Галина Куликова - Жених секонд-хенд
– Умеешь играть?
Терентий ничего не сказал и только коротко кивнул в ответ.
– Если есть настроение, то давай, – седой мотнул головой в сторону сцены и внезапно крепко схватил Анжелу за запястье. – А ты садись вот сюда. Выпить хочешь?
Он толкнул ее к столу, стоявшему в небольшой нише возле прохода.
– Вы нас с кем-то перепутали, – прокричала она, пытаясь перекрыть гул голосов и металлическое причмокивание ударника.
Седой отмахнулся от нее и щелкнул пальцами. Подбежавший официант двинул в сторону Анжелы маленький поднос с напитками. Она схватила первый попавшийся бокал и отхлебнула, пытаясь прийти в себя.
Терентий между тем нырнул в толпу, а через минуту волшебным образом материализовался на сцене. И когда по залу пролетел луч прожектора, отчеканив его профиль, Анжела мгновенно поняла, что это и есть его естественная среда обитания. Он держался свободно и уверенно. Что-то сказал музыкантам и сел за рояль. Прожектор снова осветил его, облив светом с ног до головы. Терентий мотнул головой, мелькнул быстрой улыбкой и без размышлений уронил руки на клавиши. Брызнула мелодия, которую начали осторожно подхватывать другие музыканты. Зал одобрительно загудел.
До Анжелы наконец-то во всей своей полноте дошел смысл происходящего. «Да он же настоящий профи!» – потрясенно подумала она и вся обратилась в слух.
Сначала Терентий играл с жадностью, захлебываясь импровизациями, от которых даже у нее, ничего не понимавшей в джазе, сердце подскакивало прямо к горлу. Его музыка дышала страстью и наркотическим упоением жизнью. Скорость извлечения звуков из инструмента и чувств из слушателей была запредельной. Затем, после первой композиции, он сбавил обороты и начал играть неторопливо и с наслаждением, как насытившийся гурман. Анжела смотрела на него во все глаза и чувствовала себя так, будто кто-то запустил руку в ее душу и перебирает хранящиеся там сокровища. Дерзкая и прихотливая мелодия рождалась под легкими пальцами Терентия, парящими над черно-белым распадом клавиш. Публика густела и все ближе подступала к сцене, кивая, хлопая и подбадривая исполнителя.
В зале сделалось невероятно жарко. Рыхлый сигаретный дым рваной кисеей свисал с потолка, над столиками, словно мячики для пинг-понга летали имена Диззи Гиллеспи и Стэна Кентона. У Анжелы так пылали щеки, что ей приходилось охлаждать ладони о стакан с мохито, а потом прижимать их к лицу.
И вдруг музыка оборвалась – выступление закончилось. На секунду в зале повисла обморочная тишина, которая тут же взорвалась шквалом аплодисментов. Прожектор на миг погас, а когда снова осветил сцену, Терентия на ней уже не было. Через пару минут он вынырнул прямо возле Анжелы, возбужденный и сияющий. На шее пульсировала жилка, ноздри трепетали.
– Терентий, это просто… просто…
Она не могла подобрать нужные слова и взмахнула рукой, пытаясь жестами помочь себе выразить эмоции. Терентий поймал эту взлетевшую руку и быстро поцеловал, широко и белозубо улыбнувшись. Ему трудно было бороться с собой. Анжела нравилась ему. До чертиков, до темноты в глазах. Это ради нее он вломился сегодня на сцену. Ему хотелось, чтобы она поняла, почувствовала то, чем он дышал всю свою сознательную жизнь. Он надеялся предстать перед ней во всей красе, показать ей себя настоящего. Он хотел, чтобы она им восхищалась, и, кажется, добился желаемого: в глазах у Анжелы плескались и восторг, и гордость, и обожание. По крайней мере, именно так ему хотелось интерпретировать ее взволнованный взгляд.
Очарование момента нарушил седой мужчина с серьгой в ухе. Он снова выскочил из толпы и, схватив свободный стул за спинку, резко отодвинул его в сторону. Сел и уставился на Терентия пронзительным взглядом. Два внимательных глаза быстро ощупали его с ног до головы.
– Как называлась первая вещь? – отрывисто спросил он. Над его верхней губой выступили капли пота.
– «Три луны в реке».
– А вторая?
– «Саванна-джаз».
– Твоя музыка?
Терентий кивнул.
– Выходит, ты Вешняков. А знаешь, кто я?
– Да уж знаю, – хмыкнул тот.
– Нет желания играть в моем клубе? – Седой смотрел на Терентия с каким-то странным подозрением. – Это приглашение.
Терентий не стал долго раздумывать.
– О’кей, я согласен, – слегка улыбнувшись, ответил он.
Анжела слушала этот отрывистый диалог, разинув рот. Важный, судя по всему, разговор был больше похож на обмен репликами где-нибудь возле киоска, торгующего горячими сосисками.
– В четверг сможешь быть в Москве? – снова спросил Седой. Когда Терентий утвердительно кивнул, тот двинул по столу визитку, на которой что-то быстро написал от руки. – Тогда приходи к шести часам вот сюда.
– Спасибо.
Пока Терентий вертел в пальцах визитку, седой человек исчез так же внезапно, как и появился.
– Ты принесла мне удачу, – весело сказал Терентий, с ловкостью фокусника достав откуда-то сигарету.
Сигарета шла его артистичным рукам, от которых Анжела не могла отвести глаз. Ее переполняло возбуждение и хотелось немедленно засыпать его вопросами, но прежде чем она успела хоть что-то спросить, ее спутник продолжил:
– Три года назад со мной произошел несчастный случай – мне раздробило кисть правой руки. Операция была очень сложная. – Он перемежал фразы короткими затяжками, выпуская дым в сторону. – Я решил, что больше никогда не буду играть.
Сердце Анжелы захлебнулось состраданием.
– Но ведь… – начала она, но Терентий не дал ей закончить.
– Так, как я играл раньше, у меня уже никогда не получится. Международные джазовые конкурсы, блестящие победы, престижные награды – все это осталось в прошлом. Оказалось, что я перфекционист. Или все, или ничего. Вот так вот.
– Но ты же еще и музыку пишешь.
– Я писал ее исключительно для себя. Наверное, тебе это не очень понятно… К слову сказать, после выздоровления я ни разу не играл на публике. До сегодняшнего вечера…
Анжела не решалась спросить, почему именно сегодня он вдруг отменил табу и вышел на сцену. Сердце подсказывало, что его решение как-то связано с ней, но боялась об этом задумываться. Однако Терентий угадал ее невысказанный вопрос.
– Понимаешь, ваша с Павликом история здорово на меня подействовала, – принялся импровизировать он, принимаясь за вторую сигарету. В конце концов, он был мастером импровизаций. – То, как вы встретились, и как ты вступилась за него, и как с твоей помощью он наконец почувствовал себя сильным… И то, что вы оба ничего не испугались, а просто бросились очертя голову навстречу судьбе… Это же такой поступок!
Когда сегодня на улице я услышал саксофон, то подумал: «Какого черта? Люди меняют свою жизнь в пять минут, все с ног на голову, потому что хотят быть счастливыми. А я бросил музыку и продаю дома – зачем? Кого я наказываю?» В общем, этот клуб подвернулся как-то чертовски вовремя, я просто не смог удержаться…
