Диана Палмер - Камень преткновения
— И устроил ей скандал?
— Да. Правда, на этот раз она попыталась опровергнуть мои обвинения, доказать мне, что я заблуждаюсь. Бесс уже не та робкая, безответная девочка, которой была раньше. Она обрела уверенность в себе и стала самостоятельной. Но я довел ее до отчаяния.
Кэд изо всех сил сжал ладонями чашку.
— Не передать словами, что со мной творилось, когда я понял, что вылетевшая из-за угла машина сейчас врежется в машину Бесс. — Кэд содрогнулся и закрыл глаза, живо представив себе, как все это было. — А потом я, бессильный что-нибудь сделать, дожидался «скорой помощи» и спасательной команды, глядя, как Бесс, зажатая словно тисками в машине, истекает кровью. — Кэд отпил из чашки кофе. — Я думал, что потерял ее.
— Все будет хорошо, — улыбнулась Элайз. — Бесс поправится. Теперь ты знаешь, что она тебя ни в чем не винит, ведь она сама тебе об этом сказала.
— И все-таки меня одолевают сомнения. Может быть, она так сказала под воздействием лекарства? Но если даже это так, сам я не могу не считать себя виновным. Гэсси права. Бесс слишком изнеженная для такого, как я. Но другим я не стану. Мне нужна сильная женщина.
— Я любила твоего отца, Кэд, — возразила Элайз, — несмотря на его тяжелый характер. Да, он порой причинял мне боль… и эта единственная связь… перед самой его смертью, — проговорила она с мукой в глазах. — И все-таки я любила его, и он тоже меня любил, хоть и по-своему. Наш брак не был похож на современный. Коулмен не менял скатерти, не мыл посуду, в общем, не помогал мне по дому. — Она тихо рассмеялась. — Я и представить себе не могла ничего подобного. Но он заботился обо мне и о вас, мальчишках, обеспечивал нас всем необходимым, и меня вполне устраивала такая жизнь, ничего другого я не хотела.
— Тогда было другое время, — возразил Кэд, — а сейчас это невозможно. И я не стал бы ставить жизнь Бесс под удар.
— Если она тебя любит и ты готов взять на себя заботу о ней, пусть все идет своим чередом.
— Это не так просто. — Кэд допил кофе. — Она девушка из высшего общества. Привыкла к богатству и светской жизни, а что могу дать ей я? Зато Райкер сможет удовлетворить любое ее желание.
— Ты в этом уверен? — спросила Элайз. — Но Бесс не кажется мне меркантильной.
— Чего не скажешь о ее матери, — заявил Кэд. — Вы лучше кого бы то ни было знаете Гэсси. Она ни за что не оставит в покое Бесс. Никогда. Посмотрели бы вы, какой несчастной выглядела Бесс, когда я потребовал, чтобы она забрала Гэсси к себе. Я ведь не знал, что она ее выгнала. — Его слова потрясли Элайз. Кэд бросил на нее взгляд и сказал: — Я не хотел, чтобы Гэсси жила в Лэриете, и вам это было известно.
— Не отрицаю. Но ей некуда было деваться. Вернуться к Бесс она не могла, но я не сказала тебе об этом. — Элайз повертела в руках носовой платок. — Гэсси, в сущности, неплохая женщина, Кэд, — снова заговорила она, рискуя разозлить сына. — Во многом она такая, какой ее сделала жизнь. Я не держу на нее зла, хотя одно время сильно страдала. Но Коулмена уже нет, а месть — это пустая трата сил. До самой смерти твоего отца мы с Бесс были близкими подругами. К тому же, Кэд, мы верующие. И наш долг прощать. Сейчас, как никто другой, ты должен это понимать.
Кэд взглянул на мать:
— Как вы можете защищать ее?
Элайз подняла глаза.
— Я считаю несправедливым обвинять ее в смерти Коулмена, — сказала она. — Ведь никто из нас ни разу не поинтересовался ее мнением на этот счет. Мы осудили ее на основании известных нам фактов.
— Это было ясно как день!..
— Нет. — Элайз положила руку на руку сына. — Мы любили Коулмена. И его смерть явилась для нас тяжелым ударом. Когда-нибудь я спрошу Гэсси, что она об этом думает. Нельзя носить в себе ненависть, Кэд.
— Я и не пытаюсь. Просто не хочу видеть Гэсси.
— Допустим. Но в настоящий момент у нас просто нет выбора, разве не так? Бесс не может одна жить в квартире, на помощь Гэсси ей рассчитывать не приходится. Стоит ей приехать в Сан-Антонио, как она снова начнет транжирить деньги, а Бесс будет получать счета и хвататься за голову. — Глаза Элайз лукаво блеснули.
Кэд неожиданно для самого себя рассмеялся:
— Пожалуй, вы правы и, насколько я понимаю, хотите забрать обеих в Лэриет?
Элайз улыбнулась:
— Я охотно забочусь о людях. Мечтала стать медицинской сестрой, но мой отец и слышать об этом не хотел. Женщине, говорил он, не пристало работать, особенно медсестрой, когда приходится мыть мужчин в ванне.
Теперь уже и в глазах Кэда затанцевали смешинки.
— Представляю себе, как бы вы мыли в ванне отца, — заметил он иронически.
Элайз слегка покраснела и опустила глаза, как застенчивая девушка.
— Ты не поверишь, но я ни разу не видела твоего отца голым. В наше время раскованность — так, кажется, это называют? — была не в моде. Не то что теперь.
— Раскованность присуща городским мужчинам, — сухо заметил Кэд. — Я же по-прежнему старомоден. Чего не скажешь о Роберте и Греге. Грег говорил вам, что хочет сойтись с Дженифер до свадьбы?
Элайз поморщилась:
— Да, говорил. Но я не одобряю его намерений.
— Я тоже, не знаю только, как этому помешать, разве что запереть его в коптильне? Но ему уже стукнуло двадцать пять.
Элайз кивнула:
— Они помолвлены, очень любят друг друга и собираются пожениться. — Она пожала плечами. — Мир изменился.
— Но не в лучшую сторону, — подхватил Кэд. — Впрочем, это скорее всего неизбежно. В бурные двадцатые годы казалось, что молодое поколение шагает прямо в ад. Пьянство, распущенность, курящие женщины. — Он усмехнулся. — Но потом пришли тридцатые годы, за ними сороковые, и все вернулось к раннему викторианству.
— Что правда, то правда, — согласилась Элайз, улыбаясь собственным воспоминаниям. — Помню, как за несколько лет до твоего рождения примерила слаксы. Что тут было! Коулмен велел мне их немедленно снять и строго отчитал, сказав, что носить штаны женщине не пристало.
Кэд бросил взгляд на ее бежевый брючный костюм и сказал:
— Если бы он увидел вас сейчас, перевернулся бы в гробу.
— С возрастом он стал более терпимым, и я уже могла носить брюки. — Элайз устремила взор вдаль. — Мне так его недостает, Кэд…
— Хватит об этом. А то расплачетесь, и люди подумают, что это я вас довел до слез.
Она откинулась на стуле и рассмеялась:
— Хорошо бы ты всегда так заботился обо мне…
— А я и забочусь, только никогда об этом не говорю. — Он улыбнулся.
— Дела важнее слов, разве не так? — Она ласково коснулась его руки. — Ты уделяешь мне слишком много внимания. Надеюсь, ты не хочешь остаться холостяком, поскольку можешь быть очень счастлив в семейной жизни. Все у тебя для этого есть. Женись, сынок, я просто мечтаю о внуках.
