Юлия Климова - Снежное сердце
До нее донеслась тихая музыка, под которую смело можно было спеть все что угодно, и в голове пошел отсчет. Один, два, три… раскатистый смех и возгласы… четыре… пять!!!
Дернув за угол атласного платка (так учила Зойка), Таня устремилась к свободе. Но короб не простил ей длинных ног и женственной фигуры – она застряла. Пришлось хвататься за подставку (палец потонул в ванильном креме) и выбираться менее эротично и менее ритмично.
«Я как старая бабка», – подумала Таня и еле сдержала смех.
Полчаса назад она хотела выпить чего-нибудь алкогольного – для храбрости, но, как оказалось, в этом совершенно не было нужды. Ноги и так потеряли устойчивость, мысли разлетелись в разные стороны, а нездоровое веселье бродило по телу и то булькало в животе, то щекотало нос. А чего расстраиваться? Номер все равно должен быть комичным, так что чем хуже, тем лучше.
Таня подавила еще один приступ смеха, прислушалась к мелодии, проигнорировала мужские голоса и, поймав взглядом ослепительную вспышку фейерверка (говорила же Зойка – не смотри), подпрыгнула и раскинула руки в стороны.
В глазах замелькали разноцветные круги, и, не имея пока возможности разглядеть жениха, Таня принялась эротично (так ей казалось) вилять попой и пританцовывать. С каждой секундой движения приобретали уверенность, лицо лучилось улыбкой, а мелькающая картинка довольно быстро стала четкой…
Вот он – жених.
В синем свитере…
ЗОЙКА!!!
Павел тоже не верил своим глазам. На презентациях, на днях рождения фирмы он видел такие большие торты, но из них никто не выпрыгивал. И когда за башенками безе началось шевеление, он недоуменно приподнял брови и покосился на своих друзей. Ну, конечно! Они должны были устроить нечто подобное! Сейчас появится пышная блондинка и исполнит танец живота или стриптиз.
Но появилась не блондинка… Корона, шоколадные волосы, карие глаза, острый носик… Семенова Татьяна Дмитриевна – его секретарша.
Этого не может быть…
Что она здесь делает?
Танцует в купальнике…
Автоматически продолжая раскачиваться, Таня неотрывно смотрела на Павла. Их глаза встретились. Подбадривающий шум в комнате, музыка, друзья жениха – все унеслось куда-то вдаль, а может, рухнуло вниз… уже не разберешь. Она мотнула головой, отрицая шокирующую правду, вздернула носик, прищурилась… Заминка длилась лишь несколько секунд, но этого вполне хватило, чтобы прийти в себя и обменяться с Барковым только им понятными взглядами.
«Здравствуй, Таня».
«Здравствуйте, Павел Сергеевич».
«Я даже боюсь тебя спрашивать, что ты здесь делаешь».
«И не спрашивайте. А впрочем – я шалю, я так развлекаюсь!»
«Этот наряд тебе очень идет».
«Мне тоже нравится».
«Ты…»
«А вы…»
«Я…»
«Ну и что…»
Она улыбнулась – резко и хищно, закинула голову назад, вновь подняла руки и медленно закружилась, выстукивая каблуком нужный ритм.
– Давай! – вскрикнул Макс и забарабанил вилкой по столу. – Давай!
Павлу захотелось треснуть друга по башке, крикнуть «хватит!», но… но тело окаменело, глаза остановились на тонкой талии Тани, затем метнулись вверх и снова вниз. Пусть это немедленно прекратится и пусть не заканчивается никогда… Как она красиво танцует, КАК ОНА САМА КРАСИВА. И удивляет, всегда удивляет…
Вчера Таня выучила три песни и решила, что выберет ту, которая будет больше подходить настроению и жениху. Но сейчас она особо не выбирала, песня Анжелики Варум сама вырвалась из груди, и оставалось только добавить нотки обольщения и не мешать телу справляться с ритмом. «Смотри на меня, смотри, – неслось в голове, – я такая… Я ЖИВАЯ! И пою что хочу!»
– Вечер за окном плывет,
Я закрыла двери – ты со мной.
Тает между нами лед,
Но еще не верю, что ты мой.
Губы и глаза
Ближе,
И стучат сердца,
Слышишь?..
Она прекрасно пела и обжигала улыбкой. Умело царапала душу и манила. Павел, откинувшись на мягкую спинку стула, впитывал каждое движение Тани, как сухая земля впитывает щедрые капли дождя. Было тепло и было грустно.
– Послушай, все в твоих руках,
Все в твоих руках,
Все в твоих руках,
Ты знаешь, все в твоих руках,
Все в твоих руках
И даже я…
Музыка, живущая, в общем-то, своей жизнью, стихла, Таня замерла, не опуская глаз, ничуть не смущаясь. Да, на ней купальник, обшитый мишурой, и корона Снегурочки, и – да, она опять влипла в историю, но сейчас ей все равно, что скажет в понедельник Великий и Ужасный Павел Сергеевич Барков. Пусть смеется, сколько ему вздумается. Только что она была НАСТОЯЩЕЙ и ей было – ХО-РО-ШО! И на Задольскую ей – плевать!
Два официанта вошли в ВИП-комнату, раскрыли подставку и помогли Тане выбраться на пол. Что там Зойка говорила? Надо красиво уйти? О, да ради бога! Она подцепила вишенку с торта, чуть приподняла голову, медленно положила ягоду в рот, облизала накрашенные розовым блеском губы и отправила Баркову воздушный поцелуй. Помахала всем присутствующим ручкой и, конечно же, усиленно виляя бедрами, вышла из комнаты.
– Можно бокал шампанского? – спросила она официанта.
– Без проблем, – ответил тот, указывая рукой на служебную дверь.
Павел снял с колен матерчатую салфетку, отложил ее в сторону и встал.
– Ты куда? – поинтересовался Стас, цепляя на вилку зубчик маринованного чеснока.
– Я сейчас…
Он отодвинул стул и направился к дверному проему, завешанному тяжелой коричневой тканью.
– Ты в туалет или за ней? – с иронией спросил Николай.
– Эй, – крикнул Макс, – а где спасибо? Мы же тебе такой сюрприз отгрохали!
– Спасибо… – тихо ответил Павел и дотронулся до плотной шершавой ткани.
Пойти за ней?
Поговорить?
«Послушай, все в твоих руках… и даже я».
Он постоял немного, вернулся к столу и залпом выпил рюмку холодной водки. Он должен ее отпустить… но это… невозможно.
Глава 16
Кадрим в «Кадре»
Сочувствие Зойки не знало границ, она даже решила отказаться от культпохода в Дом кино и провести день с подругой. Но такая жертва оказалась совершенно не нужной – Таня сказала, что все прекрасно и в понедельник она пойдет на работу как на праздник! Такой настрой, с одной стороны, озадачивал, с другой – вселял оптимизм.
– Так ты не очень расстроилась? – спросила Зойка, стараясь понять по интонации подруги, не находится ли та на грани нервного срыва.
