После развода. Не надо слов, не надо паники (СИ) - Блио Элен

Или... Измайлова? Ян Романович не откажет.

Смотрю на Анютку, которая уже давно спит Ротик приоткрыт — надо сказать Лёшке, чтобы проверили аденоиды, мне кажется, она и говорит немного в нос. Надо смотреть. Реснички подрагивают.

Такая милая девочка.

«Быть моей мамой...»

Если бы это было так просто.

Интересно, а я реально смогла бы?

Хм, а почему нет?

Как говорят, когда любишь женщину — любишь её детей.

А когда мужчину?

Я ведь уже её люблю. Ну, её нельзя не любить, это невероятный сгусток энергии, обаяния, милоты, разумности и веры в то, что вокруг все хорошие.

Нежный и славный ребёнок.

Алексей слышал, что она мне сказала, конечно.

Просто посмотрел.

А я…

Конечно, растерялась сначала — что сказать, у тебя уже есть мама?

Так нельзя.

Сказать, что я готова и с удовольствием?

А потом простодушная Анютка расскажет об этом своей маме и…

Нет. Я не боюсь Славину.

Совсем.

Просто не хочется грязи.

Вот этой всей гадости. Разборок и прочего.

Я, в общем, почти классически «отморозилась». Обняла её, сказала, что она самая прекрасная девочка на свете, и все мечтают о такой доченьке. А потом переключила внимание на кота, который как раз вышел из своего укрытия.

Кот потрясающий.

Белый Мейн кун

Рассказов про него было море. Не всегда позитивных.

Алексей закатывал глаза, говоря о приключениях бедняги кота, с постоянными проблемами, то желудок, то глаза, то еще что-то…

А кот важно залез на полку и взирал оттуда с видом того, кто всё знает про эту жизнь.

Перцы у нас получились потрясающие, даже Анютка ела. Неповторимое сочетание легкой остроты, пряности перца, томата, овощей, мяса. Я еще люблю со сметаной их, конечно.

Вспоминала бабушкин «серый» хлеб. Не батон, как в Москве. А круглый, пшеничный, который не был на срезе таким белоснежным как столичный, но был таким вкусным, особенно, когда его продавали только-только из печи.

Почему воспоминания детства всегда такие щемяще-нежные, вкусные и счастливые?

Да и юности, наверное, тоже.

Может потому, что вспоминается только счастье?

После ужина мы посмотрели «Хроники Нарнии», первую часть, про колдунью. Не до конца — Анюту надо было укладывать.

В самом начале просмотра у Буянова зазвонил телефон, я поняла, что это Славина.

Спросила, что случилось, когда он вернулся.

Алексей скривился, мол, хотела, чтобы он привёз Аню обратно.

- Ты повезешь?

- Нет. Останется у меня.

Мы остались обе.

Хотя я хотела поехать домой. То есть в дом родителей.

Думаю о доме. Именно о понятии — дом. Опять.

И закипает.

Как мог Доронин вот так?

Мерзавец. Просто... У меня просто нет слов.

Зачем он оставил эту квартиру? И как? Мне сказал, что продал, даже договор какой-то показывал.

Но не Славиной продал точно.

Солгал?

Почему я не удивлена.

Анютка спит, Алексей стоит в дверях детской.

Подхожу к нему.

- А меня спать уложишь?

- Это будет слишком безнравственно, если я тебе предложу лечь в моей спальне. Со мной?

Безнравственно... Я понимаю о чём он. В доме ребёнок.

Но последнее, о чём мне сейчас хочется думать — о нравственности.

-У меня с собой вещей нет.

- Ну, вещи тебе ночью не нужны.

- мне нужно душ принять.

Хочется ванну, но ванну пока не желательно.

Алексей провожает меня в свою спальню, показывает ванную комнату.

- Тут полотенца, халат, только гели для душа и шампунь мужские.

- Буду пахнуть тобой.

- Да?

Он притягивает меня к себе, в глаза смотрит.

- Я мечтаю, чтобы ты пахла мной. Вся. Везде.

Мы целуемся.

Всё это как-то...Не то, чтобы обыденно, буднично, нет.

Естественно!

Вот нужное слово.

Я не знаю, хорошо это или плохо. Сейчас это вот так…

И я. Наверное, готова к этому и хочу именно так.

Пока.

Может быть завтра я скажу иначе.

Пока.

