Гороскоп для жениха (СИ) - Вагнер Лара

В гостиную заглянул Валера, который явно дожевывал что-то вкусное.

— Ну ты даешь, мать, целый час дрыхла. Бессонная ночь? Романтика на старости лет?

— Честно говоря, Валера, не до романтики было совсем.

— Ладно, поверю на слово. Кстати, пицца получилась просто божественная. Даже лучше стала, когда постояла сутки. Вот буквально придраться не к чему. Иди на кухню, я там тебе оставил пару штучек. Могу даже сюда принести.

— Потом. Сейчас мне надо срочно найти одного человека.

Я поднялась с кресла и распахнула дверцу шкафа, выдвинула сначала самый верхний ящик, потом следующий…

— Ты человека в шкафу собираешься искать? — спросил Валера. Впрочем, безо всякого удивления. Просто уточнил.

— Я записную книжку ищу.

Пришлось перерыть почти все ящики. А ведь мне казалось, что совсем недавно видела эту узкую книжицу в черном кожаном переплете, с облупившимися от старости уголками. Выбросить я ее не могла, конечно. Даже случайно. Однако в голове как назло стучала мысль о том, что я сама куда-то задевала записную книжку, и теперь придется в ее поисках переворачивать всю квартиру. Именно сейчас, когда счет идет уже не столько на дни, сколько на часы. Не просто ведь так бабушка советовала мне поторопиться!

Внезапно до меня дошло, что в прошлую генеральную уборку я переложила записную книжку в тумбочку, на которой стоял телефон. Я кинулась в прихожую. К счастью, память не обманула, и пропажа действительно нашлась в маленьком ящике старинной тумбочки из дуба. Я включила свет, начала листать узкие страницы, исписанные своеобразным, но аккуратным и четким бабушкиным почерком. Все-таки нашла то, что искала:

На самом верху странички стояла надпись фиолетовыми чернилами:

«Дмитрий Григорьевич»

и номер телефона.

Правда, радость могла оказаться довольно призрачной. Последний раз я видела Дмитрия Григорьевича, когда мне было десять. Столько лет миновало… за это время могло произойти что угодно. Да и номер был не сотового, а городского телефона, который мог измениться. А еще хозяин мог от него избавиться, ведь многие давно отказались от квартирных телефонов. Дмитрий Григорьевич мог переехать в другую квартиру и даже умереть… Сколько лет ему сейчас? Он, конечно, был гораздо моложе бабушки, но все равно уже явно не молод. Хотя тогда мне все, кому за сорок, казались пожилыми.

Я подняла тяжелую трубку телефона. Он сохранился с тех времен, когда собственный телефон был далеко не в каждой квартире, и его установка была связана с хлопотами и длинной очередью. Зато когда телефонная линия наконец-то связывала жильцов квартиры с друзьями, родственниками, всякими учреждениями — это становилось символом удобства и успешности, даже поводом для гордости. Потом, конечно, в этом плане стало проще, но в бабушкиной квартире телефонный аппарат сохранился с тех самых времен. Именно «аппарат» — из черного металла, высокий, с элегантной трубкой, медленно вращающимся диском цвета слоновой кости и очень прочным, почти не сгибающимся проводом в черной тканевой оплетке. Корпус телефона казался настолько тяжелым, что им можно было бы запросто убить или всерьез покалечить любого грабителя, пробравшегося в дом. Бабушка относилась к старому телефону с уважением и категорически отказывалась менять его на легковесный пластиковый с кнопками. Тем более, что работал дисковой телефон до сих пор безупречно. Я тоже не решилась избавиться от него и до сих пор исправно платила за практически не нужную городскую линию. После ухода бабушки ей еще некоторое время звонили… Иногда мне и вовсе мерещилось, что после очередного звонка в трубке послышится ее голос. А сейчас самой предстояло связаться с человеком из давнего прошлого.

Ответ я услышала быстро, уже после первого гудка.

— Слушаю вас, — неторопливо произнес низкий, чуть глуховатый баритон.

— Дмитрий Григорьевич?

— Да.

— Это Алиса, внучка Елизаветы Антоновны. Может быть, помните…

— Конечно, помню. Маленькая девочка с косичками, которая любила читать сказки? Чем могу помочь?

