Доун Линдсей - Американская кузина
Вальтер не сдержал смешка, и Ливия, зарумянившись, негодующе повернулась к нему. Но тут в разговор вмешался мистер Фитцсиммонс.
— Для меня бы день точно не был бы таким чудесным. Должен сказать, дружище, ты поступил, как надо.
— Но я тебе отомщу завтра, — заявил маркиз. — Завтра я повезу мисс Морден кататься, а ты останешься дома.
Ливия довольно рассмеялась. Выглядела она прелестно в своем новом и очень дорогом платье и весь вечер пробовала свои чары на маркизе.
Соррел с раздражением подумала, что она опять собирается загнать его в угол, ведь ей пришлось не по душе, что он отказался ее сопровождать, а так как гости скоро должны были уехать, то ей приходилось держать при себе свое раздражение и быть в высшей степени обходительной. Правда, не исключено, что она поняла свою ошибку, ведь ей в первый раз не повезло и она встретила мужчину, который никак не поддается на ее уловки.
Соррел не могла не заметить подозрительного блеска в ее глазах, когда она смотрела на маркиза, но спросила она как будто невзначай:
— А вы, милорд, что делали весь день?
— О, уверяю вас, у меня был замечательный день, — ответил маркиз. — Мисс Кент пожалела меня и была так любезна, что показала мне здешнюю церковь.
Соррел не прислушивалась к пустяшной беседе, но стоило маркизу упомянуть ее имя, как она гордо вскинула голову и почувствовала, что заливается предательским румянцем. Она бросила на маркиза укоризненный взгляд, заметив, как нахмурилась Ливия, и спокойно проговорила:
— О, это всего лишь вежливость, правда, ваша светлость. Не могу поверить, что вам было… интересно.
Однако в маркиза вселился сам дьявол.
— Вы, как всегда, необыкновенно скромны! Но вы не правы. Я самым приятным образом провел день, и по многим причинам. Вы не можете не знать, мисс Морден, что ваша кузина отлично образованна, а ее мысли я нахожу столь же необычными, сколь оригинальными.
Соррел попыталась остановить его взглядом, но не тут-то было. Она не понимала, что он затеял… разве что пытался отомстить Ливии за ее попытку вызвать его ревность… но ведь он знал, что ее кузина терпеть не может, когда в ее присутствии хвалят других дам. И Ливия, забыв о своих благих намерениях, проговорила с фальшивой восторженностью:
— О, я уверена, она — настоящий бриллиант. Мама всегда превозносит ее до небес. Ну а я, признаюсь, нахожу скучными и церкви, и прочую древность.
— Что ты, детка, — несчастным голосом произнесла тетя Лейла. — Тебе бы тоже не повредило, если бы ты прочитала одну-две книжки, хотя сама я не любительница чтения. Но его сиятельство прав. У Соррел замечательный ум. Я тоже это не раз замечала. И я вам скажу, я получаю гораздо больше удовольствия от ее визита, чем ожидала. Мне будет жаль с ней расставаться.
Соррел заставила себя улыбнуться.
— Спасибо, тетя, но, боюсь, кузина права. Я неисправима. Мама давно это поняла и махнула на меня рукой. — Она помедлила в нерешительности. — Я рада, что вы заговорили о моем возвращении домой. Мне и вправду пора об этом подумать, — с вызовом проговорила она, рассчитывая только на уши маркиза. Тетя Лейла замахала на нее руками.
— Что ты! Что ты! Я совсем не то хотела сказать, дорогая. Я думала, ты пробудешь у нас не меньше года.
Судя по выражению лица Ливии, та не разделяла чувство своей матери.
— Спасибо, тетя. Но моя жизнь все-таки не здесь. Наверное, самое время признаться вам, что кузина не ошиблась во мне. Я решила, когда вернусь домой, подумать насчет того, чтобы открыть школу.
Соррел спокойно встретила взгляд маркиза. В своей гордыне ей хотелось во что бы то ни стало заставить его поверить, будто его поцелуй никак не повлиял на нее и она не собирается вешаться ему на шею.
Однако самой бурной была реакция тети Лейлы на ее признание.
— Открыть школу? — растерянно повторила она, словно речь шла не о школе, а о борделе. — Ну нет! Надеюсь, дорогая, ты не серьезно… — Она умолкла, ища поддержки у дочери и маркиза, и, не найдя ее, постаралась справиться со своими чувствами. — Ты шутишь! Уверена, папа не позволит тебе ничего подобного!
— Не в его власти помешать мне, тетя. Скоро я буду совершеннолетней и получу бабушкино наследство.
Тетя Лейла вконец расстроилась и ничего не сказала, зато в разговор вмешалась Ливия.
— Знаешь, кузина, мне кажется, это тебе подходит, — воскликнула она, изображая воодушевление.
Когда же тетя Лейла довольно резко ее одернула, она посмотрела кругом невинными глазами.
— А что я такого сказала? Разве она сама не говорила, что не собирается замуж после смерти своего жениха? Ее не увлекают балы и танцы, так что лучшего занятия не придумать.
— Чепуха! — не выдержала тетя Лейла. — Смешно даже говорить о таком в ее-то годы. Конечно же, она выйдет замуж. И тетя Лейла решительно переменила тему, заговорив о бале, который должен был состояться на следующий день в Челтенхэме. Было решено, что они поедут загодя и остановятся в отеле, а уж оттуда отправятся на бал. Наутро можно будет пройтись по лавкам и потом вернуться домой. Соррел подумала, что тетя Лейла права в своих сомнениях насчет бала. Ехать сорок миль сначала в одну сторону, а потом в другую только для того, чтобы пару часов потанцевать! И она сказала об этом.
Ливия, естественно, всей душой была за бал. И тетя Лейла, озабоченно поглядев на племянницу, спросила:
— Что с тобой, дорогая? Ты боишься, что устанешь от дороги?
Она застала Соррел врасплох.
— Тетя, я не собираюсь ехать, — выпалила она. — Если, конечно, вы не будете настаивать. Но мне совсем не хочется на бал.
Ливия состроила недовольную гримаску.
— Господи, ну что ты ее просишь? Она же в трауре и не может танцевать. Ты забыла?
Однако на сей раз тетя Лейла не захотела подчиниться дочери.
— Не забыла. Я думала об этом и совсем не хочу тебя обидеть, но ведь прошел уже почти год после смерти несчастного юноши и пора тебе опять показаться в свет. Особенно если ты и вправду собираешься заниматься школой. Да, да, послушай меня, дорогая. Там не будет ни одного знакомого, и никто тебя не осудит. Что до меня, то я никуда без тебя не поеду. Да и мы не обойдемся без тебя, ведь Ливия, как бы она ни хотела, не может танцевать одновременно с двумя кавалерами.
Глава шестнадцатая
Соррел не могла поверить собственным ушам. В первый раз тетя Лейла пошла против своей дочери. Но и то правда, что траур был для Соррел всего лишь предлогом не ездить на лондонские балы, так как она тоже не видела смысла в строгих правилах света. Носила она черное или не носила, это никак не зависело от ее горя, да в общем, она давно поняла, что бедняжка Вильям остался в прошлом и совсем не беспокоит ее оттуда. Он был для нее частью совсем другой жизни, не имевшей ничего общего с той, что наступила после войны.
