Александра Матвеева - Селеста, бедная Селеста...
Инициативу на себя взял Петров. Это потому, что он старший лейтенант, а Гришаня, наверное, не старший, догадалась я. И, как выяснилось позднее, догадалась правильно: Гришаня оказался капитаном, а то, что я принимала за ласковое прозвище, его фамилией. Капитан милиции Гришаня Николай Сергеевич.
— По закону каждый гражданин обязан помогать следствию, — торжественно провозгласил Петров для начала. Граждане подавленно молчали. Петрова это не смутило, и он продолжал: — Я нисколько не сомневаюсь, что вы все охотно пойдете нам навстречу и поможете реконструировать весь сегодняшний день минута за минутой.
— Зачем весь? — не согласилась я. — За обедом мы сидели все вместе и видели Глеба Александровича. Если вы не подозреваете нас в преступном сговоре, можно начать вашу реконструкцию с обеда.
Гришаня согласно кашлянул, и Петров бодро завел:
— Итак, после обеда вы расстались. Каждый занялся своими делами. Кто что делал? Начнем с вас. — Он поклонился Марии Алексеевне.
— Я попросила сына помочь мне выбить старые побеги малины, и сразу после обеда мы занялись этим, — послушно отчиталась хозяйка.
— Сколько времени вы провели в саду?
— Около трех часов.
— И никуда не отлучались?
Ответ задержался не больше, чем на секунду:
— Нет.
Вмешалась Таня:
— Это неправда.
Мария Алексеевна резко обернулась к своей верной секретарше:
— Ты хочешь сказать, я лгу?
— Я хочу сказать, Алеша возвращался в дом.
— Когда? — заинтересовался Петров.
— Точно не скажу, но примерно можно подсчитать. Заодно и о моих передвижениях сообщу. Сразу после обеда я отправилась на почту. Глеб Александрович прошел мимо меня в кабинет и напомнил забрать в отделе доставки журналы. Аля в это время домывала посуду и могла нас слышать.
— Я слышала, — подтвердила я. Таня благодарно мне кивнула и продолжила размеренным тоном учительницы младших классов:
— Когда я приблизилась к калитке, из дома вышли Мари и Алеша, я обернулась и помахала им рукой.
Этот пункт Таниного повествования подтвердила Мария Алексеевна. Таня удовлетворенно помолчала, отпила из чашки — было заметно, что она упивается всеобщим вниманием.
— Выходит так. В течение последующих двух часов Мария Алексеевна и Алексей работали в саду, Татьяна ходила на почту, Аля спала, а Глеб Александрович находился в своем кабинете, — рефреном прозвучал бодрый голос Гришани, после чего опер кивнул головой и Таня продолжила:
— Пока шла по полю, на самом солнцепеке, я вся пропылилась и пропотела. Решила пойти на речку искупаться. Если бы я попалась на глаза Глебу Александровичу, он бы точно засадил меня за работу. Я тихонечко проползла вдоль стены к заднему входу и поднялась по наружной лестнице на мансарду. У себя я переоделась в купальник и собиралась выбраться на улицу прежним путем. Выйдя из комнаты, я перегнулась через перила лестницы и увидела Алешу. Чтобы он меня не увидел, я отступила к стене.
— Вы заходили к отцу? — официально спросил Петров. Лешка молчал, и я затосковала. Гришаня, недобро прищурившись, смотрел на поникшую фигуру.
— Давай говори, парень. Что-то ты все молчишь. Я понимаю — отец убит, потрясение, то да се, но сейчас тебе о себе подумать надо. Содействие следствию — вещь ой какая небесполезная.
Лешка молчал, тупо уставившись на свои кулаки. Я испугалась, как никогда раньше, и не раздумывая заговорила:
— Леша приходил ко мне. Я жаловалась на головную боль. Леша пришел спросить, как я себя чувствую.
— Вы говорили с ним?
— Нет, я спала, но слышала, как он подходил к моей двери.
— Почему вы знаете, что это был он?
— Я узнала голос.
— Но не ответили?
Не ответила я и сейчас, потому что меня опередила неистощимая Таня:
— А она и не могла ответить.
— Почему? — повернулся к ней Петров.
— Ее не было в комнате.
— Откуда вы знаете?
— Ее комнату видно с того места, где я стояла: дверь была приоткрыта, и Али там не было.
— Где вы были? — Теперь Петров повернулся ко мне. Он спросил, и я почувствовала, что ему неприятно спрашивать. Мне требовалось немного времени, я оказалась не готовой к вопросу. Но времени не осталось. Гришаня встал, зашел мне за спину и оперся рукой о спинку стула у меня за спиной. Я лопатками почувствовала тепло его руки. Было неуютно, стало погано. Ну что ж, делать нечего.
— Я заходила в кабинет.
— Зачем? — неприязненно блеснул глазами Петров.
— Хотела поговорить с Глебом Александровичем.
— О чем?
— Ни о чем. Просто поговорить. Потом бы хвасталась подружкам знакомством со звездой.
Милиционеры переглянулись. Поверивший мне Петров выглядел разочарованным, более недоверчивый Гришаня не сдавался:
— Правильно ли я понял, что вы были последней, кто видел Градова живым? — Он вышел из-за моей спины и теперь смотрел на меня сверху вниз.
Я подавленно молчала, осознав, что именно так все и выглядит. Не могу же я сказать, что Лешка входил в кабинет после меня. Сказал сам Лешка. Он впервые открыл рот, и его голос прозвучал хрипло и неуверенно, словно он только учился говорить:
— Я видел отца после Альки. Она вышла из кабинета, а я вошел.
— О чем вы говорили? — Взгляды всех наличных ментов скрестились на Лешке, он словно этого не замечал, отвечал монотонно, не отрывая взгляда от стиснутых между коленями рук.
— Ни о чем. Мне нужна была Алька.
— Что вы сделали, не найдя ее в кабинете?
— Посмотрел во дворе. Потом поднялся к ней в комнату. Она спала.
— Татьяна утверждает, что комната была пуста.
— Она ошибается.
— Что-то здесь не так, — задумчиво протянул Петров, прерывая допрос.
— Все не так, — неожиданно заговорила Мария Алексеевна. От ее апатии не осталось и следа. Она была полна энергии и решимости до конца защищать сына. Темные глаза смотрели ясно и неприязненно. Таня непроизвольно поежилась и втянула голову в плечи.
— Ты прекрасно знаешь, что Лешик не убивал отца. Глеб был жив, когда мы с сыном вернулись с плантаций. Она это хорошо знает. — Последняя фраза адресовалась милиционерам.
— Откуда?
— Она его видела. Я приняла душ и решила зайти к мужу. Таня стояла у двери и держалась за ручку. Я не поняла, она только что вышла или собиралась войти. Она увидела меня, почему-то смутилась и ушла.
— Значит, это вы видели Глеба Александровича последней? — безнадежно уточнил Петров.
— Не факт. Я уходила — Глеб был жив. Таня могла вернуться и убить.
Таня, охнув, прижала руки к груди, ее глаза полыхнули нездешним огнем:
