Мэгги Дэвис - Атласная куколка
Поскольку у Сэмми был теперь собственный комплект ключей, она могла ходить по дому, радуясь возможности самостоятельно все исследовать. Новая приводящая ее в ужас встреча с мадам Дюмер так и не была назначена, поскольку Софи, которая могла бы переводить их беседу, в понедельник утром на работу не явилась.
Когда она наконец приплелась в ателье во вторник после полудня, директриса встретила дочь яростной бранью. У Софи были свои проблемы, и с первого взгляда стало ясно, что для окружающих это не секрет. Впервые за последние дни Сэм порадовалась, что ни слова не понимает по-французски. Мадам Дюмер орала на дочь до тех пор, пока та не залилась горючими слезами. Женщины, работающие в ателье, Наннет и Сильвия, не обращали на происходящее ни малейшего внимания, занимаясь выполнением заказов для младшей дочери принца Медивани. Сэм старательно избегала встреч с кем бы то ни было.
Таким образом представительница Джексона Сторма оказалась в состоянии вежливой изоляции. Ей просто показали здание, вручили ключи и дали возможность самостоятельно со всем ознакомиться. Учитывая ссору мадам Дюмер и Софи, заказ семейства Медивани и другие недошитые изделия, Сэмми предпочла оставить все, как есть.
Она решила на день-другой смириться со сложившейся обстановкой, а заодно, воспользовавшись возможностью, все проанализировать. Ей необходимо было время, чтобы подумать о Джеке Сторме и о том, как он с ней поступил, обо всех невероятных, неожиданных событиях, которые произошли с момента ее приезда в Париж, а также о том. что она собирается делать дальше. «Оставайся в Париже», — сказала Минди Феррагамо. У Саманты начало складываться впечатление, что Минди на сей раз не больше ее самой представляет, каковы планы Джека.
Прежде всего Саманта попыталась проникнуть в небольшую комнатку на третьем этаже — бывший офис рекламных агентов, — надеясь, что газетные вырезки и, возможно, пресс-релизы окажутся той золотой жилой, из которой она почерпнет информацию о Доме моды Лувель. Однако ни один из ключей к замку не подошел. Зато на том же третьем этаже в шкафах дизайнерской она обнаружила сотни набросков и эскизов одежды пятидесятых годов. Бумага уже пожелтела, но краски сохранили яркость. Все рисунки были подписаны буковкой К.
Мадемуазель Клод. Маловероятно, чтобы это расшифровывалось по-другому. Сэмми подтащила стул к окну, взяла кипу эскизов и начала внимательно изучать их при свете ясного дня. Со своего места Саманта видела из окна двор между зданием Дома моды Лувель и серой каменной постройкой, выходящей на соседнюю улицу Кастильон.
На какое-то мгновение Сэмми оторвалась от изучения эскизов: ее внимание привлек паренек на мотороллере — разносчик рекламных материалов, которые он доставал из висящего за спиной тубуса. Молодой человек припарковал «Веспу» рядом с голубым «Рено» и исчез в каменной арке дома, где прежде размещался отель.
Сэмми постепенно привыкала к Парижу. Посыльный в куртке-ветровке, паркующий свой мотороллер во дворе, некогда предназначенном для конных экипажей, — это уже казалось ей почти нормальным. В одном из офисов через дорогу Сэм видела девушку, печатающую на машинке. Близость старины и течение времени, которые столь явственно ощущаются в Европе, вдруг сделали ее сегодняшние проблемы не такими уж существенными. Сэмми вздохнула. Сейчас она прекрасно понимала, что сама виновата в сумятице первых двадцати четырех часов в Париже. Узнать от Минди Феррагамо неприятные известия — одно, но полностью потерять контроль над собой — совершенно другое. Вечер с Аланом де Бо, а потом этот Дешевка Чип — ну чем не ночной кошмар! Это доказало только одно: она очень легко теряет контроль над собой.
Саманта поднесла к свету и принялась рассматривать эскиз делового костюма. Весьма романтичный силуэт — чувствовалось влияние «нового парижского стиля», родившегося сразу после Второй мировой войны: мягкие покатые плечики, зауженная талия и широкая летящая юбка. Поколение, прошедшее ужасную, затронувшую всех войну, жаждало возврата к настоящей женственности — пышная грудь, тонкая талия, округлые бедра. Деловой костюм от мадемуазель Клод оказался весьма простым и в то же время нес на себе отпечаток ни с чем не сравнимого шарма французской высокой моды. Он оказался настолько изящен, что даже сейчас, тридцать с лишним лет спустя, его можно было надеть и выглядеть весьма стильно. Это и есть искусство с большой буквы, размышляла Сэмми, рассматривая эскиз.
На остальных выбранных наугад рисунках Сэмми увидела платья для коктейля, вышедшие из моды в шестидесятых, но теперь возвращающиеся: обнаженное плечо, высокий разрез, узкая, затянутая в корсет талия, пышно собранные сзади юбки. На некоторых эскизах присутствовали даже шляпки с кокетливыми маленькими вуалетками, точно такими, как предлагали сейчас Валентине и Марк Боган для коллекции Кристиана Диора.
Сэмми быстро перебирала листы, мысли путались у нее в голове. Брукси Гудман, эта маленькая дикарка из Нью-Йорка, пришла к выводу, что Сэм Ларедо приехала во Францию для осуществления некоего проекта Джексона Сторма, того самого Короля Сторма, который якобы собирался бросить вызов Парижу, открыв здесь салон «от кутюр» по-американски — этакую блестящую вершину империи массовой моды.
«Не торопись», — повторяла себе Сэм. Как ни заманчиво выглядела возникшая у нее идея, спешить было нельзя. Она еще очень многого не знает о Париже, о французском мире моды. Она еще слишком молода и не имеет необходимого опыта, если не считать пары лет, когда она была «открытием» Джексона Сторма, рекламирующим его одежду. Она недостаточно верит в свои силы, чтобы задумывать нечто значительное. Или она ошибается?
«Я продолжаю совершать ошибку за ошибкой, — размышляла Сэм, — все, что произошло со мной в первые сутки, доказывает именно это».
Взять хотя бы историю с Аланом де Бо. Видимо, она неправильно оценила ситуацию, и это — единственное объяснение последовавших событий. С того самого ужасного воскресного вечера ежедневно в Дом моды Лувель приезжал посыльный и привозил упакованную в золотистую бумагу коробку из «Лашом», самого дорогого цветочного магазина в Париже, с букетом и небольшой карточкой. В понедельник это были темно-красные камелии. На карточке значилось: «Нотр-Дам?» — и никакой подписи. Во вторник прибыли золотоголовые маргаритки и записка: «Лонг-шанс. Скачки?» Сегодня это оказались маленькие зеленые орхидеи. На карточке стояли два слова: «Пикантные шоу?»
Если Сэм и ожидала извинений за сцену в машине, закончившуюся ее побегом, ей пришлось разочароваться. Ничего подобного! Только восхитительные цветы и перечень парижских достопримечательностей, которые он готов ей показать, если она снова надумает с ним встретиться.
