Заставь меня (ЛП) - О'
— Не смей, — он дрожит, а его люди за его спиной выглядят заметно встревоженными.
— Думаю, тебе лучше сделать правильный выбор. Три, два… — он сжимает челюсть так сильно, что, должно быть, трещат зубы, но рот остается твердо закрытым. — Один.
Бум.
Второй взрыв разрывает ночь, перекрывая разъяренный крик Козлова. Он смотрит на меня как на зло, но это он выбрал судьбу своего солдата, а не я.
— Он был невиновен, — шипит Козлов.
— Никто в этом мире не без греха, Козлов. Ну, что скажешь? Хочешь осмотреть последний контейнер, или поверишь, если я скажу, что в нем большинство твоего товара. Так что, несмотря на потери, ты все еще можешь вернуть большую часть своего груза.
Помощник Козлова наклоняется, чтобы сказать ему на ухо, и я обмениваюсь самодовольным взглядом победы со своими братьями. С ненавистью в глазах он, наконец, сдается.
— Мы посмотрим твое видео.
***
Близится полночь, когда я подъезжаю к дому Харлоу после встречи. Я насмехаюсь, когда обнаруживаю, что замок на подъездной двери сломан, любой сумасшедший может забрести внутрь. Неужели они не знают, что убийца на свободе?
Если бы она уже не жила со мной, я бы заставил ее переехать. В этом здании ужасная безопасность — я удивляюсь, что убили человека только сейчас.
Смотрю на лифт как на гробницу. К черту, пойду по лестнице.
Поднимаюсь, говоря себе, что хочу лучше понять планировку здания. Но я не обманываю себя. Я знаю, почему избегал лифта. По той же причине я не вытащил ее из джакузи и не трахнул. По этой же причине я позволил имбецилу пивному курьеру уйти.
Я хочу ей понравиться.
А лифт — лишь напоминание о том, что, хотя она меня и не ненавидит, я ей не нравлюсь.
И я не готов признать, как далеко пал. Меня никогда не волновало, что обо мне думают, не говоря уже о том, кому я нравлюсь. А тут появляется она, в очках в форме сердца, проливает кофе, и я падаю духом.
Роман все время предупреждает меня, чтобы я не позволял ей влезть в мою голову, но она уже в моей гребаной крови.
Как только я добираюсь до ее этажа, использую копию ключа, который я сделал во время ее второй смены в «Логове» и вхожу в маленькую квартиру. Здесь пахнет ею, гарденией и ванилью, но с нотками затхлой еды. Меня не удивляет, что в раковине стоит грязная посуда, а по дому разбросаны мертвые растения.
Она искренняя, но чертовски беспорядочная. Я быстро это понял, когда она спотыкалась, меняя шляпы и притворяясь, что звонит по телефону, пока следила за мной. Я хочу исследовать каждый дюйм, узнать каждую интимную деталь ее жизни, которую она от меня скрывает. Но уверен, что над раковиной рой плодовых мух, и я не смогу сосредоточиться, пока не уберусь здесь. Когда посуда вымыта и убрана, а полы подметены, я готов приступить к осмотру.
Рядом с диваном есть книжная полка, заполненная фэнтези, кучей книг, которые я не узнаю, и несколькими книгами по писательскому ремеслу. Я беру одну из них и пролистываю аннотации. Вижу, какие страницы показались ей наиболее полезными, потому что на них есть складки и какие-то капли.
Я включаю телевизор и открываю различные приложения, чтобы пролистать недавно просмотренные передачи. Там много нелепых криминальных шоу — возможно, именно это придало ей уверенности в себе, чтобы начать преследовать самого опасного человека на Восточном побережье. Люди смотрят несколько серий «Анатомии Страсти» и думают, что они врачи. Я не удивлен, что она считала себя полноценным агентом ФБР без значка после того количества бреда, которое посмотрела.
Понимаю, что здесь нет тонны фотографий. Хотя это не является чем-то необычным в наш цифровой век. На тех немногих, в основном Харлоу и Бет. Я рассматриваю ее улыбку на серии фотографий, где они запечатлены на каком-то открытом концерте или музыкальном фестивале. Она настолько искренняя, что от фотографии исходит тепло и прокладывает путь в мою грудь. Она широкая, красивая и полная смеха, и вскоре это легкое тепло быстро остывает, когда я понимаю, что никогда не видел у нее такой улыбки.
