Алиса Корсак - У любви нет голоса, или Охота на Лизу
На раскладном кресле было неудобно. Пришлось нести Лизавету в спальню…
Какая-то неправильная ему досталась домработница. Он все время натыкался то на острые коленки, то на острые локти. А еще это шелковое постельное белье… Какой кретин придумал белье, которое все время куда-то уползает и приходится отвлекаться из-за него от самого важного?…
Это была нелегкая битва, но Макс все-таки вышел из нее победителем. Поверженный противник затаился на самом краешке поля боя, трусливо укрывшись с головой одеялом.
Макс расслабленно улыбнулся, ласково похлопал шелковый холмик ладонью, спрыгнул с кровати, потопал на кухню. После таких вот «сражений» ему всегда страшно хотелось есть. Наверное, это оттого, что выкладывался он на все сто процентов, никогда не халтурил.
В холодильнике стоял «Наполеон», залитый шоколадной глазурью, – и когда только успела?
Макс съел большой кусок торта, выпил чаю, выключил телевизор в гостиной, вернулся обратно в спальню. Оказалось, что, пока он чаевничал, его домработница сбежала к себе. Может, это и к лучшему, а то, понимаешь, неприятно утром просыпаться в компании малознакомой женщины…
Спина болела так сильно, что эта боль заглушала все остальные страдания, в том числе и душевные. Когда мерзавец Легостаев измывался над ее бедным телом, удержаться от стонов было очень тяжело. Но она удержалась, чтобы он, не дай бог, не подумал, что она стонет от удовольствия. Хватит с нее унижений!
Господи, стыд-то какой! В кого она превратилась? В наложницу? В запасную любовницу?
Она со злостью пнула валявшийся под ногами диск – поясницу тут же пронзила резкая боль. Лизавета тихонько взвыла, бочком, по-стариковски улеглась на свое кресло-кровать, закрыла глаза. А когда открыла, было уже утро. Судя по солнечному свету, заливающему разгромленную комнату, утро позднее.
Проспала! Не приготовила Легостаеву завтрак!
Лиза резко села и тут же схватилась за поясницу. Боль напомнила о событиях минувшей ночи и о пережитом унижении.
«Сам готовь свой завтрак!» – подумала зло, осторожно сползла с кровати, оделась, причесалась. Долго рассматривала свое отражение в зеркале в поисках следов начавшегося морального разложения, но нашла лишь «цветущий» синяк на скуле.
Несмотря на бурные события минувшей ночи и короткий сон, Макс проснулся рано, бодрый и отдохнувший. Вспомнил разруху в своем кабинете, вспомнил папку с надписью «Дело», вспомнил острые локти и довольно улыбнулся.
А ведь, если вдуматься, вчерашний вечер он провел не так уж и плохо, даже наоборот. И той горечи, которая бывает после случайного секса, нет и в помине. Есть какая-то бесшабашная мальчишеская радость и легкие угрызения совести. Все-таки не стоило с ней так напористо. Нужно было спросить, хочет ли она, готова ли…
«Ты бы с нее еще расписку взял, – встрял внутренний голос, – мол, на все согласна, претензий не имею».
Макс улыбнулся, представив, как Лизавета пишет своим каллиграфическим почерком эту самую расписку, настроение стало еще радужнее.
А потом выяснилось, что проснулся он не просто рано, а очень рано. Даже раньше Лизаветы. Проспала девчонка. Видно, умаялась за ночь. Он заварил свежего чаю, отрезал кусок торта, выглянул в окно. Утро выдалось славным: от вчерашней непогоды не осталось и следа. Яркое солнце, хрусткий январский снежок…
В кухню вошла Лизавета, пряча глаза, положила на стол листок.
«Извините, я проспала».
– Да ради бога! Сегодня же выходной! – После такой прекрасной ночи, да еще в такое чудесное утро, хотелось быть великодушным. – Как спалось?
Она метнула в него раздраженный взгляд, залилась краской. Приятно видеть, что некоторые женщины еще не разучились краснеть и стесняться. Даже как-то пикантно.
– Выпьешь со мной чаю? – спросил он.
Лиза покачала головой, собралась уходить из кухни.
– Подожди! – Он взмахнул чайной ложкой. – Подай мне мед.
Она выразительно посмотрела на торт, потянулась за банкой меда, стоявшей на верхней полке шкафчика. Ее майка поползла вверх, и Макс затаил дыхание, ожидая увидеть пикантные изгибы спины и ямочки на пояснице, а увидел отвратительный багровый кровоподтек.
– Что это? – спросил он растерянно.
Лизавета резко развернулась, ойкнула, едва не выронила банку с медом.
– Что с твоей спиной? – повторил он.
В ответ она пожала плечами, небрежно махнула рукой, мол, это вас не касается, господин Легостаев. Но его это касалось. В конце концов, она его домработница и он за нее отвечает.
– Иди-ка сюда, Лизавета.
Она подошла с явной неохотой, остановилась напротив, нервно переступила с ноги на ногу. Макс заглянул в крапчато-каштановые глаза, спросил чуть смущаясь:
– Это сделал я?
А то мало ли что, может, он вчера переусердствовал? Может, она такое хрупкое существо?…
Она отрицательно покачала головой, от сердца у него отлегло.
– А кто? – задал он закономерный вопрос.
Лизавета достала блокнот.
«Бордюр».
– Бордюр?!
«Я упала на бордюр, когда меня дернули за воротник».
– А кто дергал тебя за воротник?
«Один парень».
– Зачем?
«Чтобы меня не сбила машина. Я же вам вчера все объяснила».
Значит, она вчера не врала. Значит, она в самом деле едва не попала под машину. А он хорош, настоящий джентльмен…
– Болит?
Лизавета покачала головой, но Макс по глазам видел – врет. Болит, да еще как! А он на нее орал как резаный, за пивом отправлял и вообще, не церемонился…
– Могла бы предупредить… ночью, – проворчал он.
В ответ она иронично усмехнулась, намекая на то, что он не дал ей такой возможности. От этой ее усмешки он сам едва не покраснел. Надо же, чудеса какие!…
– Может, тебе это… Таблетку какую-нибудь выпить?
Она отрицательно покачала головой.
– Не признаешь химии? Понимаю, сам такой, – глупая болтовня помогла ему взять себя в руки. Ну что тут такого ужасного? Подумаешь, ушиб. Ничего страшного, как говорится, до свадьбы заживет. – Точно не болит? Тогда, может, завтрак сварганишь? Очень драников хочется.
Так и не дождавшись от Лизаветы ответа, но убедившись, что она заняла исходную позицию у плиты, Макс подумал, что в том, что его домработница немая, есть не только плюсы, но и минусы. Иногда хочется просто с кем-нибудь поболтать. Он потер небритый подбородок и улыбнулся. А ведь есть одно замечательное место, где можно болтать без умолку. Решено – он поедет к родителям! Вот мама-то обрадуется, когда объявится ее блудный сын…
От пуза наевшись приготовленных расторопной Лизаветой драников, Макс завалился с книжкой на диван. Часок-другой он почитает, и можно будет выдвигаться.
Лизавета затеяла уборку, квартира наполнилась ревом пылесоса. Макс поморщился. Надо было бы ей сказать, чтобы подождала до его ухода, но вставать с дивана было лень и орать во весь голос, пытаясь перекричать рев пылесоса, тоже не хотелось. Да бог с ней! Пусть убирается, она ж домработница.
