Инга Берристер - Жду признания
Линн слушала Хуана, и душу ее переполняло ощущение безвозвратной потери.
Бесполезно что-то ему доказывать. Он просто не станет слушать. Остается только одно:
дождаться, пока его ярость не поутихнет. Линн хотелось попросить у него прощения, объяснить, что ею двигало лишь чувство самоуничижения, которое бабушка вбила ей в голову еще в раннем детстве. Что она отвернулась от него только потому, что страшилась его потерять, и предпочла не затягивать агонию и пережить боль неминуемой, как ей казалось, потери как можно скорее.
Линн очень обидело замечание Хуана о ее эмоциональной фригидности. Тем более что он сказал это, намереваясь ее обидеть. Только это неправда. Вот и теперь стоило Линн лишь посмотреть на мужа, как все ее тело таяло в сладостной истоме и загоралось желанием.
Она отвернулась, чтобы не выдать своих чувств. Но Хуан шагнул к ней и развернул жену лицом к себе.
— Нет, смотри на меня, черт тебя побери!
Он с силой стиснул ее запястья. Линн застыла на мгновение, а потом резко дернулась, пытаясь вырваться. Ее охватил панический страх, страх женщины во власти мужчины, охваченного жгучей яростью. Но он держал ее крепко. И уже прижимал к себе, но это были отнюдь не страстные объятия. А потом Линн с ужасом поняла, что простыня, в которую она завернулась, когда поспешно подскочила к окну, медленно, но верно сползает вниз.
Линн испуганно замерла, не решаясь пошевелиться. Простыня еще держалась, но лишь потому, что Хуан притиснул ее к себе. Если он отпустит ее… если отступит хотя бы на шаг…
— Успокойся. Я тебя и пальцем не трону, — холодно проговорил Хуан, и в его голосе горечь смешалась с презрением. — Что бы ты там ни думала, Линн, я никогда не стану принуждать женщину. Прежде всего потому что женщина, которую нужно брать силой, не возбуждает во мне никакого желания.
Но Линн уже ничего не думала. Ее тело, прижатое к телу Хуана, как будто само по себе вспомнило то наслаждение, которое познало в тот вечер, когда лишь неожиданное появление графини помешало им заняться любовью. Оно словно зажглось внутренним огнем, отзываясь на его прикосновение, пусть даже сейчас Хуан дотронулся до Линн вовсе не затем, чтобы приласкать.
Может быть, только теперь она поняла, как сильно его любит. Любит любовью, которая не оставляет места для страха и гордости.
Хуан чуть отстранился и отпустил руки Линн. Она растерянно подняла на него глаза, беспомощная перед всесокрушающей силой своего желания. И шагнула к нему. Простыня скользнула к ее ногам.
Сдавленный стон, исполненный пронзительной боли, расколол напряженную тишину.
Линн так и не поняла, кто это стонал-Хуан или она сама. Она рванулась к нему, но ее ноги запутались в простыне.
Хуан поддержал ее, не давая упасть, но так чтобы их тела не соприкоснулись. Как будто теперь ему было противно до нее дотрагиваться. Но даже при этом у Линн все перевернулось внутри. Она уже не могла сдерживать страсть, которая так настойчиво требовала удовлетворения.
— Люби меня, милый. Пожалуйста.
Линн сама не верила своим ушам: неужели она такое сказала?! И Хуан, кажется, тоже. Она почувствовала, как он мгновенно напрягся. Его пальцы буквально вонзились ей в плечи. Однако он не сделал попытки притянуть ее ближе к себе.
Отчаяние придало Линн смелости. Она резко подалась вперед и прижалась к Хуану всем телом, пока он не успел ей помешать. Он вздрогнул… а потом замер без движения.
— Что происходит, Линн? — Он произнес это с таким отчуждением, что сердце Линн упало. На нее словно вылили ведро ледяной воды. Чего, интересно, она ожидала? Что муж воспылает к ней неудержимым желанием и сразу забудет обо всех обидах, которые она ему нанесла?
Пристыженная своим поведением, граничащим с распутством, Линн отпрянула, но Хуан сомкнул объятия.
— Нет уж, теперь ты не вырвешься.
Она не видела его лица, но, когда он чуть сдвинулся и их тела соприкоснулись, Линн почувствовала его возбужденную плоть и замерла, потрясенная.
— А чего ты ждала?-От Хуана не укрылось ее замешательство.-Я всего лишь мужчина, Линн. И на этот раз ты зашла слишком далеко.
Он склонился к ней и буквально впился в податливые губы. Еще ни разу Хуан не целовал ее с такой жгучей, яростной страстью, с такой отчаянной жаждой.
Заключенная в железное кольцо его рук, Линн не могла ничего сделать, да и не пыталась. Ее била сладостная дрожь. Она знала, что это неправильно, что не следует поддаваться, но ее тело было уже не подвластно голосу рассудка. Линн обняла Хуана за шею, а когда он наконец оторвался от ее губ, прильнула к нему всем телом в безмолвной мольбе не покидать ее.
— Что с тобой, дорогая? Ты заводишься, когда ты меня отталкиваешь и томишь ожиданием? Тебе нравится меня мучить? Это тебя возбуждает?-Прикосновения его рук обжигали ее обнаженную кожу, вознося Линн к таким запредельным высотам чувственного возбуждения, что она уже не обращала внимания на его исполненные горечью слова.
— Я хочу тебя, Хуан,-прошептала она, целуя его в плотно сжатые губы и дразняще водя по ним языком.-И ты тоже хочешь меня,-проговорила она, когда ее игривые ласки не вызвали у него ответного отклика.
Она провела руками по его спине, и Хуан весь напрягся, как бы давая понять, что не желает терпеть ее «издевательств». Но он тоже уже был не властен над своим телом, над своим возбуждением. В глубине души Линн торжествовала, осознавая это.
— Ты знаешь, чем все закончится… Ты сама на это напрашиваешься.
Неприкрытое негодование в голосе Хуана должно было бы напугать Линн. Но, когда он подхватил ее на руки и отнес на кровать, она чувствовала только восторг сладостного предвкушения.
— Господи, я же знаю, что не должен этого делать!
Это были слова человека, доведенного до предела неспособностью совладать со своими эмоциями. Хуан буквально сорвал с себя одежду, и, хотя было темно и Линн не видела его лица, она знала, что он не сводит с нее глаз.
Хуан склонился над ней и принялся покрывать поцелуями ее шею. Сдавленный стон вырвался из самых глубин его существа, и этот стон был больше похож на проклятие, нежели на нетерпеливый вздох человека, охваченного желанием. Однако безудержное вожделение проявлялось в каждом его прикосновении, в каждом поцелуе.
Сейчас в его ласках не было и намека на нежность, как в тот раз в доме графини. Но тело Линн с радостью отзывалось на его жадные, едва ли не грубые прикосновения.
Когда требовательные губы прикоснулись груди, тело Линн переполнилось ни с чем не сравнимым наслаждением. Она застонала и выгнула спину, подавшись ему навстречу.
Хуан ответил на безмолвную мольбу, обхватил губами ее сосок и слегка прикусил его, так что ей стало больно. Но это была приятная, восхитительная боль.
