку, и бармен подошел принять заказ. Уайлер попросил кофе, но Кей воспользовалась возможностью утолить постоянно мучивший голод.
– Омлет с сыром, пожалуйста, бекон, жареный картофель, салат и сок.
– Вижу, девочка все еще растет, – суховато заметил Уайлер, когда они остались одни.
– Я почти не ела два дня, – объяснила Кей. – Слишком была занята, гоняясь за вами.
– Почему? – категорически спросил он.
Кей глубоко вздохнула и взглянула в глаза Уайлеру:
– Потому что я ваша дочь.
Лицо адвоката оставалось непроницаемым. Известие не потрясло его. Уайлер не пытался ничего отрицать, не высмеял девушку.
Как только Уайлер признал, что помнил Локи, Кей заподозрила, что он намеренно позволил продержать ее под арестом несколько часов после того, как получил записку, потому что пытался успокоиться, взвесить все возможные последствия – к этому приучила его работа в суде, – готовиться выслушать показания, не задавать вопросов, на которые пока не имеет ответов, вызывать эмоциональный взрыв в других, ничем не показывая собственных чувств. Теперь он использует все приобретенное умение, чтобы защитить себя.
– Расскажи, что случилось с Локи, – попросил он наконец. – Я так часто думал об этом.
Такой спокойный, такой рассудительный. Искренний ли это интерес или хитроумная тактика, чтобы обезоружить ее?
– Прошлой весной, – сказала Кей, желая вывести его из себя, – она покончила с собой.
Лицо исказилось гримасой мимолетной боли, первым признаком истинного чувства.
– Мне действительно жаль слышать это!
– Жаль? – издевательски переспросила Кей. – Может, вам будет жаль услышать, что после вашего… бегства она почти всю жизнь оставалась сексуальной рабыней безумного садиста, потому что это было единственной возможностью дать мне дом и шанс получить образование. Заодно пожалейте и о том, что страдания и муки в конце концов свели ее с ума.
– Мне очень жаль, – спокойно повторил Уайлер. Кей молча смотрела на него, не зная, что сказать дальше. Этот человек, сидевший за столом напротив, был ее отцом – он не пытался опровергнуть ее слова. Но какое это имеет значение – он отнесся к ней, словно к чужой. Можно было подумать, что восемнадцать лет назад не случилось ничего серьезнее небольшого дорожного происшествия.
– Значит, именно из-за ее самоубийства, – сказал он, – ты решила разыскать меня. Считаешь, что я во всем виноват.
– Разве я не права? Вся ее жизнь могла быть совсем другой, если бы вы не солгали маме, не заверяли, что пошлете за ней, а потом… выбросили, как ненужную вещь.
– Ты настолько уверена, что здесь ей было бы лучше? Видела этот город? Привези я Локи сюда, думаешь, она была бы счастлива?
Кей поняла, что он пытается сбить ее с толку, как поступает обычно со свидетелями обвинения, и хочет заставить оправдываться.
Бармен принес заказ, поставил на стол и удалился.
– Ради господа Бога, – взорвалась Кей, – если вы знали, что все так безнадежно, почему позволили этому зайти так далеко? Женились, завели ребенка.
– Я не знал, что все так безнадежно, – горячо возразил Уайлер, – и поверь, даже не представлял, чем это кончится.
Холодная сдержанность наконец исчезла. Он погрузился в воспоминания.
Рассеянно отхлебнув кофе, Уайлер резко спросил:
– Слышала когда-нибудь о капитане Куке?
Кей, конечно, знала это имя. Английский путешественник Джеймс Кук отплыл на Таити в конце восемнадцатого века. Его жизнь связана с историей Гавайских островов. Во время одного путешествия, когда он причалил к Большому Острову, чтобы запастись провизией, туземцы дружелюбно приветствовали его, надарили подарков, а матросы развлекались с местными женщинами. Позже, когда Кук снова посетил эти места, между ним и гавайцами разгорелась ссора, капитан был убит, а его мясо отделили от костей – жрецы верили, что таким образом его духовная сила перейдет к ним.
