А н н а (СИ) - Айви С.

Осознаю, как сильно ее обидел. Ревность настолько затуманила голову, что я не смог нормально думать. Но и меня никто не понял… Я не был зол на то, что она натворила дел в прошлом. Нет. У всех бывают косяки в этой гребаной жизни. Но я не мог смириться с ложью. Это моя слабость. В жизни я не мог простить только ложь. Если солгала один раз, где гарантия ее честности в будущем.

Возможно я понял бы ее. Не сразу конечно. Слышать такое о любимой женщине, и жить как обычно не так то просто. Но со временем все бы вернулось на свои места, и ярость моя понемногу бы утихомирилась.

Если бы призналась тогда, что обстоятельства толкнули и она вынуждена была заниматься проституцией, я бы может б…дь понял! Но на ложь глаза закрыть не мог. Говорила, что я ее второй, а на деле оказалось что их было много. Для нее это непростительная ошибка и все на этом! Я и сейчас того же мнения…Женщина, которая должна была стать матерью моих детей не смеет мне врать и скрывать что — то, особенно такую грязь. Но эти шрамы и слезы в нереально глубоких и тоскливых глазах, не давали мне покоя! Я не хотел больше видеть эту тоску и ненависть в ее красивых зеленых глазах.

Я много думал. За эти три дня думал больше, чем за полтора года. Почему я не ворошил ее прошлое? Не хотел, узнавать то, что могло бы окончательно разбить во мне ее прекрасный образ. Образ ангела. Я и так многое узнал, да и она не отрицала, зачем мать вашу копаться дальше…

Поднялся на третий этаж и зашел в комнату, которую не открывал уже давно. Рабочая комната Анны Тут все еще присутствовал ее дух. Я выкинул и сжег все ее вещи, но тронуть то, что находилось здесь не смог. Машинки, манекены, разноцветные ткани — все, как было. Сел на ее место и посмотрел на чертежи одежды. Б….дь. Как же я тосковал по ее образу в этом кабинете…

Три дня назад, в ресторане я повел себя как настоящий мудак, и только сейчас осознаю это. У меня сорвало крышу. А когда она начала дерзить и сопротивляться у меня напрочь отказали тормоза.

Потом долго проклинал себя. Голову затмила похоть и я не смог себя сдержать. Снова взял силой! Б….дь,я самая последняя сволочь, потому что по человечески не умею, только силой. Не могу принять отказы. Когда дерзит она меня окончательно срывает. Хотя Анна и сопротивлялась, как могла, но невозможно было не заметить, как ей было хорошо. Язык тела никто не обманет. Она текла в моих руках. Хотела меня так же, как и я ее и я зверел от желания овладеть ею. Даже не трахнул членом, но испытал такой кайф, который уже полтора года не испытывал.

Я не собираюсь все так оставлять. Любой ценой я добьюсь того, чтоб она снова стала моей. Конечно, могу по своему, как тогда, насильно запереть ее в своем доме и заставить снова полюбить. И она полюбит. Но я не этого хочу. На этот раз не силой, а выдержкой. Железной выдержкой. Сотру всех, кто на нее посмотрит. Первым делом кавказца. А потом сотру с ее лица эту грусть и ненависть в глазах.

Знаю, потерял много времени. Гордость штука паршивая, особенно в моем случае. Но у всех бывают ошибки. И если в этой жизни есть проблема, то и решение обязательно найдется.

***

Вошел в ресторан и все, что меня интересовало на этот момент — это Анна. Я не замечал никого и ничего, искал глазами только ее. Рома болтал о чем то под ухом, но я разглядывал помещение. Анны не было нигде, хотя смена ее. Работали, как обычно четверо.

— Рома, почему Анны нет на рабочем месте?

— Она приболела.

Направился в кабинет, немедленно доставая ее договор. Прошелся по нему глазами в поисках номера. Поменяла значит. Так и знал. Набрал. Гудки шли, маленькая не отвечала.

Разозлился, но быстро взял себя в руки. Спокойно дружище. Утихомирь зверя внутри себя. Если разозлишься, ничем хорошим это не закончится. Сколько бы не старалась, никуда не убежит от меня. Не отпущу.

Я покажу этой зеленоглазой ведьме не отвечать на звонок.

