Мария Воронова - Клиника верности
«Вот так. Он сказал, я сделала», — невесело усмехнулась Алиса.
Неожиданно ей вспомнились давние ночные посиделки, еще вместе с Зоей Ивановной. Однажды Стас спросил, как Зое удалось добиться в медицине того, чего она добилась. «Запомните, дети, — сказала она, обращаясь к нему и Алисе, — самое главное умение в жизни — это умение сказать «нет». А самое-самое главное — умение сказать «нет» себе самому». Алиса тогда подумала, что уж она-то, выросшая в атмосфере тотальных запретов матери практически на все, этим умением владеет. Как же она ошибалась! Разве человек сумеет самостоятельно вымыть посуду, если всю жизнь за него это делал кто-то другой? Разве найдет он дорогу, если его всегда тащили за руку? «Нет» за нее всегда говорила мама, и Алиса не сумела сказать это короткое слово ни Васильеву, ни себе…
«Надо же было быть такой дурой, — мрачно подумала Алиса, размешивая сахар в чае, — или я просто попалась в обычную фрейдистскую ловушку? Просто искала в Виталии отца?»
Своего папу она очень любила, он был ей другом, нянькой, даже мамой, но он никогда не был настоящим отцом — решительным и сильным. Она и открылась ему не как отцу, а как подружке, и не рассчитывала на что-то большее, чем искренние, но бесполезные утешения. А он придумал вон что…
Алиса тяжело вздохнула. План отца был, конечно, остроумным, но довольно трусливым. Основной целью этого плана было увернуться от гнева матери. Папа так хотел его избежать, что не задумываясь передал дочь в руки постороннего мужчины.
В кухне появился Ваня, в майке и просторных сатиновых трусах.
— Чай пьешь? — сказал он, зевнув. — Налей и мне. И сочини-ка что-нибудь поесть.
Алиса открыла холодильник. Ничего, кроме банальной яичницы, она на скорую руку «сочинить» не могла. Поставив на огонь сковородку, она принялась резать лук и помидор.
— Ваня, ты специально на мне женился, чтобы все время попрекать?
— А? — Он мечтательно пил чай и, казалось, не ждал от нее острых вопросов. — Нет, конечно, нет. Но что было, то было. А ты зачем-то разыгрывала передо мной воплощенную невинность. Не надо притворяться, и мы поладим.
— Я не притворялась. Я просто боялась тебя.
Он улыбнулся:
— Алиса, боишься того, чего не знаешь. А ты меня теперь знаешь.
Яичница на сковородке весело заскворчала, и Алиса проткнула пузыри, чтобы жидкий белок стек вниз.
— Ты хочешь, чтобы я извинился?
Она молчала.
— Или, по твоему мнению, я должен был трагическим шепотом сказать: «Я не трону тебя, пока ты не будешь готова», — и гордо удалиться спать в углу на коврике?
— Зачем на коврике? — Она поставила перед ним тарелку. — В большой комнате есть тахта.
— А смысл? Мы бы ходили по квартире как два дурака, а потом все равно бы переспали. Кстати, лишний комплект постельного белья пришлось бы стирать тебе, не мне.
— Ты мог бы не выражаться так грубо.
— Все-таки хочешь, чтобы я просил прощения? Не буду, Алиса. Я хочу сказать тебе совсем другое. — Он мягко привлек ее и посадил к себе на колени. — Мне было очень хорошо с тобой. Серьезно. Я чувствовал себя счастливым в твоих руках. И я не хочу извиняться за лучший секс, который у меня когда-нибудь был, поняла?
Она осторожно поцеловала его и быстро вскочила.
— Ты ешь, пока не остыло.
— Спасибо. — Он энергично заработал вилкой. — Правильно, не сердись. И я не буду по пустякам сердиться, мало ли что кто из нас скажет.
— Но я бы не хотела больше слышать от тебя такие вещи.
— Я понял.
Он посидел, пока Алиса убирала со стола, а потом они вместе отправились в постель. Решив, что он сразу уснет, Алиса свернулась калачиком и сделала вид, что засыпает, но он нашел под одеялом ее руку.
— Я понимаю, что тебя тревожит, — сказал он. — Скоро у нас появится неоспоримое свидетельство твоей связи с Васильевым. Клянусь, я буду считать ребенка своим, но я же буду знать, что ты зачала его от другого мужчины. Не заставляй меня забыть об этом, и тогда я не буду ни о чем тебе напоминать. Я брал тебя такой, какая ты есть, так что теперь твой грех — это наш общий грех, поняла? Прошлое мы изменить не можем, но можем сделать так, чтобы оно не разрушило наше будущее.
Илья Алексеевич приехал на работу одновременно с Колдуновым. Войдя в приемную, общую для главврача и начмеда, они застали там Валентину Михайловну. Дама воинственно прижимала к себе целую пачку историй, причем левая рука по локоть была в гипсе. «Черт!» — мысленно выругался Илья Алексеевич. На душе было слишком тошно, чтобы выдерживать ее напор, а на секретаршу ее переключить не удастся — у той были какие-то домашние проблемы, и Илья Алексеевич разрешил ей приехать позже.
— Валентина Михайловна, дорогая, что у вас с рукой? — перехватил инициативу Ян Александрович, галантно забирая у нее документацию.
— Перелом пястной кости.
Колдунов покачал головой:
— Три недели в гипсе, ах ты Господи!
— Почему вы не взяли бюллетень? — грозно спросил Илья Алексеевич с законной обидой человека, который иначе мог бы рассчитывать на три недели покоя.
— Да как я пойду на больничный? Вы же тут без меня пропадете!
— Уж как-нибудь… — буркнул Илья Алексеевич в недрах шкафа, где пристраивал свою куртку. — Здоровье — это главное! — заявил он, выйдя на свет. — Много вы наработаете одной рукой?
Колдунов улыбнулся:
— Подумаешь, пястная кость! Некоторые всю жизнь с загипсованными головами на работу ходят, и ничего!
— Что ты говоришь, какие головы?
— У них просто гипс внутри, — доверительно сообщил Ян Александрович, изучая качество повязки. — Вам нигде не жмет? Пошевелите аккуратно пальцами… Так, хорошо. Где лечились-то? Кто гипс накладывал?
Получив ответ, он по-хозяйски взял телефон со стола секретарши.
— Травматология? Андрей Максимовича позовите. Андрей Максимович? Вы занимались рукой нашей дорогой Валентины Михайловны? Как там у нее? Без смещения? Точно? Смотрите у меня! Вы, надеюсь, понимаете, что это не просто рука? То рука, которая без устали перебирает истории и исправляет ваше разгильдяйство! Так что я беру это дело под личный контроль, будете мне докладывать. Кальций, мумие назначили? Хорошо. — Он положил трубку и улыбнулся: — Ваша судьба в надежных руках. Теперь к делу! Это, как я понимаю, очередная порция компромата на хирургов. — Он любовно погладил пачку историй. — Что ж, давайте разбираться.
Илья Алексеевич нежно посмотрел на Колдунова. Какое счастье, что наконец-то появился настоящий начмед и отвлек на себя внимание Валентины Михайловны. Интересно, как он будет справляться с ее бурным натиском? Главврач устроился на диване возле окна, закурил и с некоторым злорадством принялся наблюдать за сражением умов.
