Меган Пол - Возлюбленная Немезида
— Джекоб, — выдохнула Флоренс почти со страхом, когда его ладонь легла на ее шелковистый живот. Она беспокойно шевельнулась, и он догадался, что она нервничает, что в ней трепещет девичья стыдливость. К своему великому ужасу, осознал он и другое: даже на этой стадии близости еще существовала возможность вновь потерять ее. Он должен что-то предпринять. И немедленно.
— Джекоб. Пож…
Он заглушил ее просьбу настойчивым поцелуем. Если она и собиралась выразить протест, ее податливые губы об этом тут же позабыли. Продолжая целовать ее, он стал смелыми ласками утверждать свою победу.
Его рука, дотоле неподвижно лежавшая на ее животе, медленно поползла вниз, и пальцы с любовью затеребили нежную плоть.
Все как тогда, в блаженном полузабытьи думала Флоренс. Этот день, этот вечер, эта комната были не пустым воображением, но она будто вновь переживала счастливые мгновения десятилетней давности.
Джекоб в юности был внимательным любовником, стремился прежде доставить удовлетворение партнерше, и эта джентльменская привычка не оставила его с годами. Флоренс знала, что достигнет оргазма раньше него. И не один раз. Несколько. Много. Больше, чем, наверное, сумеет вынести, прежде чем он овладеет ею по-настоящему.
Она попыталась возражать, но его беспощадные губы и умелые пальцы вознесли ее на вершину райского блаженства, прежде чем она успела перевести дыхание. С ее уст сорвалось его имя, но неслышно, в беззвучном вопле, вопле благодарности и мольбы.
Сколько длились эти сладостные мгновения — минуты, часы? — Флоренс не знала. И вот наконец Джекоб откликнулся на страстный призыв ее тела, с восхитительным исступлением погрузившись в жаждущую его прикосновения заветную глубь.
— О Господи, Джекоб, — простонала она, когда он даровал свободу ее губам. Укрощенная, распаленная, она теперь могла говорить сколько угодно. Запреты были не нужны.
— Флоренс. Моя Флоренс, — бормотал он, с умопомрачительным неистовством лаская глубины ее существа. — Моя Фло. С тобой никто не сравнится… — Она задрожала в экстазе, и он, схватив ее за бедра, погрузился еще глубже.
И Флоренс вновь вознеслась на вершину райского блаженства…
Когда она пробудилась, в комнате было светлее. Она тихо села в постели и с любопытством огляделась.
В спальне Джекоба царил удивительный порядок, будто и не мужчина вовсе был ее хозяином. Никаких следов одежды, кроме той, которую он носил накануне, да и та лежала аккуратно сложенной на стуле. На полированном комоде — установленное под углом небольшое зеркало, а перед ним лишь черепаховый гребень и мужская щетка для волос с серебряной спинкой. Ни безделушек, ни ключей от машины, ни книг, ни видеоаппаратуры, ничего. Только на стене две гравюры с изображением двух ярких птиц, взмывающих над смутно обозначенным озером.
Прекрати немедленно! — приказала себе Флоренс. Она совершенно ясно сознавала, что рассматривает обстановку спальни Джекоба с одной целью — чтобы не смотреть на самого хозяина.
— Я ненавижу тебя, Джекоб, — одними губами произнесла она, глядя на него. Это заявление было одновременно и правдой, и ложью.
Правдой — потому, что вторично своим великолепным телом он заставил се понять, что ни один другой мужчина не способен доставить ей столь полное удовлетворение. Ложью — потому, что на самом деле она обожала его.
Боже, помоги мне, взмолилась Флоренс. Она откинула одеяло.
Джекоб лежал на животе, обнимая подушку, словно ребенок. Столь же крепко он обнимал ее, когда она, пресыщенная любовью, погружалась в сонное забытье. Правда, потом, во сне, они разжали объятия.
Глядя на его бархатную широкую спину и упругие безукоризненные ягодицы, Флоренс боролась с искушением погладить его. Сколько же женщин имели счастье наблюдать это зрелище? — размышляла она, сидя на коленях в полной неподвижности, чтобы не разбудить Джекоба. Играй он просто в театре, наверное, их было бы немного — любовницы и массажистка. Но ведь Джекоб был еще и киноактером, и в некоторых фильмах ему приходилось сниматься в эротических сценах. Значит, тысячи, возможно, даже сотни тысяч женщин любовались его наготой!
А скольким ты позволял трогать себя? — спрашивала она, вспоминая, как перекатывались под ее ладонями его мускулы, когда он толчками погружался в нее. Сколько женщин наслаждались близостью с ним в течение последнего месяца, последних двух недель, последней недели? Вопреки его уклончивым ответам и увиливаниям, она с трудом верила в то, что он не занимается сексом регулярно. Образ жизни актера, да еще такого обаятельного, окутанного ореолом романтичности, плохо увязывался с принципом полового воздержания.
А теперь вот и она пополнила длинный список его сексуальных партнерш. В очередной раз. Какой же нужно быть идиоткой, чтобы опуститься до такого, думала Флоренс, выискивая затуманенными от слез глазами позабытый темно-синий халат.
Все из-за того воришки, резонно рассудила она, кутаясь в мягкую ткань махрового халата. Найдя наконец оправдание своему безумству, Флоренс немного успокоилась. Если бы у нее не выхватили сумку, она не упала бы в обморок и благополучно избегла бы подкупающей заботы Джекоба. Вспомни, что произошло в прошлый раз, с горечью напомнила она себе. Десять лет назад за одну ночь нежности и любовных ласк он навсегда отвратил ее от Дэвида. А теперь, похоже, ее ждет разрыв с Рори. И неважно, специально он это делает или непреднамеренно, факт остается фактом: своим вмешательством он каждый раз ломает ее личную жизнь.
— Я обязана избавиться от этого наваждения, — прошептала она, понимая, что должна немедленно убраться подальше от Джекоба. Иначе она совершит очередную глупость. Поцелует его в беззащитный затылок и разбудит, прижимаясь своим голым телом к его спине. Глянув на Джекоба в последний раз, она на цыпочках выбралась из спальни и прошла в ванную.
Глотнув холодной воды, умывшись и причесавшись, Флоренс стала рассуждать более здраво. Сейчас она уйдет и вернется к прежней жизни. Будет жить как жила, делая вид, что минувшей ночи никогда не существовало. По крайней мере, теперь это должно получиться легче. Слава Богу, ей не придется оплакивать ничью смерть или порушенные карьеры, не придется зализывать другие раны. Если выбрать верную форму поведения.
Ступив в гостиную Джекоба, Флоренс мгновенно обратила внимание на два несоответствия. Сквозь неплотно задвинутые занавеси в комнату струился лимонный свет пробуждающегося дня — это заметил бы каждый. А вот второе… Одолеваемая любопытством, она приблизилась к телефонному аппарату с выдернутым из гнезда проводом.
