Николайо Андретти (ЛП) - Хантингтон Паркер С.

Мои глаза переходят на колени Николайо, и он бросает на меня понимающий взгляд. При виде его массивного члена, упирающегося в ткань спортивных штанов, во мне вспыхивает вожделение.

— Я делаю глубокий вдох и оттягиваю трусики в сторону, показывая ему те части меня, которые никто другой никогда не видел. Я никогда не была так обнажена… Я выставлена на всеобщее обозрение перед моим учителем, и от этой мысли мне становится только жарче.

Сделав глубокий, нервный вдох, я беру кружевные трусики и оттягиваю их в сторону, открывая Николайо ясный вид на мою блестящую киску.

— Блядь, — простонал Николайо.

Это слова мистера Джеймса, но, глядя на желание на лице Николайо и на то, как побелели костяшки его пальцев, так крепко сжимающих бутылку пива, я понимаю, что это и его слова тоже.

— Я просовываю внутрь два пальца, и они легко скользят по моей мокрой груди. Моя голова откидывается назад, и я трахаю себя пальцами сильнее, потирая тугой пучок нервов ладонью.

Я погружаю два пальца внутрь себя, чтобы впитать мою влагу, и провожу ими по пульсирующему клитору, прежде чем вернуть пальцы внутрь себя. Я ввожу и вывожу пальцы из себя, трахая ими, а основанием ладони грубо тру свой клитор.

Я достаточно читала роман, чтобы понять, о чем говорит Ремингтон:

— Я представляю, как ты прикасаешься ко мне вот так почти каждую ночь. И на уроках. Я только об этом и думаю. — Украденные слова проскальзывают мимо моих губ, едва различимые между задыхающимися стонами.

— Я встаю и иду к нему, — читает Никколайо, выдавая свое нетерпение тем, что переходит к той части, где я полностью обнажаюсь перед ним. — Когда я стою перед ним на столе, я спускаю белье с ног, позволяя ему упасть на пол.

Я стою на дрожащих ногах, медленно приближаясь к нему, и когда я нахожусь в футе от него, я поворачиваюсь и спускаю трусики вниз по ногам, давая ему возможность увидеть мою голую задницу, прежде чем я выпрямляюсь и выхожу из трусиков.

Мне хочется, чтобы у него на языке вертелось мое имя, но вместо этого Николайо читает:

— Ремингтон, предупреждает он, его голос по-прежнему жесткий и грубый. Тот же строгий голос говорит мне, чтобы я перестала себя трогать. Идти в кабинет директора. Вести себя хорошо. Только сегодня я буду вести себя плохо, пока не сломаю его.

— Прежде чем он успевает возразить, я сажусь на угол стола, обхватываю его одной ногой, чтобы он оказался между моих бедер.

Когда Николайо обхватывает меня за талию, помогая забраться на кухонную стойку, я замираю, пораженная жгучим ощущением, которое его прикосновение оставляет на моем теле. Я хочу, чтобы он коснулся меня ниже. Чтобы он провел руками по моей талии и увидел, какая я мокрая.

Мои губы раздвигаются, готовые умолять его о прикосновении, но я ничего не говорю. Я не хочу нарушать этот соблазнительный транс, в котором мы находимся, где он не тот парень, которого я должна ненавидеть, от которого должна держаться подальше, а я не та девушка, которая обманом пробила себе дорогу в его жизнь. Поэтому вместо этого я кладу ноги по обе стороны от него, открывая себя перед ним, как будто подаю себя ему на ужин.

— Я приподнимаюсь на одном локте, а вторая рука прокладывает себе путь вниз. Его глаза прикованы к тому месту, где мои пальцы медленно входят и выходят. Туда и обратно.

Я следую его указаниям и с легкостью ввожу третий палец в свою киску, позволяя чужеродным ощущениям нарастать во мне. Я произношу слова раньше него, подразумевая каждое из них:

— Интересно, какой ты на вкус… Твои губы. Твой член. Ты когда-нибудь задумывался, какова я на вкус?

— А ты как думаешь? — говорит он, и я хочу знать, имеет ли он в виду эти слова.

