Джанет Дейли - Ночной путь
Лицо Ланны вспыхнуло ярким румянцем, но она не стала отвечать на оскорбление и совершенно спокойным тоном сказала:
– Вы ошибаетесь, сестра. Я знаю его как Джона Буканана и только поэтому назвала вам это имя.
– Теперь уже совершенно несущественно, кто из нас ошибается, – старшая сестра отвернулась от Ланны и обратилась к своей подчиненной: – Поступило несколько звонков из разных концов города. Постарайтесь как можно быстрее выслать бригады…
Повернувшись, она быстро вышла из кабинета, неслышно ступая туфлями на резиновой подошве. Только тихо прошуршал на прощанье ее накрахмаленный халат.
Ланна посмотрела на регистрационную сестру и повторила четко и раздельно:
– Я не знала.
Губы сестры изогнулись в слабом подобии улыбки, но от прямого ответа на это заявление она уклонилась.
– Если пожелаете, мисс Маршалл, можете подождать в приемной. Я дам вам знать, как только станет что-нибудь известно о его состоянии.
– Спасибо.
Ланна встала и вышла из кабинета совершенно подавленная. Здесь ей больше нечего делать. Она прошла через пустой холл приемного покоя и села в кресле у стены. Теперь осталось только одно – ждать. И неизвестно, как долго продлится это ожидание.
10
Ланна сидела, наклонившись вперед, руки судорожно сжимали пластиковый стаканчик, из которого она так и не отпила ни глотка. Кофе давным-давно остыл – кто-то ей принес его час назад… А может быть, прошло уже два часа. Она потеряла всякое представление о времени. Ланна выпрямилась, провела рукой по волосам и тяжело вздохнула.
Она поймала взгляд медицинской сестры, сидевшей за регистрационной стойкой, безмолвно спрашивая, нет ли новостей. Но та лишь покачала головой – никаких сообщений не поступало. Состояние Джона не изменилось. Джон по-прежнему оставался для Ланны всего лишь Джоном, а не Фолкнером. Она так и не успела еще полностью осознать, кем оказался ее друг. Но какая, впрочем, разница! Джон ли, Фолкнер ли – ее волновал друг, которого она привезла сюда, а не то, как его зовут.
Она цеплялась за мысль о том, что он все еще жив. Это само по себе уже давало надежду. И не было никаких сомнений, что врачи сделают все, что только возможно, чтобы спасти его.
Раздался телефонный звонок, и Ланна вновь впилась глазами в регистрационную сестру. Она изo всех сил напрягала слух, пытаясь расслышать, что та говорит.
– Слушаю вас, доктор… Да, нам удалось разыскать миссис Фолкнер по телефону два часа назад, на ранчо в северной Аризоне, – говорила сестра. – Она немедленно вылетела сюда на частном самолете. – Последовала долгая пауза. – Его сын?.. Нет. Домоправительница сказала, что он уехал куда-то на весь вечер, и она не знает, где его искать. Мы оставили для него записку с просьбой связаться с больницей, как только он вернется. – Молчание. – Да, доктор. Непременно.
Когда сестра положила трубку, Ланна поставила стаканчик с холодным кофе на стол, заваленный потрепанными журналами, и поспешила к регистрационной стойке. Глаза ее светились тревогой и надеждой.
– Это был врач, не так ли? – спросила она. – Как Джон себя чувствует? Что сказал доктор?
– Мне очень жаль, мисс Маршалл, но врачи считают его состояние по-прежнему критическим. Вот и вся информация, – ответила сестра.
– Но у вас наверняка есть еще какие-то сведения, – настаивала Ланна. – Джон пришел в сознание? Ему уже…
– Вы должны понять, мисс Маршалл, – строго прервала ее сестра, – мы можем сообщить подробную информацию только членам семьи мистера Фолкнера. Думаю, вам лучше уехать домой. Здесь вы ничем не можете помочь.
– Нет, – Ланна решительно отвергла это предложение. – Я буду ждать.
Повернувшись, она медленно побрела к тому месту, где сидела все это время, ожидая известий. Ей казалось, что голова ее словно налита свинцом, а живот сводит от напряжения. Должно быть, сказывается душевное потрясение и треволнения нынешней ночи, а может быть, и спиртное, к которому она не привыкла. «Похмелье», – горько усмехнулась она про себя. Джон обещал ей великое средство от похмелья. Казалось, это было целую вечность назад. Кто бы дал сейчас ему самому великое средство от смерти!.. Кончиком указательного пальца Ланна помассировала точку между бровями – ей стало немного легче.
«Боже, пожалуйста, спаси его. Пожалуйста, спаси», – твердила она про себя беззвучную молитву. Вслух она не могла произнести ни слова – рыдания перехватывали голос.
Проглотив жесткий комок, стоящий в горле, Ланна собрала все силы, чтобы справиться с обуревавшими ее чувствами. Просто так сидеть, ждать и осознaвать свою бесполезность и бессилие – это выбьет из равновесия кого угодно, но нельзя позволить эмоциям одержать над собой верх. Джону этим не поможешь. Как медицинская сестра, Ланна знала, что ближайшие несколько часов – критический период. Именно сейчас решается, будет ли Джон жить… Она оглядела холл приемного покоя, пытаясь отвлечься и сосредоточиться на чем-нибудь другом.
Внезапно в холл вошла пара, сразу же приковавшая к себе внимание Ланны. Мужчина и женщина. Девушка невольно отметила, что они как-то странно не подходят друг к другу! Дело не только в разнице в возрасте – было еще что-то неуловимое… Какой-то контраст, который Ланна не могла бы определить словами.
Женщина была немолода, но годы мягко обошлись с ее внешностью. По-девичьи стройную, отлично сохранившуюся фигуру облегали темно-зеленая юбка и терракотовый жилет поверх шелковой блузки, узор которой состоял из тех же цветов, что ее жилет и юбка. Изысканная одежда, казалось, делала женщину выше ростом, а тонкие каблучки только усиливали это впечатление. Шла она решительным шагом, властно цокая каблучками по мраморному полу приемного покоя, нимало не заботясь о том, что нарушает торжественную больничную тишину. Светло-каштановые волосы уложены в аристократически простую прическу, придававшую женщине вид элегантной холодности. Но главное, что сразу же бросалось в глаза и приковывало к ней внимание, – царственное величие, с которым она держалась.
Молодой мужчина составлял полную ей противоположность. Скромная, почти незаметная внешность. Он шагал рядом с женщиной мягко и беззвучно, как тень. Плавные движения естественно перетекали одно в другое. Казалось, он не идет, а скользит подле своей спутницы. Но при этом плечи и спина были совершенно прямыми, а посадка его головы менее всего говорила о том, что он ощущает какую-то зависимость от шествующей рядом властной особы. В нем явственно ощущалась гордость и непоколебимая уверенность в себе. Резкое, четко вылепленное лицо покрывал темный, бронзовый загар. Густые угольно-черные волосы в небрежном беспорядке падали на высокий лоб. А в профиль его лицо походило на какую-то хищную птицу.