Мне трудно было поверить своей удаче, однако все было именно так. Дмитрий Григорьевич не только оказался на месте, но еще и вспомнил меня. Даже, видимо, был не против пообщаться.

— Простите, меня, пожалуйста, за беспокойство. Но я попала в такую сложную ситуацию, и теперь… Наверное, вы сможете дать совет…

— Можешь приехать ко мне и все толком объяснить, — сказал он. — У меня как раз есть свободное время.

Едва я успела положить трубку, как из кухни высунулась голова Валеры:

— Алискин, чай остыл! Тебе пиццу оставлять или уже не надо?

— Валер, поехали прямо сейчас!

Он не стал возражать и расспрашивать, сразу ответил:

— Без проблем. Вот только последний кусочек доем. К кому на этот раз помчимся?

— Ты его не знаешь.

******

Дмитрий Григорьевич жил в тихом районе, где было много сталинских домов и небольших сквериков. А еще там был парк, куда меня иногда водили в детстве. Тогда он казался огромным — начиная с пафосных советских статуй на входе с несколькими арками. В самом парке — множество широких аллей и клумб, засаженных огненными сальвиями и сиреневыми агератумами. В глубине — площадка с аттракционами, еще дальше — природная зона. Там можно было залезть на сильно наклонившееся, сломанное грозой, но не погибшее дерево. Заглянуть в дупла, где гнездились парковые птахи, пробраться в дощатый домик, где хранились какие-то инструменты. Тогда это был целый мир, полный таинственных шорохов и тайн. Но сейчас, когда мы проезжали мимо, парк оказался совсем небольшим, и даже статуи на входе уже не производили впечатление чего-то грандиозного. Всего лишь шаблонные гипсовые статуи чуть выше человеческого роста, давно нуждавшиеся в реставрации.

Валера свернул на нужную улицу и вскоре припарковался во дворе мрачного серого дома с башенкой на крыше.

— Вместе поднимемся?

— Нет, он меня одну приглашал.

— Если что — кричи из окна как можно громче. Я взлечу на мощных крыльях и спасу тебя.

— Обязательно.

Оставив своего легкомысленного рыцаря внизу, я поднялась на третий этаж по широким ступеням, позвонила в квартиру. Дверь приоткрылась, и хозяин сказал мне:

— Проходи в комнату. Обувь можешь не снимать.

В просторной комнате, куда он провел меня, стены были оклеены темными бархатистыми обоями, на высоком потолке сохранилась лепнина. На большом круглом столе — хрустальный шар, пирамида из полупрозрачного минерала, несколько шкатулок, стопка толстых тетрадей. Одну из стен почти полностью занимали полки с книгами.

— Присаживайся.

Дмитрий Григорьевич кивнул на стул, а сам опустился на стоявшее за столом полукресло с деревянными подлокотниками и высокой резной спинкой. Сложил руки на столе и приготовился слушать запутанную и странную историю. Впрочем, она вряд ли его удивила, ведь наверняка уже пришлось выслушивать истории гораздо более странные и самому в них участвовать.

Этот человек практически не изменился с тех давних времен, когда я его видела его в квартире у бабушки. Он иногда наведывался ненадолго, они о чем-то беседовали. Среднего роста, худощавый, но при этом всегда казавшийся очень сильным. Чуть сутуловатый, с резкими чертами лица и орлиным профилем… Взгляд темных глаз под густыми черными бровями притягивал. Глаза были почти без блеска, но при этом живые и внимательные. Иссиня-черные волнистые волосы все так же спускались на плечи, они были по-прежнему густыми, лишь появилась пара белых прядей, которые совсем не старили владельца. И, конечно, как раньше в его присутствии всплывало в голове прозвище «Ворон». Поэтому я сразу вспомнила о нем, увидев черную птицу в сегодняшнем сне.

Когда я закончила рассказывать историю Кирилла, Дмитрий Григорьевич чуть сдвинул стоявшую на столе шкатулку, аккуратно поправил карандаш и канцелярский нож в узорном хрустальном стакане. На указательном пальце блеснуло кольцо с овальным желтоватым камнем.

— Что ж, я постараюсь помочь. В память Елизаветы Антоновны. Проклятие мертвеца можно снять при некоторых условиях. Найдешь Диану — позвони.