Я отстраняюсь и иду к ее спальне. Предполагаю, что это ее спальня, потому что на ней нет оградительной ленты. Опять же, ничего примечательного. Двуспальная кровать с нестиранными простынями и промятым пледом. Тумбочка с книгами и пустыми кофейными кружками. Я открываю ящик тумбочки и усмехаюсь, довольный своим открытием.
— Моя шалунья… — достаю черный вибратор и пулю-вибратор поменьше. Мой член сразу же утолщается, когда я представляю ее лежащей на этой кровати и использующей их на себе. Я уже знаю, как она выглядит, доставляя себе удовольствие, так что этот образ легко создать.
Замечаю на полу пару черных кружевных трусиков и поднимаю их. Понюхав, стону от оставшегося запаха ее киски. Интересно, были ли они на ней в ту ночь, когда я впервые почувствовал, какая она чертовски мокрая для меня. Когда проводил пальцами по ее горячей киске, прося остановиться, но она так и не сделала этого.
Блять. Мой член упирается в молнию от воспоминания, а внутри вспыхивает жар.
Я еще раз нюхаю трусики и поспешно расстегиваю молнию на брюках. Сажусь на край ее кровати и сжимаю в кулак свой член. Она даже не присутствует здесь, но все еще способна возбудить меня. Я не могу вынести такой потери контроля. Но не могу выдержать и этого напряжения, поэтому падаю обратно на кровать и не останавливаюсь.
Я представляю, что каждое движение моей руки — это ее горячий, влажный рот, принимающий меня внутрь. Зажмуриваюсь и представляю себе ее голубые глаза, большие и круглые, смотрящие на меня, когда говорю ей расслабить горло, и наблюдаю, как они наполняются слезами, чем глубже вхожу.
— Хорошая девочка, не шевелись ради папочки, — стону я в пустой комнате, насаживаясь на свой кулак, как будто трахаю ее рот и заставляю ее принять каждый дюйм. Она такая податливая, такая послушная, мой член сочится, а пресс напрягается.
— Не останавливайся, детка, у тебя так хорошо получается, — умоляю я фантом и обшариваю рукой кровать в поисках вибратора. Включив, прижимаю к основанию своего ствола, и все мое тело напрягается от мучительного, жужжащего ощущения. После такого долго не выдерживаю, тяжело и бурно кончая в черное кружево.
Лежу на спине, тяжело дыша и глядя вверх на неподвижный потолочный вентилятор, который отчаянно нуждается в очистке от пыли. С каждым подъемом и опусканием груди повторяю в голове одно и то же снова и снова:
Я в полной жопе.
ГЛАВА 17
Мистер Тинни-Вилли
Харлоу
— Доброе утро, куишле, — его голос шелковистый, с легкой утренней хрипотцой. Мой живот сжимается, вспоминая, как тот же голос становился глубоким и мучительным, когда он изливает свое семя, выкрикивая мое имя. Я сажусь за кухонную стойку, и он двигает ко мне горячую кружку кофе.
— Куда ты убежал прошлой ночью? — потягиваю кофе, зажав теплую чашку обеими руками. Его волосы взъерошены ото сна, а серые треники низко висят на бедрах. Я прилагаю все усилия, чтобы не отводить взгляд от лица на его обнаженный пресс.
— Мне больше нравились твои натуральные волосы, — его губы кривятся.
— Прости?
— Ты покрасила их в темный цвет из-за меня, нет? — от его наглой ухмылки мне хочется выплеснуть на него горячую жидкость.
— Не льсти себе, — я насмехаюсь.
— О, детка, ты сама мне льстишь, — он опирается локтями на край стола и наклоняется вперед, хватая конец моей длинной косы. Ухмыляется. — Мне нравится, что они длинные, без разницы, какой цвет. Дает то, за что можно держаться.
— Ты когда-нибудь не думаешь о сексе? — я отбрасываю волосы за спину, в недосягаемое для него место.
— Редко, — он отталкивается от стойки и открывает холодильник. Уродливый череп на его спине, смотрит на меня. Мой взгляд прослеживает рельефные пластины его мышц до длинного шрама.
