Доротея Уэбстер - Обретение любви
Камилла взяла сумку и вышла из машины. Отойдя несколько шагов, она оглянулась. Да, ничего не скажешь, оказала она услугу владельцам замка: ее “пежо” так удачно встал поперек дороги, что проехать к замку не было никакой возможности. Так что теперь бароны де Шателлэ полностью отрезаны от окружающего мира. Итак, вперед, в отрезанный замок!
Пройдя несколько сот метров, Камилла поняла, что шагать в туфлях на высоком каблуке и узкой юбке по деревенской дороге — не то, что гулять по Большим Бульварам. Начали болеть ноги, сумка оттягивала плечо. Ну и пусть! Она сильная, она все выдержит. Она дойдет до замка! Интересно, где сейчас Роберт? Конечно, он ее ждет. Скорее всего, он сидит на той площадке в конце галереи, где тогда они сидели со старым привратником, и вглядывается в дорогу: не покажется ли ее машина.
Однако в следующую минуту Камилла убедилась, что она ошиблась. Из-за поворота показалась высокая, чуть сутулая фигура так хорошо знакомого ей человека. Человек широко шагал, почти бежал ей навстречу. Роберт спешил к ней!
У Камиллы тоже прибавилось сил. Бросив сумку на дороге, она поспешила навстречу Роберту. Вот осталось всего несколько шагов, и вот его сильные руки подхватывают ее, словно ребенка. Она чувствует его губы на своих губах, прижавшись к его груди, она слышит, как бьется его сердце. Оба не могут вымолвить ни слова, слышен лишь шепот: “Роберт, Роберт!”, “Камилла!”.
Наконец Роберт опустил ее на землю. Каким-то образом она вспомнила о брошенной сумке, и она оказалась на плече Роберта. Дальнейший путь не показался ей трудным. Они говорили, говорили без умолку. Камилла объяснила, как она оказалась на дороге.
— Может, я вернусь в замок и приеду за тобой на своей машине, пока ты подождешь здесь? — предложил Роберт.
— Нет, я не хочу оставаться без тебя ни минуты, — заявила Камилла. — Я вовсе не устала, пойдем вместе.
— Я думал, ты поедешь поездом и ждал тебя только к вечеру, — рассказывал Роберт. — Но все равно я не мог сидеть на месте. Я решил: все равно ты должна приехать по этой дороге, другого пути нет. Если я выйду вперед, я могу встретить тебя раньше.
— Скажи, — испытующе взглянув на него и замедлив шаг, спросила Камилла, — когда ты решил дать телеграмму? Ты сразу решил это сделать?
— Скажу тебе правду, — произнес Роберт, останавливаясь. Теперь они стояли друг против друга — слишком серьезно было то, что они хотели выяснить, чтобы об этом можно было болтать на ходу. — Признаюсь: вначале, когда я увидел тебя с твоим женихом (а я сразу понял, что это он), я испытал такое... такое бешенство, что какое-то время летел, совершенно не зная, куда, нарушая все правила. Я хотел бы в этот момент скрыться на край света, провалиться под землю, умереть. Я с трудом взял себя в руки и направил самолет в Довиль. Когда я подлетал к городу, стали видны отроги Альп. Они были так прекрасны, эти горы на фоне неба. Я вспомнил о самых лучших минутах нашей любви, вспомнил тебя. Я вспомнил то, что сам говорил тебе: о том, что надо верить в любовь, верить друг в друга. Почему же, спросил я себя, ты не сделал даже попытки поверить? Ведь у того, что ты увидел, может быть совершенно другое объяснение, чем то, которое сразу, первым пришло тебе в голову. Где же твоя любовь, Роберт Хаген, спросил я себя, если ты позволяешь ревности убить ее? Когда я приземлился в Довиле, я уже не ревновал, не проклинал тебя — я готов был просить у тебя прощения за этот приступ бешенства, за то, что улетел и заставил тебя мучиться. Ведь я знал, что делаю тебе больно.
— Да, Роберт, это было так больно, так обидно, а главное — так нелепо! — подтвердила Камилла.
— Я не знал, что лучше сделать: ехать в Париж, позвонить или послать телеграмму, — продолжал Роберт. — Я сидел в номере отеля и прикидывал, когда ты вернешься в Париж и как с тобой связаться, когда зазвонил телефон. Портье сообщил, что меня ждут внизу. Голос у него при этом был чрезвычайно торжественный и взволнованный. Я понятия не имел, кому я мог понадобиться. Я спустился вниз и обнаружил там весьма величавого господина и даму, как говорят про таких у нас, “настоящую леди”. Они представились. Это были барон и баронесса де Шателлэ. Собственно, они искали тебя, звонили тебе в Париж, но тебя не было. По описанию привратника они поняли, кто был твой спутник во время поездки в замок (барон имеет свою долю в заводе Дюпре, и тот рассказывал ему обо мне). Они заявили, что имеют сообщить мадмуазель Бриваль нечто весьма важное. Не знаю ли я, где можно ее найти? Я сказал, что знаю и как раз собираюсь с ней связаться. Тогда они попросили от их имени пригласить тебя в замок. Заодно они пригласили погостить и меня. Так я оказался в замке. Телеграмму я, правда, послал еще из города.
— А почему ты ее так странно подписал? — спросила Камилла.
— Я увидел нечто общее в истории тех двух несчастных влюбленных и в нашей. Конечно, тебя не захватят в плен и не посадят в крепость. А мне, надеюсь, не придется бросаться со стен тюрьмы. Но мы тоже испытываем удары судьбы, нас тоже ждали испытания. И наша любовь их выдержала. Вот я и подумал... Но что это мы стоим? Так мы никогда не дойдем до замка. А барон и баронесса ждут нас.
— Да, пойдем, — согласилась Камилла, продолжив путь. — А ты так и не узнал, что именно они хотят мне сообщить?
— Нет, они заявили, что все объявят, когда ты приедешь.
— Что ж, ждать осталось недолго, скоро все узнаем.
Наконец впереди показались ворота замка. У ворот их ждал знакомый привратник.
— Рад приветствовать месье и мадам в замке де Шателлэ, — важно объявил он. — Позвольте проводить мадам в ее покои. Могу ли я сообщить барону и баронессе, когда мадам будет готова встретиться с ними?
Камилла сообщила, что ей хватит получаса, чтобы привести себя в порядок. Они шли по старинным анфиладам, заставленным мебелью в стиле империи. Комнаты, отведенные Камилле, напротив, оказались вполне современными и уютными. Роберт сообщил, что его комната находится в другом крыле замка.
— Хозяева, насколько я заметил, люди хотя и гостеприимные и современные, но довольно строгих правил, — сказал он. — Так что встречаться...
— Нам придется только днем, — закончила за него Камилла. — Надо уважать чужие правила. Кроме того, месье, надеюсь, вы не забыли, что с недавних пор я являюсь вашей невестой. А невесте, сами понимаете, пристала скромность. Потому прошу вас немедля покинуть мою территорию. И впредь, если захотите побеседовать со мной, присылайте вашего пажа осведомиться, готова ли дама к беседе.
— Простите, леди, — в тон ей ответил Роберт, — что я вперся в вашу гостиную в своих сапогах. У нас в Кентукки, сами понимаете, мэм, люди грубые, окромя коров да кукурузы ничего не понимают. Я уж лучше пойду к своим лошадям.
