Дабл Ю: служебный роман (СИ) - Жилло Анна

Нет, дело было не в этом. В другой ситуации я, может, даже и посмеялась бы. Но…

Все мои сомнения последних месяцев, помноженные на эту сценку, на слова Кристины и тупую финальную фразу Генки, собрали критическую массу. Жахнуло так, что никого не стало. Пустая планета и радиоактивные тараканы, разбегающиеся из моей головы.

Иногда я читала любовные романы в сети. С комментариями под книгами. Будь это история обо мне, читатели порвали бы героиню в клочья, а заодно навтыкали бы автору по первое число. Я сама подумала бы: что за дура такая?

Вот только в жизни все немного сложнее, чем в книгах. Или намного сложнее.

Года два назад я пришла к маме вечером и засиделась допоздна. Хоть и жила в соседнем доме, осталась ночевать. Я часто так делала. И накануне ее смерти тоже — хотя лучше бы я тогда ушла!

А в тот вечер мама заказала пиццу, достала бутылку вина, и мы долго-долго разговаривали… о личном. Влад в очередной раз пропал на неделю, я жаловалась на него, и она сказала фразу, которая надолго засела у меня в мозгу:

— Юль, я не знаю, что хуже: когда мужчина без конца уходит, но возвращается, или когда он уходит навсегда.

— Лучше, когда он вообще не уходит, — возразила я.

— Кто бы спорил. Но не всем так везет. Легко говорить: брось этого козла, найди другого, получше. Все знают, как надо правильно жить. Только почему-то для других, а не для себя. До знакомства с твоим отцом я два года встречалась с парнем. Все у нас было хорошо, думали о свадьбе, вот только не давала покоя мысль, что после этого в моей жизни ничего важного больше не случится. Ну да, может, ребенка рожу или даже двух, но все равно это будет такая… обыденность. А потом, после университета, пришла на радио и познакомилась с Виктором. Мне было двадцать два, ему двадцать шесть. Влюбилась по уши. Ну ты же знаешь, каким он был.

Откуда мне было знать? Я его не помнила. Женившись на маминой подруге, он уехал с ней в Москву и из нашей жизни исчез полностью. Но, судя по фотографиям, и правда был редкостным красавцем. Таких снимают в кино в ролях сказочных принцев. Я удалась не в него и не в маму, а в бабушку — тоже рыжую.

— Мне все твердили, что я дура. Что Витька не пропускает ни одной юбки. И что со мной будет то же, что и с другими. Но когда влюблена и когда тебе говорят, что любят, разве веришь, что ничем не отличаешься от других?

— Ну конечно, — хмыкнула я. — Все бабы как бабы, а я — богиня. И между ног у меня нечто волшебное.

— Да, как-то так, — кивнула она. — Но знаешь, Юль, я была очень счастлива. Год до свадьбы и еще четыре после. Пять лет счастья. Я любила, меня любили, у нас родился желанный ребенок. И тогда я поняла разницу: когда брак кажется тебе скучной рутиной и когда хочешь, чтобы эта сказка продолжалась всю жизнь. Да, я была настолько счастлива, что…

Мама замолчала, постукивая ногтем по ножке бокала.

— Что потом не смогла никого полюбить снова?

— Может быть. У меня были мужчины, вполне достойные. И замуж звали, но… нет, не смогла. Всем говорила, что не хочу для тебя отчима, а на самом деле… Наверно, не смогла до конца разлюбить. И жрала себя за это. Ну разве сильные и гордые женщины любят предателей? А я даже не знала, смогла бы выгнать его, если бы пришел обратно. Но далеко не все Карлсоны возвращаются. Наверно, это и к лучшему.

Сейчас, вышагивая вдоль двух домов, голубого и серого, я вспоминала этот разговор, который был как предсказание того, что случится со мной. Того, что могло случиться — потому что я подошла к той черте, заступив за которую, скорее всего, повторила бы мамину судьбу, чего совсем не хотела.

Девок это только подзадоривает, сказал летом Макс, каждая думает, что может стать единственной. И я тоже почти поверила. В то, что нужна Юре по-настоящему. И он стал мне нужен. Но сейчас я еще могла остановиться — через боль, через слезы. А вот завтра, наверно, уже не смогла бы.

