Памела Спаркмен - Украденные жизни
— Ммм, хмм.
— Я люблю тебя. Так сильно.
— Явно не так сильно, как я люблю тебя, — пошутил он, поглаживая мои волосы.
— Что? Я тоже могла бы написать песню, знаешь ли. Должна ли я начать ухаживать за тобой теперь?
— Тебе не нужно охмурять меня. Я уже повержен.
— Да-да. Знаю, но хочу, чтобы ты знал, как много ты для меня значишь. Иногда я чувствую, что слов недостаточно.
— Тебя достаточно, Лил. Я знаю, что ты любишь меня. Тебе не нужно писать мне песню или делать что-нибудь, или быть кем-то другим, а не самой собой. Тебя достаточно.
Неделя пролетела, и мы ждали, когда доктор Коннелли вызовет нас в свой кабинет. Я нервно стучала ладонями по коленям, и Купер протянул руку и схватил их, поднёс к губам и поцеловал каждый палец по очереди.
— Расслабься, детка. Всё будет хорошо.
— Лили, Купер, я готова, — доктор Коннелли позвала нас. Мы встали, и она повела нас в свой офис. Она протянула руку Куперу. — Я доктор Коннелли. Приятно познакомиться.
Купер пожал ей руку:
— Спасибо. Мне тоже приятно с вами познакомиться.
Купер и я оба сели на диван, а доктор Коннелли — на стул прямо напротив нас. Взяв блокнот в руки, она открыла его и просмотрела свои заметки с нашей последней встречи. Взглянув вверх, она направила своё внимание на Купера.
— Итак, Лили рассказала мне, что вы видели, что случилось с ней пять лет назад, и по странной иронии судьбы вы двое снова встретились. Как вы себя чувствовали, увидев Лили снова после всего?
Купер прочистил горло:
— Ну, сперва, я был ошеломлён немного. Я не мог поверить, что она стояла прямо передо мной, — он посмотрел на меня и улыбнулся. — Затем, когда я узнал, что она вернулась, потому что её отец умер, мне опять было грустно за неё.
Доктор Коннелли кивнула в знак понимания:
— Как вы знаете, Лили здесь, потому что она хочет сложить кусочки её прошлого воедино. Кусочки, о которых она не полностью помнит. Она позволила себе проходить через это последние пять лет без полного принятия того, что произошло, и это вызвало у неё беспокойство и недавние приступы паники и ночные кошмары. Вы — большая часть этой головоломки, Купер, и ваша готовность участвовать будет большой частью исцеления Лили.
— Да, мэм, — сказал Купер, с трудом сглотнув. — Я сделаю всё, что нужно для Лили.
— Хорошо. Я рада это слышать. Если вы не возражаете, я бы хотела начать с вас. Вернитесь обратно в тот день, Купер. Начните сначала. Купер сделал глубокий вдох и закрыл глаза на мгновение, ломая голову над тем, с чего начать. Затем, он открыл глаза и начал свой рассказ.
17 марта 2008 года
— Я собираюсь на пробежку, бабушка.
Мне нужно выбраться из дома на некоторое время. Я так устал от всего происходящего, и мне нужно отдохнуть, а бег помогает очистить голову. Я приехал, чтобы навестить бабушку с дедушкой, потому что мне иногда необходима моя семья. Мне одиноко в Южной Каролине, и работа убивает меня прямо сейчас. Я обул кроссовки и вышел за дверь. Преодолев полпути по улице, я понял, что забыл iPod в своей комнате. Я был так напряжен, что даже не вспомнил о музыке. К чёрту всё. Я не развернусь сейчас.
