Вера Колочкова - Твоя жена Пенелопа
И захлопнула быстро дверь, щелкнула замком. Кажется, он не заметил ее оговорку. Нина прислонилась к двери, постояла минуту, опустив плечи. Как-то грустно все… Как-то не так…
Вернувшись на кухню, она глянула в окно. Витя шел по двору, подняв воротник черной кожанки, ступал широко, перешагивая через лужи. Какая у него походка – основательная, медвежья. И одежда простая, ни на какой casual и близко не претендует. Зато уверенности в себе – хоть отбавляй… Молодец, Витя. Так держать. И без casual обойдемся. Ну их к лешему…
У входа в арку Витя обернулся, махнул рукой. Она вяло подняла ладонь, манула ему в ответ. И подумала запоздало – может, и зря его выпроводила? Может, и не надо было тянуть с пресловутым шансом?..
Нина вздрогнула, как от озноба. Нет. Нет! Пусть все идет как идет! Этот парень прав, торопиться не надо. Пусть возникнет сначала духовное единение.
Боже, как звучит смешно… Духовное единение! С этим Витей, что ли, духовное единение?!
Ладно, поживем – увидим… Кто его знает, может, и возникнет? Чего заранее впадать в панику.
* * *Витя свое слово сдержал. Окликнул ее, когда она вышла из дверей офиса – Нина его и не узнала сразу. Красавец, мать твою! Принаряженный, в костюме и галстуке! И выражение лица немного торжественное, хотя, надо признать, к костюму и галстуку эта торжественность – перебор… Нелепо выглядит, будто вот-вот под венец. Как бы сказала мама – не пришей кобыле хвост.
– Здравствуй, Нин! А я машину наконец из ремонта забрал! Прошу!
Распахнул дверцу старенького «Ситроена», поддержал Нину под локоток, помогая усесться на переднее сиденье. Девчонки стояли в сторонке неприкаянной троицей, и Витя махнул им рукой – привет, мол! Но подвезти не предложил, быстро рванул с места.
– Сейчас поужинаем где-нибудь, а потом… Знаешь, куда я билеты взял? Ни в жизнь не догадаешься!
– В театр?
– Не-а.
– В оперетту?
– Не-а!
– В цирк, что ли?
– Обижаешь, Нин… Мы знаешь куда сегодня пойдем? В консерваторию, во! На эту, как ее… Фортепианную музыку. Мне в кассе сказали, сегодня какой-то особенный концерт…
– Да? И чей же?
– А я не помню… Да ты сама глянь, билеты там, в бардачке! Ты была когда-нибудь в консерватории, Нин?
– Нет, не была.
– И я… Видишь, там написано – концерт фортепианной музыки. В программе… Дай мне, я сам посмотрю… Ого! В программе – Бах, Лист, Дебюсси! А исполнитель – Эдуард Кунц. Наверное, звезда какая-нибудь, я ведь в этом деле профан…
– Аналогично, Вить. И я в этом деле профан. Может, в таком случае не стоило и на билеты тратиться?
– Да ну, брось! Что мы, хуже всех, что ли? Пойдем, послушаем, приобщимся к высокому. Я вон даже костюм надел для солидности…
Нина вздохнула, отвернулась к окну. На душе опять стало муторно, забряцало молоточками раздражение в районе солнечного сплетения. Надо же, костюм он надел… К высокому решил приобщиться. За девушкой он ухаживает – не абы как, в консерваторию пригласил. Карету нам, карету. Шубу под ноги в грязь, морду всмятку. Нет, он в самом деле такая святая простота или придуривается?
За ужином Нина выпила два бокала вина, чтобы снять напряжение. И сразу легче стало, будто отгородилась хмельным облаком и от Вити, и от консерватории. А ничего, даже весело… Фортепианная музыка, говоришь? А и ладно! А подать сюда фортепианную музыку Дебюсси в исполнении Эдуарда Кунца! И впрямь, что мы, хуже всех, что ли?
Если честно, она даже не знала, где в городе размещается консерватория. Оказалось – в самом центре, но здание какое-то неказистое, старое, облезлое, оштукатуренное. Правда, фасад приличный, с колоннами, с двустворчатой арочной дверью. И внутри ничего, тоже весьма торжественно смотрится. Люстра в фойе хрустальная, на лестницах вытертые временем красные ковровые дорожки. В гардеробе строгая, ужасно вежливая старушка приняла у них куртки, выдала один номерок на двоих.
Из распахнутых дверей концертного зала выносились в фойе разрозненные обрывки музыки, будто короткие вскрики. Будто обещали впереди что-то такое, такое…
Нину вдруг охватило волнение – побежали мурашки по спине, по затылку. И мигом отхлынуло напряжение, и раздражение на несуразного Витю… И душа на вдохе как искру высекла – озарилась непонятной радостью сопричастности, предвкушением незнакомого, ранее отвергаемого удовольствия…
– Ниночка, боже мой… Неужели это ты, Ниночка?
Знакомый голос толкнулся в спину насмешливостью, как острием ножа. Казалось, до самого сердца достал, уколол неожиданностью. Нина помедлила, развернулась неуклюже – да, так и есть… Лариса Борисовна.
– Здравствуй, Ниночка!
Ах, какое щебечущее удивление в голосе! Ах, бровки вверх! Вроде того – как же, каким странным ветром тебя, девушку-простушку, сюда занесло? Лицо, как всегда, держится на вежливой полуулыбке, а из глаз издевательская насмешка так и прет! Впрочем, форма у этого издевательства на первый взгляд вполне приличная, завуалированная флером приветливости. Но она-то знает, ее формой не обманешь…
– Добрый вечер, Лариса Борисовна. Рада вас видеть.
Голос прозвучал хрипло, немного растерянно. Никогда она не умела совладать с собой под прицелом этой насмешливости. Ежилась, кукожилась, боролась с желанием втянуть голову в плечи. И сейчас – надо бы еще что-то сказать, но будто онемение напало. А Лариса Борисовна уже скользнула беглым взглядом по Вите, радостно приподняла бровь, обозначив таким образом вопрос – опять же ядовито-насмешливый.
Наверное, надо было представить ей Витю. Но Нина отчего-то не смогла. Стояла молча, сжав зубы.
– А что ты… – и снова короткий взгляд в сторону Вити, – что вы здесь делаете, Ниночка?
– Да в принципе то же, что и все… – неловко пожала она плечами. – Вот, на концерт пришли.
– Ах, кто бы мог подумать!.. Боже, как романтично! С кавалером – на Дебюсси… А я и предположить не могла, что ты у нас тайная любительница классической музыки, Ниночка! Нет, это надо Леве рассказать… – вытянув шею, Лариса Борисовна всмотрелась куда-то поверх голов, потом добавила тихо, будто с трудом сдерживая смех, но с легкой досадой: – Жаль, он в буфете застрял…
А вот это уже перебор, дорогая Лариса Борисовна. Перебор с убийственной насмешливостью. Неужели она не догадывается, как ей сейчас больно? Как плохо?
Сглотнув ком в горле, Нина ухватилась за Витин локоть, потащила его прочь. Невежливо получилось, пусть. Витя глянул на нее, недоумевая, но подчинился беспрекословно.
– Погоди, Ниночка… – прозвучало сзади ласковой удавкой. – Погоди секунду, всего на пару слов.
Лариса Борисовна нежно подхватила ее под локоток, и – шепоток в ухо, ласковый, опять же насмешливый:
