Галина Врублевская - Поцелуев мост
– Ну конечно, любит, – успокоила я подругу.
Пока оставалась надежда отговорить ее от травмирующей связи с женатым Игорем, я делала это, как могла. Но все мои попытки оказались тщетны. В нынешней ситуации, когда связь между ними крепчала, дальнейшие назидания были бесполезны. Продолжи я их, Рената решила бы, что во мне говорит неизжитая ревность. Но ни ревности, ни чувств, кажется, не осталось вовсе. Особенно теперь, когда он на моих глазах изменял своей третьей жене, Веронике.
Воодушевленная Рената заговорила еще торопливее:
– Он такой, такой замечательный! Понимает меня с полуслова. И такой умный! Иногда я теряюсь даже от его едких замечаний.
– Очень на него похоже.
– Нет, ты не права. Он не злой! – Рената рьяно защищала Игоря, опровергая мысли, ею же и придуманные. – Просто он видит жизнь шире, чем мы с тобой. Мне так хочется ему соответствовать! Сейчас я работаю над скульптурной композицией, посвященной ему. Меня переполняют идеи, и все оттого, что он рядом!
Прозвенел звонок, извещающий о начале следующего отделения. Люди потянулись в зал. Я взглянула на Ренату. Вдохновение красило ее. Гордо вскинутая голова, порозовевшее от признаний лицо, стройная, высокая фигура, как всегда облаченная в многослойные яркие одежды. На пальцах рук посверкивали перстни-радарчики, подаренные Игорем. И хотя сейчас Рената могла обходиться без оных, она не снимала их. Функционально они были сродни сильным очкам, но для нее еще служили своеобразным талисманом – знаком присутствия Игоря. Игорь стал для нее всем. Возможно, художнице нужна муза, и почему не Игорь? Зрелый, умный, обаятельный мужчина – о таком мечтает любая женщина. И Рената – не исключение!
– Что мы все обо мне да обо мне! – всколыхнулась Рената, когда мы уселись в кресла. – Как поездка Матвея?
– Так. Ничего, – кратко ответила я.
Среди нарядной публики и ярко освещенного зала поднимать разговор об осужденной Надежде, о ее новом преступлении говорить не хотелось. Да Ренату и не очень интересовали дела незнакомой женщины. Волновало ее совсем другое.
– Не понимаю я тебя, Лена. Матвей неплохой дядька, руки у него золотые. Но о чем с ним можно говорить? Он чем-нибудь, кроме романсов, увлекается? Ах да! Ты говорила, любит участвовать в конкурсах и розыгрышах подарков, – усмехнулась она.
– Он ищет формулу счастья, Рената.
– Брось, Лена. Ну как ты можешь верить этим бредням? Просто азартный мужик. Он небось и на игровых автоматах денежки спускает?
– Ему спускать нечего, Рената.
– Вот именно. А заведись в кармане копейка?
Я была обескуражена. Да, увлечение лотереями казалось нелепым. Но я чувствовала искания Матвея в каждом слове, в каждом вздохе, в любой фразе. И эти его тетрадки… Не зря же он извел кипу бумаги? Значит, есть у него какие-то мысли! Однако для меня предназначались не мысли, а безумная нежность и ласки. Он дарил мне свои чувственные губы, мягкие руки, осыпал меня дрожью своего хрипловатого голоса.
Пока я раздумывала, как толковее ответить Ренате, началось второе отделение концерта. Зазвучали первые аккорды. И вместе с проникновенной музыкой вновь мною овладело тревожное волнение. Я прикрыла глаза. Теперь рядом не было ни Ренаты, ни других зрителей. Только Матвей! Боль, тревога за него и всеохватывающая любовь наполняли меня.
Глава 11
Рената окончательно поправилась и решила перебраться в свою мастерскую, выделенную ей в моей галерее. Хотя веранда обогревалась калорифером, выше шестнадцати градусов температура не подымалась. Как там жить? Но Рената сказала, что в Шувалове по утрам, пока печку не растопишь, и таких градусов не бывает. Там дважды в день надо топить, сколько времени впустую уйдет. А здесь ей удобно. Работа над скульптурной композицией шла полным ходом.
Рената не только активно работала над своими шедеврами, но не забывала и о своих обязанностях куратора выставок. Близился праздничный тандем – День защитника Отечества и Женский день. Приподнятая атмосфера этих дней как нельзя лучше подходила для открытия новой, оригинальной экспозиции. Рената задумала познакомить горожан с работами современных художников. В последние годы появились новые веяния. Уже едва ли не классикой признали вчерашний авангард-бессюжетные картины и скульптуры. Ныне отдельные художники метнулись в иную крайность, пытаясь ставить знак равенства между творчеством и обыденной жизнью. Новая экспозиция разворачивалась под флагами гиперреалистов. Рената готовилась выставить и свою новую скульптуру и гостеприимно открывала двери своим продвинутым друзьям.
Главный признак нового направления – максимальное правдоподобие, приближение к жизни. Однако блюстители нравственности могли спать спокойно: ни обнаженных форм, ни явно неприличных, шокирующих публику анатомических органов мы выставлять не собирались. Зрители скорее наткнутся на композицию из консервных банок, чем на голый торс. Центральным экспонатом выставки обещала стать скульптура Ренаты.
У Ренаты пока были готовы только эскиз скульптуры и несколько вспомогательных деталей. В готовую конструкцию эскизу предстояло воплотиться позже. Сегодня я хотела уточнить некоторые моменты, связанные со стоимостью материалов и оплатой привлеченных работников – формовщиков, модельщиков. Я пошла на веранду, где размещалась теперь мастерская Ренаты. С тех пор как Рената стала здесь жить, а не только работать, мы капитально утеплили ее. Вместо старых рассохшихся рам вставили тройные стеклопакеты, стены заложили теплоизолирующей прослойкой, принесли мощные электрообогреватели. Теперь там была почти Африка.
Приоткрыв дверь веранды, я застыла в изумлении! Игорь в одних плавках сидел рядом с Ренатой на диванчике, вполоборота к ней, обнимая голову своей подруги. Более того, губы его застыли у ее губ. Возмущение охватило меня! Неужели, кроме галереи, нет другого места для свидания? Уж кто-кто, а Игорь может позволить себе снять для этих дел и квартиру! Я хотела неслышно удалиться – роль невольного соглядатая претила мне, – но что-то удержало меня у двери. Спустя секунду я поняла что. Меня поразил контраст между застывшим в неподвижности Игорем и торопливо снующими по его спине пальцами Ренаты.
– Так, Игорек! Сиди спокойно, я должна запомнить пластику твоей позы. – Рената провела ладонью по бокам Игоря, от подмышек до бедер.
Я вспомнила, как Рената пальцами словно пробегала по моему лицу, и поняла, что стала свидетельницей вдохновения мастера. Для полуслепой девушки ощупывание было наилучшим способом познать модель. Я задержалась у приоткрытой двери. Творческий процесс всегда завораживает! Лицо Ренаты напряженное, сосредоточенное, однако было в этой сосредоточенности что-то еще… В ее теле, а может, в душе угадывалась какая-то борьба. В ней боролись художник и женщина. Когда я поняла, что одолевает женщина, я поторопилась удалиться. Но от чрезмерного усердия сделать это незаметно совершила оплошность – перепутала, в какую сторону закрывается дверь. От моего неловкого движения дверь распахнулась, и вместе с ней я с шумом влетела на веранду.
