Уинтерз Ребекка - Поездка в Испанию
— Сеньор! — мягко позвала она, сама поражаясь своей смелости; но она слишком любит его и теперь не убежит.
При звуке ее голоса он раздраженно пробормотал что-то неразборчивое, явно злясь, что его побеспокоили, и продолжал доставать из шкафа вещи. Так... он подумал — это кто-то из служанок. Поставив сумку, она вошла в комнату и закрыла дверь. Щелчок привлек его внимание. Увидев, кто это, он побледнел. Руки его сжались, глаза вспыхнули бессильной яростью. Рейчел ждала; пот выступил у нее на лице. Казалось, прошла вечность, прежде чем он заговорил холодно:
— Так как я лучше, чем кто бы то ни было, знаю, что вы скорее умрете, чем вторично переступите порог моего дома, сеньорита, могу лишь сделать вывод, что у вас есть на то веская причина. Говорите, что хотели сказать, и уходите отсюда!
Жестокость его слов совсем ее обескуражила. Радушного приема она не ждала, о нет, но такая ледяная отповедь, такая неприступность...
— П-понимаете... теперь, когда мы с Брайаном наконец-то встретились... — она запнулась, — мы поняли, что больше не хотим разлучаться. И я... я решила... остаться в Испании.
Его лицо осталось пугающе неподвижным. Но если она сейчас уйдет — никогда уже не наберется смелости встретиться с ним вновь.
— Проблема в том, что... они с Кармен молодожены и я чувствую, что мешаю им. Вы позволите мне пожить немного здесь? Знаю, что обижу вас, если предложу платить за кров и стол. Надеюсь, мы придем к другому соглашению.
Ее объяснение оглушило его, он молчал. Наконец произнес с усилием:
— Пять часов назад я оставил вас в отеле с мужчиной, который пересек Атлантику, чтобы найти вас.
— Прошло четыре часа и сорок минут, как я сказала ему, что не люблю его и никогда не любила, и распрощалась с ним навсегда. Думаю, сейчас он летит в Нью-Йорк.
Сжав кулаки, он предостерег сурово:
— Не лгите мне, Рейчел!
— Быть может, я не говорила вам всей правды, но никогда не лгала.
Она почти слышала, как он размышляет: правдивы ее слова? Нет?.. А спросил он то, чего она никак не ожидала:
— Как вы сюда попали, Рейчел?
— Меня привезли Брайан и Кармен. Она одолжила мне свой ключ от входа в патио.
Глубоко тронувшим ее жестом он поскреб затылок — таким растерянным она его еще не видела.
— А сейчас они где?
— Должно быть, на пути в Севилью. Сожалею, что опять доставила вам неудобства, тем более что вы, я вижу, собираетесь в дорогу.
— Если не любила его — почему убежала из моей постели?
Его неожиданная прямота словно осветила Рейчел его душу. Этот вопрос подал ей первый луч надежды.
— Я... я боялась.
Его черные брови удивленно изогнулись.
— Кто же тебя так напугал? Бывший любовник?
Она покачала головой, но его это не убедило; он сделал шаг в ее сторону:
— Он плохо обращался с тобой?
— Да нет же!
— Говори правду, Рейчел! — Он уставился на нее в упор.
— Я и говорю правду.
— Ну... не думаю. Когда мы ездили на прогулку верхом, я так хотел тебя, что заставил силой прикоснуться к себе, — нехотя признался он. — Это из-за него ты... он не пускал тебя ко мне?
— Нет, нет! — воскликнула Рейчел в отчаянии. — Вы не понимаете! Стэфан никогда не был моим любовником!
Глубокий вздох раздался в тишине:
— Повтори, что ты сказала.
Рейчел обхватила себя руками.
— У меня никогда не было мужчин. Бесконечно долго он смотрел на ее лицо, словно стараясь запечатлеть в памяти ее безупречно правильные черты, потом прошептал проклятия.
— Неужели ты не знаешь, что я никогда не причинил бы тебе боль...
— Дело не в этом... не в физической боли.
Голос ее дрожал — она, кажется, сказала не то.
— iDios! — Он запустил пальцы в волосы, как безумный. — Что, ради всего святого, это значит?
«Сейчас или никогда!» — решила Рейчел.
— Да, я никогда не была с мужчиной. Но я не столь наивна, и мне известна их тактика. К несчастью, для большинства мужчин... это что-то захватывающее, временное — пока не придет новое увлечение. Любовь в их расчеты не входит.
Выражение жалости появилось на его расстроенном лице.
— Опыт твоего отца научил тебя этому, да?
— Что касается моей матери — да. Но боюсь, что и в моем случае, сеньор, вы доказали мне, что жизнь — самая жестокая школа.
Высокомерный, владетельный сеньор де Рьяно вновь стоял перед ней — жалость отпала, как шелуха.
— Потрудитесь объяснить, что вы имеете в виду, сеньорита.
С замиранием сердца Рейчел спросила:
— Почему вы... никогда не просили меня... быть с вами до той ночи, когда я сама пришла — без приглашения?
Он не отвечал, глядя на нее так, будто не мог поверить тому, что видел и слышал.
— Странно, что такой человек, как вы — а вы требуете от всех полной, абсолютной правды, — испытывает трудность, когда надо быть откровенным с самим собой. Я вам помогу.
Угрожающий огонек в его глазах предупреждал: «Будь осторожнее!» Но она храбро продолжала:
— Признайтесь: вы были одиноки, разбиты, тосковали по жене. По ночам чувства обострялись. А тут я — удобная замена на несколько часов... или, возможно, на то время, пока я под вашей крышей. Нет! — Она предостерегающе подняла руку, когда он попытался приблизиться. — Не сомневаюсь, многие женщины были бы вне себя от радости добиться и этого. Считали бы себя счастливицами. Но я... не как многие. — Голос ее обломился. — Мне нужно большее — все! Я хочу это навсегда! — выкрикнула она с бешено бьющимся сердцем.
— Рейчел!.. — прошептал он потрясенно.
— Пожалуйста, разрешите мне договорить. Никогда не знала я, что значит по-настоящему желать мужчину, во всех смыслах, пока не встретила... тебя. — Она впервые сказала ему «ты». — Ты не поверишь, какие фантазии у меня возникали. Даже... что ты кидаешь меня на холодный мраморный пол и терзаешь мое хрупкое бедное тело, — помнишь, как ты выразился? Правда и то, что я мечтала об этом задолго до того, как эти слова слетели с твоих губ. — Она помолчала. — Если это же самое почувствовала Кармен, когда увидела моего брата, я понимаю, почему она не повиновалась даже тебе, отстаивая свою любовь.
Он пробормотал что-то, но она не уловила, увлеченная своими переживаниями.
— Правда и то, что для меня никто не может сравниться с тобой, Винсент. Но я не вынесу и самой мысли, что стану утешением на одну ночь, а потом ты меня забудешь. Это убило бы меня. Вот почему я убежала. — Она подняла на него глаза — они излучали свет, словно исходящий из глубины ее любви. — Как я ревновала, завидовала, когда ты проявлял любовь к Луизе. То есть... понимаешь... ты целуешь ее шейку, шепчешь ласковые слова, прижимаешь к сердцу... А Кармен... У нее было право обнимать тебя в любое время дня и ночи, говорить, как она любит тебя... Она считает тебя лучшим человеком на свете. И я... я тоже. — Ее голос затрепетал. — Все тебя обожают, боготворят. Но никто, никогда не будет любить так, как я! Никто! — Ее страстное признание эхом отозвалось в воздухе. — Я люблю тебя... до боли, Винсент! — Она и испытывала боль.
