Дикая Роза. Семь лет спустя - Коробов (Хуан Вальехо Кордес) Владимир

Такие ночные бдения начинали уже становиться для Мигеля не то ритуалом, не то тайной потребностью — своего рода отдушиной для души. И эта ночь исключением не стала: чай, стул, сигарета, звездное небо…

— Разрешите присесть с вами рядом, сеньор Сильва?

Тихий голос раздался так неожиданно в ночной тишине, что Мигель вздрогнул: «Неужели опять Исагирре? И тут мне не дает покоя. Но нет, голос, кажется, не его, да и когда это Сатурнино обращался на вы?

— Кто вы?

— Такой же узник, как и вы, сеньор. Меня вам представляли: Карлос Монкада.

— Ах, да… — Сильва припомнил этого худощавого, но мускулистого мужчину с черными усами и седой, несмотря на его тридцать с небольшим лет, головой.

— Извините, что помешал, но я тоже плохо сплю ночью, а ваша сигарета далеко видна…

— Хотите закурить?

— Позже. Не стоит, чтобы увидели два огонька, это может привлечь внимание.

— А вы полагаете, что сейчас нас не видят? А приборы ночного видения?

— Не преувеличивайте, сеньор Сильва. Два оператора осматривают в основном пространство вокруг стены и лабораторного корпуса. Чтобы увидеть нас, им надо сделать специальное подключение.

— Услышат наш разговор и подключатся.

— Не услышат, я принял меры.

— Вот как?

— Да. Исагирре считает, что я чистый биолог, но не догадывается, что я с детства увлекаюсь электроникой.

Что-то я вас редко вижу в лаборатории, сеньор Монкада.

— А вы на черном лифте ездили хоть раз?

— Нет. Но знаю, что там находятся наши подопытные животные. В подвале.

— Там не подвал, а почти дворец. И помимо животных, склада инструментов и всевозможных химикалиев есть еще немало интересного.

— Значит, вы работаете главным образом внизу, с животными?

— Да, с мышами, собачками и обезьянами.

— Хотите чаю, сеньор Монкада?

— Спасибо, не откажусь.

Сильва прошел на кухню, снова поставил воду на газ и задумался. Несомненно, приход этого человека нельзя считать случайным. Может быть, он истосковался по живому человеческому общению — все тут обитают подчеркнуто замкнуто, в рамках профессиональных разговоров только в лаборатории и библиотеке. Но, может, этот Монкада попросту шпион Исагирре? Как бы там ни было, надо будет разговорить его, чтобы узнать об устройстве Центра побольше…

— Ваш чай и стул, сеньор Монкада, на ступеньках не слишком удобно сидеть.

— Спасибо. Но я не забочусь об удобствах.

— Вам нравится здесь?

— А вам?

— Лаборатория здесь прекрасная.

— А все остальное?

— Мне не приходится выбирать.

— Мне тоже. Я заложник этого мерзавца, этого преступника Исагирре!

— А я считал, что вы свободный ученый, как и остальные, связанный только контрактом. Но ведь вы можете разорвать его. Неужели деньги…

— Дело не в деньгах, сеньор Сильва, хотя большинство здесь именно из-за них. Я имел несчастье убить любовника своей жены и скрыться от правосудия. На этот крючок и взял меня мерзавец Исагирре. Я очень боялся тюрьмы и с радостью согласился отработать несколько лет в закрытом центре. Сейчас я один здесь остался из тех, кто создавал этот треклятый «СФ».

— А остальные?

— Не знаю. Может быть, разъехались кто куда и наслаждаются сейчас жизнью. А может, и в живых их уже нет — от Исагирре и его хозяев всего можно ожидать. Правда, они и так должны держать язык за зубами: дело-то пахнет дурно… А ваш крючок каков? Если я верно понял, то вас доставили сюда силой, в бессознательном состоянии. Но, с другой стороны, Исагирре всем уже шепнул, что вы старые друзья и вместе учились.

— Учились действительно на одном курсе. Но друзьями никогда не были. Он вообще, по-моему, ни с кем не дружил… По доброй воле я вряд ли бы поехал и сюда, и в любое другое место. Меня вполне устраивала и моя работа, и моя семья.

— В таком случае, почему вы работаете на мерзавца столь старательно?

— Я работаю не на него, сеньор Монкада.

— Не понимаю…

— Моя жена находится в госпитале после воздействия «СФ». Я должен найти средство для ее спасения!

— Ах, сволочи! Так вот каков ваш крючок… Но ведь противоядие можно попробовать найти и в другой лаборатории.

— Во-первых, это возможно, если обладать достаточным количеством «СФ», но даже здесь мне его предоставляют в микрорастворах, а из человеческого организма его и вовсе не достать. Во-вторых, отсюда невозможно бежать, а по доброй воле меня никто не выпустит.

— Ну, и «во-первых» и «во-вторых» ваши не столь очевидны, — Монкада достал сигарету и закурил. — Я знаю, где хранится «СФ», и при желании могу добыть его. Выйти за ворота — задача трудная, но тоже разрешимая. Все дело в вашем стремлении. Есть оно у вас, сеньор Сильва?

— А почему я должен доверять вам, сеньор Монкада?

— Потому что я ненавижу мерзавца Исагирре еще больше, чем вы! Моя семья жила в Испании, мой дед сражался против Франко, я с детства ненавижу фашизм! А Исагирре как раз из тех ученых, кто не моргнув глазом проводит чудовищные эксперименты на людях!

— Допустим, сеньор Монкада, допустим, — горячая речь собеседника заставляла Сильву верить ему, — но вы ведь сами рассказали про свой крючок, вы-то ведь не жаждете выйти за этот забор? Так ведь?

— А что я теряю? Пусть меня осудят, проведу несколько лет в тюрьме, но выйду оттуда честным человеком. Поймите, я очень изменился за два года, здесь проведенные. Мне жизнь не в жизнь будет, если даже я стану тихо процветать где-нибудь в Боливии, но при этом помнить, что существует мерзавец Исагирре и его страшная лаборатория. Ведь «СФ» — это только начало, это только сегодня, а завтра они обрушат на человечество десятки других мерзопакостей.

— Хотелось бы вам поверить, сеньор Монкада, хотелось бы…

— Карлос, сеньор, зовите меня Карлос.

— А я Мигель. — И Сильва протянул ему руку.

Глава семнадцатая

Осунувшийся, невыспавшийся Рикардо читал газету, и очень хотел поверить в то, что там было написано. Только что они с Розой вернулись из госпиталя, где новыми пациентами стали Рохелио и Мариана Гульен де Ледон. Их состояние было совершенно схожим с состоянием Кандиды, Эрлинды и всех остальных, кто лежал с подобными же симптомами А таких прибавилось, как сообщил профессор Густаво Педро Матеос, еще семь человек, и, скорей всего, это новая, еще неизученная медициной болезнь. О том же говорилось в газете.

«Мы имеем дело, — читал Рикардо, — с новым проклятием человечества. Конечно, это не СПИД, и никто из заболевших еще не умер физически, но трудно считать человеческой жизнью то положение, в котором находятся сейчас пациенты известного профессора Матеоса. Они дышат, сердце их бьется, но они спят и не просыпаются, не реагируют ни на внешние, ни на внутренние раздражители.

О новой болезни неизвестно практически ничего: как и по каким причинам она возникает и как протекает, можно ли ею заразиться, возможны ли какие-либо меры предосторожности. Некоторые из заболевших находятся в родственных или других близких отношениях, но есть и такие, что никак между собою не связаны и никогда не встречались.

Новая болезнь не имеет пока что даже названия, врачи к ней только подступаются, ведут предварительные исследования и воздерживаются от любых комментариев. Все наши усилия взять интервью у профессора Матеоса были безрезультатны. Но нам удалось узнать, что профессор уже связался с коллегами из медицинских центров Женевы, Нью-Йорка и Вены. В скором времени ожидается приезд в Мехико зарубежных светил медицины…»

— Рикардо! — он поднял глаза от газеты. Рядом стояла Роза и смотрела на него грустными глазами. — Как ты себя чувствуешь? Не лучше ли тебе лечь в постель?

— Но ведь сейчас только полдень!

— Отдохнешь до обеда, ты переутомился.

— А ты, Роза?

— Я вполне здорова, хотя, конечно, переживаю. Святая Дева, еще и Рохелио!