Барбара Картланд - Поверженные барьеры
Его склонившаяся голова была в нескольких дюймах от нее; она знала, что он вдыхает соблазнительный запах ее духов. Он должен почувствовать ее близость и учащенное биение сердца.
— Так хорошо? — спросил он и отошел в сторону, чтобы посмотреть на свою работу с видом человека, завершившего тяжелый труд.
— Ты приколол ее ровно? — спросила Карлотта, глядя на него.
Она знала, что желанна, что ее робкое внимание поставило бы любого другого человека на колени, взволновало бы его, если бы он не был сделан из железа.
— Очень ровно, — ответил Норман. — Я вижу, что брошь действительно красива. И стоит очень дорого.
Карлотта возмутилась.
— Разве всегда нужно напоминать о цене? — спросила она.
— Но, по-видимому, только это и интересует тебя. Ты хотела получить богатство, моя дорогая Карлотта, ты сама мне сказала об этом, и я пообещал себе, что ты получишь его. Кстати, — добавил он, — мы возвращаемся в Лондон через два дня. Меня ждет работа. Я дал распоряжение банку выплачивать тебе карманные деньги, и счет на твое имя открыт. Твоя чековая книжка на Белгрейв Сквер. Однако, если тебе потребуются деньги сверх этих, скажи мне.
— Мне не нужны деньги, — сердито сказала Карлотта.
— Очень мило, что ты так говоришь, — ответил Норман, — но я полагаю, они тебе пригодятся. Ведь у тебя как у моей жены будет много таких расходов, каких раньше не было.
— Разве я твоя жена? — с горечью спросила Карлотта. — У нас странный медовый месяц, ты не находишь?
— Дорогая леди Мелтон, — сказал Норман с низким поклоном, — вы, должно быть, очень устали. Позвольте пригласить вас к обеду. Вы почувствуете себя лучше после еды и бутылки шампанского, которое я уже приказал поставить на лед.
— Ты не можешь хоть минуту быть человечнее? — спросила Карлотта.
— Пора обедать, — ответил он.
Она хотела закричать, швырнуть подарки ему в лицо, запереться в своей комнате и не выходить, но она знала, что это ничего не даст. Завтра будет то же самое, что и раньше.
Пока она колебалась, Норман вошел в ее спальню и обратился к Элси:
— Накидку для леди, — приказал он, — после обеда мы поедем в казино.
Элси принесла палантин из песцов.
— Вы желаете эту накидку, миледи, — спросила она, — или другую, из зеленого бархата?
— Эту, — ответил за нее Норман. — Изумруды на белом очень красивы. Вижу, что следующим подарком тебе, Карлотта, должны быть серьги; пожалуй, я подарю в годовщину нашей свадьбы, это будет превосходный способ отметить год счастья.
Карлотта накинула на плечи песцовый палантин усталым жестом.
— Я не могу так далеко заглядывать вперед, — сказала она. — Год — это долгий срок.
— Он пролетит очень быстро, — пообещал Норман и открыл дверь. — Доброй ночи, Элси, — сказал он.
— Доброй ночи, сэр Норман, доброй ночи, миледи, — ответила Элси, — надеюсь, у вас будет счастливый вечер.
— Надеюсь, — сказала Карлотта, глядя на Нормана.
— Без сомнения, — подтвердил он.
Но сказал он это тоном, который она ненавидела, которого она уже боялась больше, чем чего-либо в жизни.
Глава девятнадцатая
Алиса суетливо ходила в Пэддоксе из комнаты в комнату, переставляя цветы, которые она расставила рано утром, сдувая воображаемые пылинки со столов, поправляя портьеры, чтобы они падали более аккуратными и величественными складками. Она хотела, чтобы все приняло идеальный вид к приезду Нормана с женой.
Карлотта вышла из машины, одетая в бледно-зеленый костюм, отделанный мехом, с алыми гвоздиками, приколотыми к отвороту. Одного взгляда на брата было достаточно, чтобы Алиса поняла, что Норман изменился, выражение счастья, которое перед свадьбой часто освещало его лицо, исчезло из его глаз.
«В чем же дело?» — думала она. Она знала его таким мрачным, таким бескомпромиссно суровым во время стачек на фабриках или тяжелых потрясений в жизни.
Прежде всего она поцеловала Карлотту, а потом подошла поздороваться к брату.
— Вы довольны поездкой? — спросила она.
— Очень, — коротко ответил он.
Зная его характер, Алиса поняла, что он хочет войти в дом без расспросов и избежать приветствий и поздравлений, однако Карлотта пожала руки слугам.
По пути в столовую Алиса, слегка нервничая, спросила Карлотту, не хочет ли она осмотреть дом.
— Больше всего я хотела бы осмотреть свою спальню, — ответила Карлотта. — Я устала и вся в пыли. Мне кажется, что я провела в дороге несколько недель.
— О, пойдемте наверх, — предложила Алиса. — Я приготовила для вас большую комнату на южной стороне. Я думала, что она вам больше понравится, но все, конечно, можно изменить, если вы захотите что-то другое.
— Сейчас мне подойдет любая комната, — сказала Карлотта равнодушно. Она не смотрела на своего мужа и не делала попыток заговорить с ним, поэтому Алиса поняла, что между ними, должно быть, произошла размолвка. «О Боже, Боже, — думала она, — а я-то надеялась, что Норман будет счастлив».
Она провела Карлотту наверх, показывая по дороге на двери библиотеки и столовой.
— Вот южная комната, — сказала она и открыла дверь в просторную, залитую солнцем комнату с большими окнами. Мебель была старомодной, но прекрасно гармонировала с большой кроватью с красивым покрывалом и желтыми парчевыми занавесями, которые, выгорев от времени, приобрели густой солнечный цвет.
Карлотта подошла к туалетному столику и, сняв маленькую серую шляпу, положила ее с чувством облегчения.
— Я устала, — сказала она.
— Может, выпьете что-нибудь или принести поесть? — спросила Алиса. — Норман сказал, что в пути вы позавтракаете, иначе мы бы что-нибудь приготовили.
— Нет, мне ничего не надо, — ответила Карлотта. — Я плохо спала прошлую ночь, нас сильно укачало. Норман хотел лететь. Я жалею, что не согласилась, но я неважно себя чувствую и в воздухе.
— А я никогда не летала на самолете, — робко сказала Алиса. — Знаю, что это трусость, но действительно не могу решиться.
— Признание не совсем подходящее для сестры Нормана, не так ли? — пошутила Карлотта.
— Не говорите ему об этом, — попросила Алиса. — Не думаю, что он может представить себе подобную робость. Если ему это придет когда-нибудь в голову, то, что поделаешь, я должна буду лететь. Но я уверена, что просто умру от страха.
— Не скажу ни слова, обещаю вам, — сказала Карлотта и добавила с любопытством: — Вы боитесь Нормана?
Алиса вспыхнула тяжелым, безобразным румянцем старости, который окрасил ее бледные щеки в ярко-алый цвет.
— Нет, конечно, нет, — сказала она торопливо. — Он всегда очень добр ко мне, как, я уверена, и к вам.
