Сандра Браун - Сбиться с пути
— Тебе было хорошо, Дженни? — Он поднял глаза, чтобы поймать ее взгляд. — Я имею в виду, ведь ты же была девушкой, — быстро нашелся он, — тебе не было больно?
— Совсем чуть-чуть, сперва. — Дженни улыбнулась едва заметной улыбкой Моны Лизы, заставившей затрепетать сердце Кейджа. Потом она посмотрела ему прямо в глаза. — Это было прекрасно, Кейдж. Самое лучшее, что случалось со мной в жизни. Я никогда не чувствовала такой близости с другим человеческим существом. И не важно, что бы ни произошло, я никогда не пожалею о том, что сделала той ночью.
Теперь был его черед опустить взгляд. Он почувствовал, как слезы подступили к глазам. Эмоции сдавили горло, он словно парил в воздухе. Кейдж так желал обнять ее, прижать нежное и теплое тело. Он жаждал признаться, что прекрасно понимает ее, поскольку сам ощущал то же самое.
— Ты, должно быть, уже…
— Около четырех месяцев, — закончила она.
— И у тебя не было никаких симптомов?
— Теперь, когда я знаю, что беременна, я осознала, что были. Я просто не обращала на них раньше внимания. Я чувствовала себя уставшей и опустошенной. Сразу после того, как мы вернулись из Монтерико, я немного потеряла в весе, однако набрала его снова. Моя грудь… — Она остановилась посредине предложения, смущенно посмотрев на него.
— Продолжай, Дженни. — Он нежно приободрил ее. — Твоя грудь что?
— Она словно налилась и так немного пощипывала, как… ну, знаешь?..
Он неловко усмехнулся:
— Нет. Я не знаю.
Она улыбнулась.
— Как ты можешь знать? — Дженни едва сдержала смех. — Я не могу поверить, что смеюсь над такими серьезными вещами.
— А что еще остается делать? Кроме того, я думаю, что это повод для радости, а не для слез. Не каждый день мужчина находит нефтяную скважину и узнает о том, что он станет… дядей.
Она наклонилась к нему через стол и нежно коснулась его руки:
— Спасибо, что ты так думаешь, Кейдж. Когда вышла от врача, я была потрясена, просто раздавлена. Я не знала, куда идти, что делать. Я чувствовала себя потерянной и одинокой.
— Ты не должна так себя чувствовать, Дженни. Ты всегда можешь обратиться ко мне. По любому поводу.
— Я очень ценю такое твое отношение.
Если бы только она знала его настоящее к ней отношение. Он был невероятно счастлив и столь же невероятно печален. У него должен был родиться ребенок, но никто не знал, что ребенок его. Никто, даже сама мать.
— Что ты собираешься делать?
— Я не знаю.
— Выходи за меня замуж, Дженни.
Его слова лишили ее дара речи. Она уставилась на него безумным взглядом, пытаясь заставить успокоиться свое сердце, которое билось у нее в груди, словно маленькая птичка в клетке. Она понимала, что им движет жалость, возможно, верность семье, однако от отчаяния готова была ухватиться за любую соломинку, согласиться с его предложением. Конечно, это было глупо.
— Я не могу.
— Почему?
— Существует тысяча причин. Кейдж, я не могу позволить тебе так поступить. Погубить свою жизнь ради меня и моего ребенка? Никогда. Нет, спасибо тебе.
— Позволь мне самому решать, в чем заключается моя погибель. — Он сжал ее руку. — Можем ли мы расписаться сегодня же или подождем до завтра? Я готов отправиться в свадебное путешествие куда угодно, зависит от твоего слова. Только не в Монтерико, — добавил он с горькой усмешкой.
В ее глазах стояли слезы.
— Ты и вправду чудесный, ты знаешь?
— Мне говорили об этом.
— Но я не могу выйти за тебя замуж, Кейдж.
— Из-за Хола? — На его лице не осталось ни капли веселья.
— Нет. Не только. Это касается нас обоих. Мы не можем пожениться только потому, что я беременна. Дженни Флетчер и Кейдж Хендрен. Какая шутка.
— Я больше тебе не нравлюсь? — спросил он, вкладывая в улыбку все доступное ему очарование.
Она не могла удержаться и не улыбнуться в ответ.
— Ты знаешь, что это не так. Ты мне очень нравишься.
— Ты будешь потрясена, если узнаешь, сколь много известных мне семейных пар терпеть друг друга не могут. У нас гораздо больше причин быть вместе, чем у большинства из них.
— Но жена и ребенок никак не соответствуют твоему образу жизни.
— Я изменю свой образ жизни.
— Я не могу позволить тебе пойти на такие жертвы.
Кейдж хотел бы встряхнуть ее и крикнуть, что для него это вовсе не жертва. Однако сейчас он не мог давить на нее. Дженни необходимо было время, чтобы свыкнуться с тем фактом, что она скоро станет матерью, а уже потом она сможет поразмыслить о замужестве с человеком, давно и безнадежно слывущим бабником и волокитой. С этим можно было пока подождать. Ничто — ни на небе, ни на земле — не удержит его от брака с обожаемой Дженни, они обязательно будут вместе, навсегда, а его ребенок получит дом и семью, где его окружат любовью, а не запретами.
— Что же, раз ты решила разбить мое сердце и отказаться от моего предложения, какие у тебя другие планы?
— Могу ли я продолжать у тебя работать?
Он нахмурился:
— Зачем ты об этом спрашиваешь?
— Спасибо тебе, Кейдж, — искренно пробормотала она.
Дженни позволила себе расслабиться, отклонившись на спинку стула и машинально поглаживая руками живот, который по-прежнему был плоским.
Она чертовски худа, подумал Кейдж. Неужели возможно, чтобы внутри ее рос ребенок, их ребенок?
Она же такая маленькая. Кейдж почти вслух простонал, вспоминая, как он проник в ее тесное, узкое женское чрево. Он был потрясен тогда ее сладостной теснотой, но сейчас это лишь еще сильнее обеспокоило его. Что, если она не сможет выносить ребенка?
Его глаза скользнули вверх, останавливаясь на ее грудях. Они не стали существенно больше, однако в них ощущалась некая наполненность, тугая тяжесть. Они были округлыми и плотными, и ему хотелось нежно ласкать и целовать их, поклоняясь ей, обожая ее.
Твои родители должны знать.
Кейдж неохотно отвел взгляд от ее груди, словно внезапно очнувшись от соблазнительных фантазий.
— Хочешь, я сам им все расскажу?
— Нет. Это моя обязанность и ответственность. Хотела бы я знать, как они это воспримут.
— А как они еще могут к этому отнестись? Они будут в восторге. — И, приложив чудовищное усилие, добавил: — Они получат живого наследника Хола.
Дженни вертела в руках влажную салфетку, от которой уже мало что осталось.
— Может быть. Но я почему-то уверена, что все будет не так просто. Они очень нравственные люди, Кейдж. Думаю, не мне тебе это говорить. Для них существует четкая грань между тем, что такое хорошо и что такое плохо. В их сознании, если можно так сказать, нет серого цвета.
