Татьяна Веденская - Траектория птицы счастья
– Почему? – усмехнулся Митя. – Ногу сломала?
– Руку, – фыркнула я. – И вообще, почему я должна что-то мучительно придумывать, чтобы просто тебя встретить? Что, разве я не имею права сделать это просто так?
– Имеешь, – радостно кивнул Митя. – И это самое приятное на сегодняшний день.
– Что?
– Что ты хотела меня встретить. А то в последний раз мне показалось, что ты больше никогда не захочешь меня видеть, – он напряженно посмотрел на меня. В конце концов, мы действительно очень сильно поссорились. И у меня, и у него был вопрос – как это отразится на дальнейшем.
– Я даже не представляю, как можно жить и тебя не видеть, – выпалила я. Эх, опять я нарушила свою заповедь. Не показывай своих чувств, даже если очень хочется. Возможно, меня искупает тот факт, что я держала свои чувства в себе целые полгода. Можно же хоть теперь мне сказать, как я по нему скучала. А то вдруг он и вправду подумает, что мне на него наплевать. Подумает и уйдет. Ведь так уже было в самом начале нашего знакомства.
– Манечка. Ну, здравствуй! Пойдем, а то и правда твой таксист бросит нас и уедет, – Митя раскраснелся от удовольствия, приобнял меня за плечи и повел к выходу. Всю дорогу мы молчали. Я молчала, потому что боялась смахнуть какой-нибудь глупой фразой это странное, тонкое чувство гармонии, образовавшееся между нами. Чувство было для меня новое, ранее неизведанное. С Димой мы как-то больше выживали и спорили, как лучше тратить (вернее, не тратить) деньги. Митя же молчал скорее всего от усталости. У него был изможденный вид, и, кажется, прибавилась пара новых морщин. Впрочем, откуда бы мне знать, я так давно его не видела, что мои воспоминания не могли быть точными. Зато я сидела рядом с ним на заднем сидении, и дышала его запахом, слушала, как он вздыхает, смотрела на него, приклонив голову на его плечо. Если честно, вообще-то этот обжигающий восторг, от которого я даже боялась расплавиться – он случился со мной впервые. Если бы я не была такой испуганной дурой, я бы могла понять, что со мной происходит, еще в тот раз. Я его полюбила. И между прочим, это-то и было самое страшное во всей этой истории. Потому что пока нам кто-то просто нравится, покуда мы только примеряемся так ли уж нам хорошо с этим человеком, и может, гораздо лучше без него, бояться нечего. А вот если, как я, ждать, думать каждую минуту, бояться оказаться ненужной – от этого с ума можно сойти. И знаете что, самое страшное в любви, не то, что можно оказаться брошенной или полюбить кого-то безответно. Это еще как-то можно пережить. А взаимная любовь в нашем мире похожа на редкий, почти вымирающий цветок, на тонком стебле обстоятельств, с капризными листьями случайностей. Этот цветок может в любой момент разбиться об неумолимый жизненный рок. Ты начинаешь зависеть от расписания поездов, от надежности машин, от безопасности улиц. Потеря любимого страшнее собственной смерти. Цветок может завянуть без полива, его требуется беречь и удобрять искренней любовью, теплыми чувствами, нежностью. Настоящая любовь беззащитна. По ней может ударить каждый. Ее почти невозможно защитить, и практически нереально спасти, если уж она треснула.
Но это самое лучшее, что только может случиться в жизни каждого человека. Самое прекрасное. И это случилось со мной. Поэтому я сидела рядом с моим почти невозможным единственным и ждала – что же будет дальше. Теперь, когда я понимаю, что люблю, я почти полностью зависела от него. Он мог поднять меня на облака, он же мог подтолкнуть вниз, со скалы.
– Как там твоя Полина Ильинична. Кушает все так же с аппетитом? – нарушил тишину Митя. И эти слова были как приказ. Больше мы не обсуждали наши чувства. Мы говорили на более безопасные темы.
– Прекрасно. Под ее чутким руководством я скоро стану профессиональным шеф-поваром. А как твоя Раиса Павловна? – любезно поинтересовалась я, хотя, конечно, мне не было интересно. Я бы лучше спросила, когда мы с ним, наконец, останемся одни.
– О, моя тетушка еще тот кровопийца. Не подумай дурного, она не со зла. Но, честно говоря, лучше бы мне разместиться в общежитии. А то я не успел еще даже вылететь в Москву, а она уже рассказала всем соседкам, какой великий подвиг ей предстоит – принимать меня. И как это дорого ей обходится.
– Вот уж не думала, что она тебя содержит! – удивилась я.
– Ну что ты! Ей же придется к моему приезду пожарить курицу. А потом она отберет у меня половину зарплаты, и начнет жаловаться, что от меня в доме много грязи.
– Может, уехать от нее? – предложила я. Митя нахмурился.
– Куда? В гостиницу? Тогда можно было и из Ямбурга не уезжать.
– Слушай, выбрось из головы. В конце концов, это совсем не редкость – ворчливые старушки. Моя, между прочим, точно такая же. Всю голову мне проела за то, что я ляпаю пасту в ванной. Можно подумать, это такая страшная бяка.
– Я тоже ненавижу заляпанные ванны, – ехидно поддел меня Митя.
– Ну, ради тебя я, так и быть, вымыла бы ее пару раз. Слушай, а какие у нас, вообще-то, планы.
– А ты не догадываешься? – зазывно посмотрел на меня он. Я, естественно, тут же догадалась. И вся как-то собралась и внутренне подтянулась.
– И когда же? Честно говоря, я так тебя ждала, что почти что сошла с ума. Теперь тебе придется иметь дело с сумасшедшей.
– А тебе с сексуальным маньяком. Не против?
– Ну что ты, только за! – мы перебрасывались маленькими, ничего не значащими фразами, но их смысл на самом деле был совершенно иным. Мы говорили о гораздо более важных вещах. Я говорила, что все это время ждала только его. Он спрашивал, как далеко может зайти. В дурацких разговорах влюбленных заложено гораздо больше смысла, чем можно подумать.
– Вот только мне надо заехать к жене, – неожиданно окатил меня ушатом холодной воды он. Я на секунду растерялась, но потом взяла себя в руки. Все-таки я прекрасно умею брать себя в руки.
– А, ну, конечно. Ты потом мне позвони, когда будет время, – любезно-холодным голосом ответила ему я. Он замолчал, внимательно осмотрел меня с ног до головы, а потом рассмеялся.
– Слушай, а ты что, ревнуешь?
– Вот еще, – демонстративно отвернулась от него я. – Очень надо!
– Ревнуешь! – он даже хлопнул себя по коленке от удовольствия. Машина, в которой мы сидели, монотонно стояла в Ленинградской пробке.
– Ничего я не ревную, – огрызнулась я.
– Манечка, если бы мне была интересна моя бывшая жена, я не думал бы о тебе всю дорогу. На самом деле! Я же ведь поклялся себе, что никогда больше тебе не позвоню. Но когда тетка сказала, что ты чуть не умерла…
– Я? – поперхнулась я. – Почему это я должна была умереть? Интересное дело, почему я об этом ничего не знаю?
– Я ей позвонил и мы разговорились. Она мне растрепала все сплетни. Ну, и о тебе.