Глава 26

Я смотрела на цветы и маленькую банку малинового варенья и поверить не могла своим глазам. Я еле оклемалась от звонка, теперь это…Во мне поднимался такой бешеный ураган злости, что казалось я разнесу на части все это, вместе с курьером. В какие он игры решил играть со мной? Больной! Я не позволю Соколову больше коснуться ни моего тела, ни души. Он не посмеет еще раз это сделать. Если думает, что я та же Анна, которую он тогда вычеркнул из своей жизни — глубоко ошибается.

Швырнула цветы на лестничную площадку, следом банку варенья и хлопнула дверью перед лицом ошарашенного курьера. Пусть передаст остатки своему заказчику. Подонок.

Уже три дня не могу прийти в себя. Его прикосновения, запах до сих пор в моей голове. Ненавижу себя за это. Как я могла потечь в его руках, как последняя шлюха. Моя вина, что он себя так ведет…Нельзя было.

Не могу обманывать, безумно хотела Кира, но нельзя. Он недостоин ни меня, ни моих слез, ни моего тела!

Это нескончаемая мука находиться с ним рядом, потому что каждый раз, когда вижу Кира, вспоминаю тот день, когда он меня вышвырнул, как тряпку. Уничтожил за один миг. Думала забуду. Нет. Не получилось. С каждым днем моя душа вся больше и больше чернела от жутких воспоминаний. Такое не забудешь.

В тот день, когда водитель высадил меня возле дома и положил рядом мой чемодан я долго стояла неподвижно, не понимая, что делать. Голова не соображала. Машина отъехала, а я все стояла и смотрела в никуда. Не могла и шагу сделать. Будто забрали у меня всю энергию.

Через некоторое время, дрожащими ногами зашла в подъезд и поднялась на наш этаж, но не смогла зайти в дом. Долго сидела на ступеньках, раскачиваясь с одной стороны в другую и не решаясь постучать в дверь. Что я скажу деду? Как объясню? Он не выдержит, увидев меня в таком состоянии. Прислонилась к стенке, закрывая глаза и уснула.

Проснулась от голоса Валентины Ивановны — сиделки моего деда.

— Анна. Милая. Что с тобой? Поднимайся. Пошли в дом.

Женщина провела меня в комнату и уложила в кровать. Дед спал в гостиной и не заметил. Тем и лучше. Не хотела смотреть ему в лицо. Стеснялась и еще переживала за его здоровье.

Я лежала, с закрытыми глазами и мечтала их больше не открывать. Болело все — сердце, душа, тело…Я и дышать без боли нормально не могла.

Но самое интересное — я не плакала. У меня будто иссохли все слезы, после того, как рыдала перед ним. Ни одной капли не пролила после. Даже когда зашел дед и сел возле меня, поглаживая мою голову.

— Мое дитя… Вы поругались?

Я кивнула, не в силах произнести и слова.

— Причина?

Не ответила. А что сказать? Я не знаю причину! Хотя нет, знаю. Причина в том, что Кир поверил непонятно кому и даже чему, я и это не поняла. Вышвырнул меня, будто и не было года этих прекрасных дней. Как можно было за миг зачеркнуть все сказочное, что было между нами?

Дед понял, что я не хочу разговаривать, поцеловал в лоб и вышел из комнаты. Снова закрыла глаза. Сердце разрывалось. Хоть бы забыла этот день… Могла стереть с памяти все, что пережила сегодня.

Я лежала так несколько дней. Температура поднялась до сорока градусов, ее не могли сбить целые сутки. Меня лихорадило. Я засыпала и видела кошмары. Ночами вздрагивала, покрытая холодным потом.

У меня началась апатия. Не кушала, не пила, не разговаривала, просто лежала и смотрела в потолок. Как бы странно не звучало, но я мечтала поплакать. Громко, с криком, чтоб освободиться от этой боли, но слезы все не шли.

Немного придя в себя, немедленно направилась в школу, где учился сын и забрала его прямо с урока. Даже не подождав окончания года я забрала его документы. Может это неправильно, и я как мать поступила нехорошо с ребенком. Другого выхода у меня не было. Мне не нужны его подачки. Я всегда поднимала сына одна и сейчас смогу. Но даже не представляла насколько трудно все будет. Я не узнавала собственного ребенка. Его будто подменили. Капризничал, ни с кем не разговаривал. Отказался от еды. Скучал по одноклассникам и хотел вернуться в школу. Конечно я поняла, как плохо поступила, забрав его оттуда, но уже были сожжены все мосты — обратного пути нет.