Говорит ли он их просто потому, что они написаны в книге, или потому, что хочет меня так же сильно, как и я его — очень сильно. Трясущимися руками я забираю у него планшет и кладу его позади себя на остров, не желая, чтобы он читал следующую сцену. Потому что, когда он попробует меня на вкус, я хочу знать, что он хочет этого, а не потому, что так написано в книге.

Я откидываюсь назад, опираясь на локти, позволяя правой руке вернуться к моей киске. Глядя ему прямо в глаза, я издаю долгий, тихий стон, представляя его член, когда начинаю трахать себя пальцами с новой силой.

— Николайо, — выкрикиваю я его имя, чтобы он знал, что я думаю именно о нем, а не о мистере Джеймсе, когда подвожу себя еще ближе к краю, с которого еще никогда не спрыгивала.

Я вздрагиваю, когда он коленом подталкивает мою икру, раздвигая мои ноги шире для него. Я сильнее прижимаю свою ногу к его, наслаждаясь контактом. Я выкрикиваю его имя, перебирая пальцами и потирая клитор о ладонь. Отчаянно желая его, я опускаю свое тело, так что моя попка оказывается на острове лишь наполовину, а киска — ближе к его лицу.

И когда я чувствую, как его дыхание пробегает по моей киске, лаская клитор своим теплом, я сильно кончаю, выкрикивая его имя, как молитву, и так сильно дергаюсь с уступа, что его руки рефлекторно тянутся к моим верхним бедрам, чтобы поддержать меня. От этого прикосновения я кончаю еще сильнее, пока моя влага не стекает по губам и не образует беспорядок на холодном мраморе подо мной.

Когда я, наконец, снова открываю глаза, то вижу, как он наклоняется вперед. Я напрягаюсь, думая, что он собирается лизать меня там, внизу, но вместо этого чувствую холод стеклянного ободка его пивной бутылки, проходящего вверх по длине моей киски и собирающего мою влагу.

Сидя, я с затаенным дыханием наблюдаю, как он подносит бутылку к губам, и мои стенки сжимаются в новом возбуждении, когда его полные губы соприкасаются с мокрым ободком бутылки. Он смотрит мне в глаза, его взгляд непоколебим, пока он пригубливает остатки пива, проводя языком по ободку, когда заканчивает.

На секунду я мучительно задумываюсь, сделал ли он это из-за книги или потому, что хотел попробовать меня на вкус. Но потом он наклоняется ко мне — его грудь, обтянутая одеждой, задевает отвердевшие пики моих сосков, а твердый член прижимается к моему клитору через дорогую ткань брюк — и говорит мне на ухо:

— В следующий раз, когда ты будешь так подавать себя мне, ты не будешь думать о проклятой книге. Ты будешь выполнять мои гребаные приказы. Это будут мои слова, от которых ты будешь истекать на мои ждущие пальцы. Это будет мой член, бьющийся внутри твоей тугой, влажной киски, а не эти милые маленькие пальчики.

Немного откинувшись назад, он тянется к моим рукам, сцепляя их вместе и слегка целуя кончики каждого пальца, пока не добирается до трех, которые были внутри меня. Он вдыхает, застонав от аромата, а затем смахивает остатки влаги со своих губ и ненадолго прижимает их к моим.

А потом, уже не в первый раз с тех пор, как я его встретила, этот придурок отстраняется от меня и уходит.

29

Гораздо легче простить людей за то,

что они не правы, чем за правоту.

Джоан Роулинг

МИНКА РЕЙНОЛЬДС

— Побей меня, — говорит Джекс, его голос хриплый от всех его приглушенных стонов и стенаний.

Около часа назад он согласился заткнуться, если я вытащу нектарин у него изо рта. Он сдержал свое слово, и с тех пор мы играем в блэкджек. Конечно, его руки и ноги все еще связаны сверхпрочной веревкой Николайо, что делает игру… интересной.

Это означает, что я могу видеть все его карты, пока я управляюсь с ними от его имени и сдаю карты нам обоим. Чтобы уравнять преимущество, мне следовало бы играть обеими картами вверх, а не одной, но я никогда не была сторонником честной борьбы.

Мои губы изгибаются вверх, когда я сдаю еще одну карту Джексу. Это провал, что заставляет его застонать. Я слегка откидываюсь на спинку кресла, испытывая отвращение к радиусу его одуряющего дыхания. Я мысленно напоминаю Николайо, чтобы он взял зубную щетку для Джекса.