Барбара Делински - Над бездной
– Ты решала, ты обдумывала, ты приглашала.
– Но мы и в самом деле вместе выбираемся кое-куда. Вот, например, в следующем месяце мы едем в Нью-Йорк на церемонию награждения.
– Эта церемония больше относится к сфере престижа и признания моих успехов, нежели ко мне как к человеку. Что касается меня лично, то мне наплевать на награду. Она ведь, в сущности, нужна только тебе.
– Для того, чтобы она была у тебя.
– Но это не то, что нужно мне, – повторил он и горячо продолжал. – Тебе ведь наплевать на то, что я действительно хочу. Ты сформировала в своей голове некий образ о том, кто я такой, чем занимаюсь и чего желаю, и усиленно претворяешь в жизнь эту идею. Ты слышишь мои слова, но не знаешь моих мыслей, равно как и моих нужд. Ты не знаешь меня. Ты так и не узнала меня за эти долгие годы!
Энджи вышла из-за стола и подошла поближе, чтобы лучше видеть Бена.
– Это неправда. Ты мой муж. Возможно, меня подолгу не бывает дома, но я тем не менее прекрасно представляю себе, кто ты есть.
– Ну уж нет. – Бен отчаянно замотал головой. – Ты настолько погружена в свои заботы, что у тебя нет времени подобрать ко мне ключик.
– Снова ошибаешься.
– Не думаю, – сказал он, бросив да нее рассерженный взгляд. – Если бы ты хоть на минуту представила себе, что я в действительности чувствую, если бы ты поняла душой, что у меня внутри и посмотреть на меня незашторенными глазами, то знала бы, что со мной что-то происходит. Но ты слепа, ты не видишь ничего, что не касается тебя лично и твоего проклятого распорядка дня. Боже, как ты слепа! – Тут он облокотился о стол и зарылся пальцами в волосы. – Господи, Энджи, у меня близкие отношения с другой женщиной вот уже почти восемь лет, а ты даже ничего не подозреваешь!
Энджи почувствовала, как в ней что-то оборвалось. Она приложила руку к груди, чтобы сдержать бешеные удары сердца, и спросила неожиданно ослабевшим, дрожащим голосом.
– Что?
– То, что ты слышала, – сказал он.
У меня близкие отношения с другой женщиной почти восемь лет – так, кажется, он сказал? Но этого не может быть. Она знает своего мужа. Он всегда был добрым и преданным. Он любил ее.
– Ты что, говоришь это только для того, чтобы сделать мне больно? – спросила она, поскольку ничего другого ей просто не пришло в голову. Даже этот ее беспомощный лепет тоже не имел особого смысла. Бен не относился к тем людям, которые могут намеренно причинить человеку боль. Он был мягким, склонным к анализу и безобидным существом.
Он отвернулся.
– Я говорю это потому, что это правда. И еще потому, что не знаю, как до тебя достучаться.
– Кто она? – Энджи словно со стороны слышала свой голос. Теперь ей уже казалось важным получить как можно больше информации.
Бен повернулся к окну и положил руки на пояс. И на минуту ей показалось, что она так и не дождется от него ответа. Но в конце концов он произнес тихо:
– Нора Итон.
Энджи представила себе образ довольно миловидной женщины, правда, посредственной во всех других отношениях, за исключением роскошных длинных локонов цвета соли с перцем. Она была библиотекарем в местной библиотеке и существом ужасно приземленным.
– Она же старше нас, – единственное, что могла выдавить из себя Энджи в ответ на слова мужа.
Бен пожал плечами.
– Знаешь, я как-то никогда об этом не думал.
У Энджи подкашивались ноги. Она с трудом опустилась на стул.
– Как часто вы встречались?
– Не могу сказать точно. Один, иногда два раза в неделю. Послушай, Энджи. – Тут он снова повернулся к ней. – Не думай только, что это лишь сексуальная связь. Иногда мы только и делали, что болтали, как когда-то с тобой, еще до нашей женитьбы. Мне этого очень не хватало. Прежде всего, мне не хватало тебя рядом.
– Ты ничего мне не говорил об этом.
– Я говорил, просто ты предпочитала не слышать.
– Но уж если теперь у тебя есть она, значит, у тебя все нормально, – пробормотала Энджи, неожиданно почувствовав пустоту внутри себя. Пустоту и одиночество.
– Это не так. Мне по-прежнему не хватает тебя. Она всего лишь временное средство, но никак не радикальное. Она не достойна даже прислуживать тебе. Но, черт возьми, – вдруг крикнул он с гневными нотками в голосе, которые было стали пропадать, – не могу же я до конца своих дней молить тебя о внимании и ничего не получать взамен! – Сказав это, он быстро отошел от стола и вышел через черный ход, растворившись в темноте ночи и оставив Энджи в кухне, наедине со своими печальными мыслями о так неожиданно разбитой жизни.
Питер целый час рылся в старых негативах, пока не нашел тот, который искал. Он поместил его в рамку с зажимами, которую вложил в щель увеличителя. Потом, покрутив рукоятку, он добился на фотографической доске изображения такого размера, которое его устроило. Он сделал контрольный снимок, положив на доску лист фотобумаги, после чего опустил бумагу в проявитель, а потом в закрепитель. Когда процесс завершился, он включил свет и внимательно исследовал снимок. Выключив свет, он сделал вторую, более контрастную копию, и третью, еще более контрастную. На следующих снимках он уделил основное внимание фокусировке деталей.
Он сделал не менее дюжины снимков, пока не добился удовлетворительного качества. Затем он принялся снова копаться в негативах, выбрал еще один и произвел над ним аналогичные манипуляции.
Было уже далеко за полночь, когда он вылил фоторастворы в раковину и вышел из темной комнаты. К тому времени он уже настолько устал, что ему оставалось лишь завалиться в постель и заснуть.
На следующее утро он проснулся в семь и сразу прошел в импровизированную фотолабораторию, где внимательно рассмотрел снимки, которые оставил там сушиться. Те, которые казались ему неплохими ночью, совершенно не удовлетворили его во время утреннего осмотра, и поэтому он торопливо собрал все отпечатки, скомкал их и сунул в раковину, пообещав себе сделать получше сегодня же вечером.
В расстроенном состоянии он доехал до офиса, где его уже ждали первые утренние посетители. Следуя своей теории, что чем больше он работает, тем меньше у него остается времени думать о своем, он принимал больных одного за другим до десяти тридцати, когда сделал перерыв, чтобы выпить чашку кофе. Именно в это время в комнату ворвалась Пейдж.
ГЛАВА СЕДЬМАЯ
Пейдж вытащила пестрые дорогие подтяжки из кармана своего белого халата. Она сунула их Питеру прямо в нос и пристально наблюдала за ним, чтобы увидеть его реакцию. Хотя выражение его лица не изменилось, кровь отхлынула от лица и он побледнел, что само по себе уже достаточно красноречиво ответило на невысказанный вопрос Пейдж.
