Виктория Клейтон Виктория Клейтон - Дом подруги
От него я отправилась к мяснику и договорилась, что впредь он станет привозить мясо для Хэм. Он дал мне слово, что будет делать это не реже двух раз в неделю, после чего я, успокоившись на этот счет, закупила мясо на два дня вперед — для всех остальных обитателей дома. Оттуда я направилась к бакалейщику, где и закупила остальные продукты, в том числе и несколько упаковок приличного кофе. Потом я купила ящик шампанского.
— Может, тогда оплатите заодно и счет? — с угрюмым вздохом предложил мистер Билль.
Мистер Билль протянул мне счет, и я быстро пробежала его глазами, прикидывая про себя, чем же питается всю неделю это удивительное семейство. Естественно, я ничуть не удивилась, убедившись, что внушительную часть рациона составляли бобы и рыбные палочки.
— А откуда взялось столько печенья? Вы уверены, что тут нет никакой ошибки? Нет, я, конечно, не сомневаюсь, что вы все проверили, но все-таки, согласитесь, тридцать семь пакетов за месяц это многовато.
— Это все мисс Элли, — пояснил мистер Билль. — Она всегда забегает в мою лавочку, пока ждет школьного автобуса.
К этому времени у меня скопилось столько пакетов с покупками, что пришлось вернуться в автомастерскую и свалить их на заднее сиденье «лендровера». Боб клятвенно заверил меня, что минут через пять все будет готово. С легким сердцем я выписала еще один чек. Тут прибыл мальчик-посыльный от мистера Билля с ящиком шампанского, и брови Боба поползли вверх. Ящик я тоже запихнула в багажник.
Домой я вернулась как раз к обеду. Приготовив бобы с помидорами, я предвкушала момент, когда смогу наконец сварить нормальный кофе. Мин пребывала в том знакомом мне состоянии блаженной эйфории, когда неожиданно удается сделать то, на что уже давно пришлось махнуть рукой. После обеда я уговорила ее снова принять обезболивающее и отправила работать, а сама поднялась наверх убраться в спальнях.
Комната Вильяма была так же скудно меблирована, как и спальня его сестры, но ему каким-то непостижимым образом удалось сделать ее почти изысканной. Стены были оклеены фотографиями молодых людей в черных очках, корчившихся на сцене с таким видом, словно вот-вот испустят дух. Украшением коллекции, видимо, было фото какой-то белокурой поп-звезды с капризно выпяченными губками. В комнате удушливо пахло какими-то курениями, а пол был усеян столбиками серого пепла, смахивающими на уродливых червяков. Застелив постель, я собрала с пола разбросанную одежду, подняв заодно и стопку папиросной бумаги. В обертке был вырезан прямоугольный кусок. Я уставилась на него… и тут многое из того, что до сих пор удивляло меня в Вильяме, вдруг стало ясным.
Потом я спустилась на кухню, собираясь заняться ужином. Но тут мое внимание привлекло дребезжание колокольчика за стеной. Это был мистер Рэнсом, явившийся починить плиту.
Очень скоро детали плиты были раскиданы по всей кухне, а мистер Рэнсом, выцарапав что-то изнутри, швырнул это в мусорное ведро.
— Конец ей, — сообщил он. — Сдается мне, эту штуку не чинили никак не меньше года.
Я принесла ему стопку старых газет, чтобы застелить пол, — слишком поздно, к сожалению, поскольку он и так был уже покрыт тонким слоем черной копоти. Убедившись, что мистеру Рэнсому не до меня, я отправилась искать телефон. Первым делом я позвонила в книжный магазин в Уинкли, ближайшем городе, до которого было около пятидесяти миль. Оставив заказ, я набрала свой собственный номер в Кембридже и чуть не запрыгала от радости, когда застала миссис Бакстер, свою приходящую прислугу. К счастью, она еще не успела уйти. Объяснив ей, что вынуждена остаться в Ланкашире еще на пару недель или около того, я спросила, не сможет ли она приходить каждый день — поливать цветы, вытаскивать почту и вообще следить, чтобы все было в порядке. Уже повесив трубку, я тяжело вздохнула, подумав о том, во что бы я могла превратить Вестон-холл, будь у меня такая помощница, как миссис Бакстер. Бросив взгляд на часы, я решила, что пора заняться ужином. Поджарив лук вместе с говяжьей рулькой, я добавила туда красного вина, морковь, посыпала тертыми апельсиновыми корками и бросила веточку розмарина, который мне посчастливилось отыскать в сугробе снега на заднем дворе. Потом поставила все это в духовку и переключилась на булочки, сообразив, что времени у меня в обрез.
Мои кулинарные таланты не простирались дальше кексов, а «Книги о вкусной и здоровой пищи» тут явно не водилось, но я особо не расстраивалась: как-то раз мне довелось провести все выходные, помогая матушке Питера печь булочки для пикника во дворце. В тот достопамятный день я сделала их чуть ли не несколько сотен, причем в разных вариантах, и теперь нисколько не сомневалась, что даже после сотрясения мозга или после нескольких лет комы я все равно буду помнить про «восемь унций муки, три унции масла, полторы унции сахарной пудры, четыре столовые ложки молока…» и так далее и стану бормотать это как заклинание, даже если забуду собственное имя.
Естественно, лопаточка для теста, которую я отыскала в конце концов в ящике, была вся в пятнах грязи и ржавчины, но мне удалось ее отчистить. Потом я вытащила из духовки говядину, чтобы сунуть туда противень с булочками. И почувствовала прилив законной гордости, когда через четверть часа обозревала плоды своих трудов — огромное блюдо ровных, покрытых золотистой корочкой пышек, от которых исходил сладкий аромат горячего теста.
Пока я сражалась с ванными, решив заодно уж прочистить везде слив, что оказалось на редкость утомительным и мерзопакостным занятием, мистер Рэнсом старательно корпел над плитой. Когда я спустилась вниз, она красовалась уже в собранном виде, и он как раз собирался ее включить. Моя искренняя радость при виде этого зрелища была чуть-чуть испорчена тем, что на юбке у меня, спереди, на самом видном месте, красовалось огромное пятно, тянувшееся до самого подола.
Я чистила картошку, когда внезапно зазвонил телефон. Мин, скорее всего, ничего не слышала, поэтому к телефону пришлось бежать мне.
— Это Диана, не так ли? — после небольшой паузы спросил чей-то смутно знакомый голос. — Вот так удача! А я как раз звоню Мин, чтобы попросить ее дать мне ваш номер телефона. Странно, я думал, что вы уже уехали.
Это оказался Чарльз Джаррет. Его южноафриканский акцент нельзя было спутать ни с чем. Странно, а во время обеда я почти его не заметила. С некоторым неудовольствием отметив, что сердце у меня колотится сильнее обычного, я объяснила ему, что случилось с Мин, и он тут же рассыпался в изъявлениях самого искреннего сочувствия.
— И надолго вы намерены остаться?
— Право, пока не знаю. Недели на две, на три, думаю.
