Марина Полетика - Верю – не верю
Не прощаясь, он выбрался из комнаты, едва не стукнувшись головой о притолоку. «Ларионов Александр Александрович, бард», – прочитала Милица Андреевна первый из многочисленных титулов, которыми была плотно заполнена визитка. Вообще-то она представляла бардов иначе. Неважно. Если уж она добралась до этого ужасного дома, не удостоенного даже номера, то у нее есть дело более срочное. Тем более что Вадим в таком состоянии – это ей даже на руку.
Милица Андреевна подошла к двери, закрыла ее и попыталась накинуть крючок, но после удара кулака барда он оторвался и висел на погнутом шурупе. Оглянувшись в поисках какого-нибудь тяжелого предмета, Милица Андреевна разочарованно поджала губы и поставила под дверь собственную сумку. Открыть дверь она, конечно, не помешает, но если кто-нибудь захочет приоткрыть и заглянуть, то ему придется, по крайней мере, отодвинуть сумку. А она боялась, что кто-то застанет ее за неблаговидным делом, которым собиралась заняться.
У Веры все валилось из рук. Порезав палец и разбив чашку, она решила, что на сегодня с нее достаточно. Бросив недочищенный картофель, Вера ушла из кухни и уселась в кресло с книгой. Честное слово, она ненавидела выходные. И машина, как назло, сломалась, а то бы они с папой еще вчера уехали на дачу. Но полтора часа в переполненной электричке и сорок минут пешком по лесу – такие подвиги отцу не под силу. Удивительно, что он еще умудряется делать в саду мужскую работу – что-то прибить, поправить, починить. И постоянно рисует свои любимые цветы: первые нарциссы, потом ромашки, пионы, астры, гладиолусы. Вера думала об отце с нежностью и восхищением. Она не была уверена, что сама на его месте смогла бы сохранить такой же доброжелательный интерес к жизни и горячее желание в ней участвовать. В последнее время ее вообще ничто не интересовало и не задевало, люди и события проходили мимо, как в немом кино с плохим изображением.
Вера боялась сознаться даже себе самой, что, появись сейчас Вадим, и мир немедленно обрел бы звучание, засиял бы привычными красками. И, как ни ужасно это звучит, она бы все, все ему простила. Нашла бы оправдание его поступку, поверила бы в любую, даже самую очевидную ложь, лишь бы она давала возможность выбраться из этого вязкого болота на твердую почву – и продолжать жить, а не балансировать между сном и явью. Как вот сейчас, например: бог знает сколько времени она уже сидит, глядя перед собой, а книгу даже не открыла.
Взгляд Веры упал на обложку. «Ономастика. Магия вашего имени». Откуда у нее эта чепуха? Ах да, кажется, ее дала Милица Андреевна. И еще сказала при этом что-то странное… Никак не вспомнить. Надо, надо обязательно вспомнить! Вера вдруг зацепилась за этот обрывок чепуховой мысли, как за конец веревки, сброшенной погибающему в колодце. Она тогда спросила, почему Милица Андреевна считает Вадима невиновным в краже. А подружка тети ответила так уклончиво… Черт, что же она сказала? Да ничего! Сунула ей эту книгу. И заявила, что тут ответы на все вопросы.
Вера, кое-как нацепив очки (в последнее время она стала видеть хуже), принялась лихорадочно листать книгу, не зная, что, собственно, ищет и на чем следует остановиться. Наконец прочла содержание. Открыла страницу с именем Вадим. Прочла раз, другой. Вздохнула, будто ей не хватало воздуха. И, уронив книжку, бросилась в прихожую. Звонить и ждать у нее не было сил.
Подходя к своему подъезду, Милица Андреевна, с трудом волочившая ноги от усталости, с удивлением увидела знакомую фигуру.
– Вера? Как вы тут… Вы меня ждете? Нужно было позвонить, я отсутствовала весь день. – Она опустилась на скамейку рядом с Верой и с удовольствием вытянула ноги.
– Здравствуйте! Простите, я не могла ждать. Мне надо было что-то делать, хотя бы просто ехать куда-то. Я не могла ждать. Позвонила тете, узнала ваш адрес и приехала, – сбивчиво пояснила Вера и добавила: – Извините.
– Что-нибудь случилось? – встревожилась Милица Андреевна. – С вашим папой?
– Нет-нет, с ним все в порядке, он даже отправился на заседание клуба ветеранов. Дело в том, что я… Я прочитала книгу, которую вы мне дали. Кажется, я поняла, что вы имели в виду. – Вера смотрела умоляюще, ждала подтверждения.
– Но это же не доказательство, – уныло произнесла Милица Андреевна.
– Доказательство! Мне сейчас что угодно – доказательство! – запальчиво возразила Вера. – И даже не в папе дело…
– Вероятно, вы правы, Вера, – согласилась Милица Андреевна. – Если любишь человека, то не ищешь доказательств, а просто веришь, что он не может предать. Видимо, неслучайно вы – Вера. Я сегодня ездила к Вадиму. Наверное, я не должна всего этого говорить, но неизвестность, по-моему, еще хуже. Дело в том, что Вадим… злоупотребляет алкоголем. Во всяком случае, я нашла его в невменяемом состоянии. Я даже не смогла с ним побеседовать. Вы об этом не знали? Ведь на вашем дне рождения он не пил даже шампанского.
– Знала.
– Арина вам все-таки рассказала? – удивилась Милица Андреевна.
– При чем тут Арина? Вадим мне сам сообщил. Когда умерла его мама, он не смог найти опоры в своем горе. Она вырастила его одна, у них нет близких родственников. Друзей при его образе жизни сохранить трудно. Мы, музыканты, так много времени вынуждены отдавать профессии, что больше ни на что ни сил, ни времени не остается. Вот хоть меня возьмите: Маша да Арина, и те из детства, а больше никого. А Вадим не просто музыкант, у него огромный талант. Поэтому он очень… неприспособленный. И уязвимый. Мама была для него всем, и когда ее не стало, он… не справился с этим. Я его понимаю. Я тоже не представляю, как смогу жить… без папы. Вадим растерялся. Стал пить. Сначала лечился – в том самом Центре, он очень дорогой, деньги закончились. Потом нарушил несколько контрактов, его перестали приглашать. Он был вынужден продать квартиру, но его обманули, переселили в какую-то развалюху и денег не заплатили. Вадим устроился на работу в тот Центр, там и жил, в гостинице для персонала, она же за городом. Он как-то справился. Говорил, что у него интересная работа, очевидно, он станет писать кандидатскую. И теперь, когда он встретил меня, он сможет все на свете, и больше никогда не будет… – Вера всхлипнула, но удержалась от слез.
– Он поссорился с главврачом, потому что тамошняя публика хотела слушать не классическую музыку, которую Вадим должен был играть, а блатные песенки. И его выгнали. С работы и из гостиницы. Он не выдержал и опять запил, – закончила рассказ Милица Андреевна.
– Боже мой! – Вера вскочила и заметалась по комнате. – Скажите мне адрес, я немедленно… Прямо сейчас! Я ему нужна!
– Подождите, Вера! – остановила ее Милица Андреевна. – А вы не хотите спросить меня про вашу брошь?