Я бы хотел, чтобы мой отец был всё ещё рядом. Я мог бы использовать некоторые его мудрые советы. Он никогда не стеснялся в выражениях. Он верил в поговорку, что, если хочешь что-то сказать — скажи, а там будь что будет. Мысленно пытаясь воодушевиться упорством своего отца, пока бегал, я заметил, что солнце клонится к закату, жара уже спала, что хорошо, потому что после двух миль я насквозь промок от пота. Думая о том, чтобы повернуть назад, я слышу то, что звучит похоже на крик. Я остановился на месте и прислушался. Это точно крик. Я слышу его снова. Он звучит отчаянно. Откуда он исходит? Оглядываюсь вокруг, заглядывая между домами, моё сердце бешено колотится. Чёрт побери! Где она? Это женский крик. Однозначно могу это сказать. Крики убивают меня. Я бегу между кварталами, и, наконец, вижу её. Слышу крик снова, и её заглушают, ударяя кулаком по лицу. Сукин сын! Её трясут как тряпичную куклу. Ноги несут меня к ней, я не отрываю от неё глаз. Она падает на землю, и он пинает её в голову четыре или пять раз. Затем он пинает её обмякшее тело, и я не знаю точно, сколько раз. Я кричу на мужчину, прежде чем это даже доходит до моего сознания, что крики с требованием остановиться исходят от меня. Он просто продолжает пинать и избивать её несопротивляющееся тело. Боже мой, он убил её! После того, как она ударилась об землю, я ни разу не видел, чтобы она двигалась.
Адреналин бурлит, а я не могу добраться до неё достаточно быстро. Стоп! Стоп! Это всё, что я могу сказать. Боже милостивый, просто прекрати избивать её! Этот сукин сын, наконец, взглянул вверх и, увидев меня, срывается с места. Я мог поймать его. Мне бежать за ним? Нет. Я должен помочь ей.
Я падаю на землю возле её безжизненного тела. Я боюсь передвинуть её. Боюсь прикоснуться к ней. Что, если я сделаю ей хуже, поднимая её? Что, если у неё сломана шея? Черт побери! Дерьмо! Что мне делать?
Кажется, будто она истекает кровью отовсюду. Её одежда почти сорвана, а волосы спутались на голове из-за сочившейся крови. Я быстро снимаю свою футболку и оборачиваю её вокруг головы девушки, чтобы попробовать остановить кровотечение. Просовываю руку под колени и голову, чтобы поднять её с земли, и замечаю, что моя футболка практически промокла. Её запястье болтается неестественно, и она издает булькающие звуки. Стискиваю зубы и молюсь Богу, чтобы я не сделал ей хуже. Её рёбра, наверное, сломаны, и кто знает, какие внутренние повреждения у неё есть. Прежде чем я даже осознаю, что делаю, я беру её на руки и несу вниз по улице, зовя кого-нибудь на помощь. Именно тогда я увидел мужчину, сошедшего со своего крыльца и бегущего к нам. Его глаза были широко распахнуты, а на лице – гримаса.
— Пожалуйста, мне нужно отвезти её в больницу! Вы можете доставить нас туда?
— Моя машина. Положи её в мою машину, — его голос безумен. Он выуживает ключи из своего переднего кармана, а руки заметно дрожат. Тяжёлые, рваные рыдания вырываются из него. — Это моя дочь. Это моя Лили, — он роняет ключи и нагибается, чтобы поднять их.
— Пожалуйста, сэр. Мы должны ехать. Сейчас!
Я уже на заднем сидении его машины, все ещё держу его дочь. Не хочу кричать на него, но боюсь, что она умрёт на моих руках. Наклонившись к её лицу, наблюдаю за её дыханием. Мне нужно убедиться, что она не перестанет дышать. Не прекращай дышать, Лили. Не прекращай дышать. Я держу тебя. Не умирай на мне. Быстро осматриваю её изодранное тело сверху до низу. Она теряет много крови. Я нежно держу её за руку в надежде, что это принесёт ей частичку комфорта. И тут замечаю, что два её ногтя сорваны. Иисус Христос! Я смотрю на её лицо. Просто смотрю на её лицо, потому что не хочу видеть больше, и не хочу не видеть её лица. Я просто хочу посмотреть на её лицо и пожелать ей жить. Просто жить. Ты должна жить.
