Анна Климова - Ангелы не плачут
Оксана так не хотела. Или хотела?
Она и сама уже не понимала. Ее смущала Галя, находившаяся на грани стародевичества, но упорно искавшая нечто, помимо благополучия. Это раздражало Оксану. Страшно раздражало. Все девчонки, которых она знала, если была возможность заарканить «тугой кошелек», никак эту возможность не упускали. И это было правильно.
Но правильно ли?
За право чувствовать крепкую мужскую спину и иногда запускать руку в его карманы следовало платить исполнением всеми утвержденной роли, необходимостью компромиссного лавирования между его и своими желаниями, постоянным просчетом своих действий. А что остается кроме этого? Если послушать мамочку, то союз мужчины и женщины — своего рода сепаратный договор о мире и сотрудничестве. Это зыбкое качание сдержек и противовесов, как в хрупкой конструкции, которая развалится под давлением каких-то более сильных обстоятельств. И тогда получается, что благополучие, уверенность в будущем и спокойствие — не более чем иллюзия, мираж, самообман.
Где же выход? На что тогда опереться?
Неужели ответ на эти вопросы знала Галя? Та самая глупенькая Галя, ухитрившаяся остаться девственницей в свои 26 лет?
Нет, не может быть. Что она может вообще понимать?
Оксане казалось, что она вообще запуталась в своей жизни. Очередной этап пройден, и неизвестно, что делать дальше. То, что с Беленьким все закончилось, даже принесло облегчение, но в то же время как-то тоскливо стало на душе. Все же столько времени вместе…
Она встретила его в административном корпусе, куда ходила отнести свое заявление об увольнении. «Зачем ты звонила жене?» — спросил он, трусливо косясь по сторонам.
«Я не ей, а тебе звонила, — пожала плечами Оксана. — У меня твои вещи остались…»
«Да пропади они пропадом, эти вещи! — прошипел он. Оксана готова была поклясться, что ему мерещились насмешливые взгляды окружающих. — Ты что, специально нагнетаешь обстановку? Не удивлюсь, если это письмо написала ты сама».
«А ты мне его диктовал, да?»
Эта его трусоватость заставила ее поиздеваться над ним, хотя в глубине души ей самой этого не хотелось. Разве можно было винить мужика, которому жена устроила публичный скандал из-за любовницы? Он был так жалок, так беспомощен при ней, что Оксана сочла за лучшее отпустить его. Отпустить навсегда. Пожертвовать работой, только бы он не чувствовал себя виноватым. Пусть так. Пусть так…
Она приехала домой в совершенно разбитом состоянии. Однако принялась за уборку. Уборка всегда успокаивала, отвлекала от ненужных мыслей.
Оксана пропылесосила ковры, вымыла полы, скатала дорожки в прихожей и отправилась во двор. Только развесила дорожки и начала выбивать, как угадала позади себя движение. Обернувшись, увидела Юру.
— Ты?
— Я, — ответил он просто.
— Чего прикатил? — хмуро поинтересовалась она. — Если опять насчет Гали, то можешь сразу разворачиваться и топать обратно.
— Я не из-за нее… Просто я думал о твоих словах, и… Мы могли бы обсудить это.
— Что обсудить? Что обсудить, Юрочка? Неужели все же замуж возьмешь?
— А ты… ты хочешь?
Она засмеялась.
— Миленький, да у тебя семь пятниц на неделе. Сам не знаешь, чего хочешь. Беда с вами, мужиками. Вчера выскочил как ошпаренный, а сегодня приплелся, словно побитая собака. «Уходя — уходи» — слышал такое?
— А ты стерва, — произнес он с улыбкой.
— Но ведь и ты, Юрочка, не ангел во плоти.
— Мне одно интересно, зачем ты, зная меня, нас с Галей познакомила?
— Свинью ей подложить хотела. Больно она правильная. Думала, увидит тебя эта дурочка — обалдеет. Красивый, молодой, богатый очаровашка должен был произвести впечатление. Что ни говори, а с бабами ты обращаться умеешь. Честно говоря, я даже не ожидала, что она тебя отошьет. Причем так быстро. А тебя это задело, признайся! Знаю, что задело. Тут любовью и не пахло. Надо же, даже истерику мне устроил! — хохотнула она. — Думал, наверное, что я побегу к ней после этого и расскажу, как ты переживаешь?
— Откуда ты знаешь, что я чувствую?
— Да я тебя насквозь вижу, Юрочка. Ты весь для меня, как на ладони. Что, испугался?
— Нет, почему же, — пожал он плечами.
— И замуж взять не передумал? Я ведь тебя задавлю, Юрочка. Собачку комнатную из тебя сделаю. Дальше поводка и не рыпнешься. Как тебе такая перспектива?
— Скажу только, что с каждой минутой она становится все более и более привлекательной, — улыбнулся Юра.
— Что ж, ладно, — кивнула она. — Тогда бери мои половички и шагом марш за мной.
* * *Галя и Степан довольно быстро нашли дом номер 41 на пересечении Молодогвардейской и Партизанской.
— Это было так давно, но я узнаю этот дом, — сказала Галя. — И двор этот помню, хотя деревья тут были меньше. Так странно…
— Что странно? — спросил Степан.
— Все это странно. Я давно уже другая, но сейчас чувствую себя той самой маленькой девочкой, жившей здесь когда-то. Наверное, в этой песочнице я лепила песочные пирожки и играла в куклы, бегала по этим дорожкам, дружила с кем-то. Я очень сентиментальная, да?
— Не вижу в этом ничего плохого. Лично я с удовольствием бы хотел посмотреть на ту Галю.
— Ни за что! — воскликнула она со смехом. — Я тогда была ужасно толстая, носила коротенькие платьица, из-под которых вечно выглядывали трусики. Так что предупреди меня, когда бабушка тебя зазовет смотреть семейные альбомы.
Они вошли в подъезд и поднялись на второй этаж.
Дверь нужной квартиры им открыла женщина, державшая на руках маленького ребенка.
В чертах женщины Гале показалось что-то знакомое. Забытое, но все равно знакомое.
— Вам кого? — поинтересовалась женщина.
— Анну Матвеевну. Она здесь живет?
— Уж три года как умерла, — удивленно ответила женщина. — А вы по какому поводу?
— Теперь уже все равно, — отозвалась Галя. — Извините…
— Подождите! Зачем вы приходили-то? Я ее дочь.
— Настя? — словно что-то вспомнив, обернулась к ней Галя, уже спускавшаяся со Степаном по лестнице.
— Да… — еще больше удивилась женщина. — Вы кто?
— Я внучка Зои Даниловны. Мы когда-то жили здесь…
— Никак, Галя? — прищурилась женщина, и лицо ее осветилось доброжелательной улыбкой. — Так вы… ты меня помнишь?
— Кажется…
— Мы же с тобой крохами подругами были закадычными! А потом вы с бабушкой, когда переехали, к нам в гости приезжали. Помнишь? Зоя Даниловна всегда привозила клюкву в сахаре. Мне мама тебя всегда в пример ставила. Такая, говорит, аккуратненькая, такая спокойная, чистенькая, послушная девочка! Господи, да проходите же! Проходите!