Может быть завтра я скажу иначе.

Пока я принимаю душ в его ванной комнате, Буянов принимает его в другой.

И в спальню мы возвращаемся почти одновременно.

Он с бутылкой игристого и бокалами.

- Я не уверен, что тебе можно.

Я могу спросить у доктора.

- Уже поздно и... доктор слишком симпатичный, кажется, глаз на тебя положил.

- Буянов, ну фу, что за бред! — смеюсь, глядя на то, как он открывает бутылку.

- Ничего не бред. Мужчины сразу это чувствуют. Когда твою женщину кто-то хочет —это заметно.

- Интересно. Значит, я твоя женщина?

- Я так чувствую. Ну, то есть, для меня — да. А ты считаешь, нет?

Я пожимаю плечами.

Не знаю.

Я пока еще не уверена в том, что я своя!

Я хочу сначала стать своей.

Собой.

А потом уже... Наверное, так будет правильно.

Или нет?

Моя проблема в том, что я много думаю. Слишком много думаю.

А надо действовать.

Не размышления, а движение, не рассуждения, а поступки.

Тогда ты начинаешь жить!

А не кота перебираешь бесконечно события, слова, картины настоящего и видение будущего, прошлого.

- Аня, я хочу, чтобы у нас было всё. Серьёзно. По-настоящему, понимаешь? Я знаю, что ты можешь чувствовать, что не готова. Но ведь ты не поймёшь, пока не попробуешь?

- Лёш…

- Погоди, я всё понимаю, дай мне объяснить.

- мне не надо ничего объяснять. Пойдём в постель.

- Ты. Ты…

- Выпьем твоё просекко и займёмся любовью.

- Да?

- Именно. И вообще... утро вечера мудренее.

Удивительно, кажется, любому мужчине скажи — давай потрахаемся и он готов, бежит, язык свесив, да?

Нет.

Как раз часто бывает наоборот. Ты его хочешь. А его на философию тянет, на софистику, ему хочется познать весь этот мир и править им, не привлекая санитаров. то ли у них нет веры женскому слову?

То ли…

Не знаю что.

Просто подхожу ближе, беру из его руки бокал, отпиваю, обвиваю руками шею Буянова.

- Всё просто, Лёш. Просто. Не надо усложнять.

Мы пьем, ложимся, ласкаем друг друга, сначала так спокойно, без исступления. Так бывает у супругов, которые любят, но которые уде долго вместе. У них всё хорошо, они просто реально отлично знают друг друга. И им хорошо именно вот так.

И нам хорошо так.

Без боли и горечи.

Без бэкграунда.

Пусть он остаётся там, где его хотят знать.

Я не хочу.

Вообще сейчас думаю о Лёшке как о совершенно незнакомом мне, новом мужчине.

А ведь так и есть, мы ведь мало друг о друге знаем. О нас нынешних.

Удивительно, как мы вовремя заканчиваем! Хотя любим друг друга, кажется, долго.

Резкий звук прилетевшего сообщения Алексею.

- Да, твою ж мать.

42.

- Что?

- Лежи, Ань. Всё нормально.

- Не нормально же, Лёш?

- Не важно, отдыхай, тебе нельзя.

- Буянов, давай так, или мы просто трахаемся, и тогда я спокойно сплю, или мы или у нас всё таки, что-то более серьёзное и тогда ты делишься своими проблемами.

- Ань._Давай так. Мы… мы не просто трахаемся. Но мужик тут я. Ладно? И если мужик говорит, что проблем нет, значит их нет или это не те проблемы, которыми ты должна забивать свою голову.

Круто.

Значит, он мужик?

Лёша натягивает спортивные штаны майку и выходит.

Мужик, да?

Ладно.

Нет, я понимаю, что он прав.

Понимаю.

Но я не собираюсь с ним соревноваться за звание мужика!

Я хочу помочь.

Чисто по-женски.

А как я могу помочь, когда не знаю — чем?

Встаю, надеваю халат.

Я же могу спуститься за ним?

Иду спокойно, в доме вроде тихо. Ни криков, ни разговора по телефону.

И Лёшку не видно.

Странно.

Подхожу к окну в столовой и сразу замечаю его.

Он стоит у ворот.

Получается, кто-то приехал?

Видно не очень хорошо, но кажется это женщина.

Славина?

Вглядываюсь, не особенно задумываясь видно меня или нет.