Месяц, год, пять лет? Все равно это рано или поздно кончилось бы. А я хотела быть последней — так и сказала ему летом. Понимая, что для него последней не буду. И ничего с тех пор не изменилось. Ну да, может, не месяц-два, может, подольше, но все равно рано или поздно он уйдет. Потому что такие, перебрав не один десяток баб, не останавливаются. Каждый раз, когда я начинала в этом сомневаться, в поле зрения появлялась Доброва, недвусмысленно намекая: смотри, и с тобой будет то же самое.

Наконец подъехало такси, я села, и тут меня скрутило так, что пришлось вцепиться зубами в рукав, иначе завыла бы в голос. А уж когда представила, что приеду домой и останусь наедине со своими мыслями…

Это проблема решалась легко: взять телефон и позвонить ему. По крайней мере, на сегодня — решалась. А вот дальше…

В сумке запищало. Ну вот, даже и звонить не надо, просто ответить на сообщение.

Медленно, словно под гипнозом, я достала телефон.

«Юля, мы можем наконец поговорить спокойно?»

Поговорить? Спокойно?

Я зажала рот рукой, чтобы не выпустить клокочущий в горле смех. Глаза защипало от набежавших слез. Это уже смахивало на подступающую истерику.

— С вами все в порядке? — с опаской поинтересовался водитель.

— Да, все нормально, — ответила я через силу.

Спокойно поговорить? Ну… что ж, а почему бы и не поговорить?

Смахнув пуш, выключила звук, вдохнула пару раз поглубже и спросила водителя, можно ли изменить заказанный маршрут.

— В приложении поменяйте адрес. Только стоимость будет выше, потому что по счетчику пересчитает.

— Неважно. Спасибо.

Навигатор развернул нас через Гренадерский мост в обратном направлении. Все двадцать минут пути по центру я с трудом сдерживалась, чтобы не начать грызть ногти.

Боже, что я делаю? Зачем? И ладно была бы пьяная, но всего-то бокал вина, да и тот давно выветрился.

Проехав по Московскому проспекту до Обводного, такси остановилось у серого углового дома.

— А вы можете немного подождать? — открывая дверь, я умудрилась порвать колготки. И когда все идет вот так — уже абсолютно наплевать.

— Пять минут бесплатно, — буркнул водитель.

— Если через пять минут не приду, больше не ждите.

Ну да, этого вполне должно хватить. Или вернусь раньше, или… не вернусь.

Домофон пискнул на третьем гудке, впуская меня. Полутемная парадная, лифт, третий этаж — и налево.

Влад стоял на пороге. Ни слова не говоря, втащил меня в прихожую, захлопнул дверь и прижал к стене.

Как глупо, думала я, уступая его напору. Как глупо…

Слезы текли сами собой, он собирал их губами, что-то шептал, но я не слушала. Словно провалилась в какое-то подпространство. Смотрела со стороны и не чувствовала ровным счетом ничего — нервные рецепторы пережгло. Все это происходило не со мной.

Не меня он вел за руку в комнату, не меня раздевал, опускаясь губами от шеи к груди и животу, все ниже. Не меня, наклонившись, ласкал так, как мне когда-то нравилось. Все, что было раньше, осталось в другой жизни. И то, что происходило сейчас, — это тоже была не моя жизнь. Я, словно лягушка зимой, впала в какое-то морозное оцепенение. Его не могли пробить ни жадные поцелуи и прикосновения, ни движения во мне — все резче, сильнее, быстрее, до боли. И только когда Влад с хриплым стоном содрогнулся всем телом, вышел и с довольным видом растянулся рядом, ледяная корка разлетелась миллионом осколков.

От ужаса…

— Ты… блядь… ебнулся? — с трудом проглотив слюну, просипела я.

— Хм… Ну можно и так сказать, — он сыто расхохотался, но посмотрел на меня и осекся. — А в чем дело-то? Не кончила? Подожди, сейчас догонишь.

Я молчала, но он проследил направление моего взгляда — к все еще гордо торчащему, ничем не прикрытому члену. Проследил и сообразил наконец.

— Ну могла бы и сказать!

— Ну мог бы и спросить!

Все это было в пользу бедных. Влад принадлежал к той породе мужиков, которые без давления признают в качестве предохранения только минет и «я успею». С таблетками не сложилось из-за мигреней. Если не заставляла надеть резинку, это по умолчанию понималось как «можно и без». Вообще-то, у меня все работало как часы. Вот только сейчас набежала самая середина цикла. И как часы — это было очень плохо.