Назови меня по имени, или Укротить миллионера (СИ) - Олешкевич Надежда "AlicKa"

— Я нашел первую жертву, — заплетающимся языком сказал Роберт и, не дожидаясь ответа, скрылся в толпе.

Ко мне тем временем подошла рыжая девушка и прокричала в ухо:

— Скучаешь, красавчик?

Отстранившись, я спустился с барного стула и оплатил счет.

Роберта нигде не было видно. Искать его тоже не имело смысла. Да и самому мне не хотелось здесь задерживаться. Особенно после того, как я встретил на пути крепость, окруженную глубоким рвом. Как сумел сломать замки и открыть ворота, но тут же провалился в яму. Теперь смотреть на курочек с прежним интересом не получалось. Даже после Анжелики отвращение ощущалось не столь остро.

Я задумался. Вписалась бы Ласточка в эту обстановку? Обернулся у самого выхода, вновь посмотрел на разгоряченных пьяных людей и не увидел в них ничего общего с той, что ночами сидела в ларьке, ожидая прихода приличных клиентов, но получая на деле пьянчуг и колобков в погонах.

Перед глазами поплыло, и я прислонился к стене. Мимо прошла стройная шатенка, внезапно напомнившая мне Вику. Как она там? Сегодня на смене или нет? Память подводила. Я не хотел думать о числах. Может, позвонить ей?

Нащупал в кармане телефон и, вытащив его, завис. Она не ответит. Наверняка сбросит звонок. Конечно! Я же кобель! А что делают кобели?..

Выйдя на улицу, поймал первое попавшееся такси и назвал ее адрес. Зачем? Не знаю. Но мне так хотелось прийти и завалиться на скрипящий диван, услышать знакомое ворчание. И нет, не уснуть. А притянуть к себе колючую девчонку, увидеть смущенный румянец, словить улыбку, которую она непременно захочет спрятать, и обязательно поцеловать. А потом мучить ее долгими ласками…

— Приехали, — грузинский акцент отрезвил меня.

Расплатившись, я вышел из машины и впился взглядом в металлическую дверь подъезда, в котором жила Вика. В нос ударил морозный воздух. Следом в легкие проник аромат свежеиспеченного хлеба. Я мог бы стоять здесь целую вечность, втягивая запах и нехотя его выдыхая. Представлять свою девочку и в нерешительности смотреть на домофон. Но холод испортил планы.

Сделал пару шагов назад, нашел нужное окно и чуть не потерял опору под ногами. Волнительное и давно забытое чувство сковало грудь. А может, ну его? Зачем себя ломать? Как я поступлю, если она даже не откроет дверь?

Пальцы закоченели от холода. Я спрятал руки в карман и снова нащупал телефон. Чей-то окрик вывел из раздумий. К черту! Идиот же, нет?! Она обозвала меня псиной, выплюнула правду, даже не попытавшись исправить ситуацию, поговорить по-человечески. Так стоит ли унижаться?

Я согрел пальцы дыханием и начал по памяти набирать номер. Спустя два долгих гудка меня передернуло от голоса Анжелики.

— Рома?

Я знал, что она не откажет. Примет меня в любое время. Были бы деньги.

— Одна? — спросил ее, стиснув зубы.

— М-м-м… Приезжай.

Глава 19. Виктория

С какого момента все пошло под откос?

Я смотрела на свою побитую машину и с трудом удерживала в онемевших пальцах пакет с огромным шоколадным тортом и пачкой бумажных салфеток. Еще час назад эта серая красавица была цела. Еще утром у меня была работа. А еще вчера днем меня можно было назвать самой счастливой девушкой на всем белом свете.

Теперь же…

Все разбито вдребезги!

Я смахнула очередную слезу и быстрым шагом направилась к дому, чтобы в своей квартире встретить очередную неприятность.

Юля сидела на кухне, понурив голову. Я не стала спрашивать, откуда у нее ключи. Опустилась на стул напротив, взяла ее за руку и сжала холодные пальцы.

— Викуська, — обреченно произнесла она.

— Торт будешь?

— А что-нибудь покрепче есть?

— Настолько все плохо? — попыталась я выдавить подбадривающую улыбку, но вместо этого прикусила губу, стараясь сама не расплакаться. — Так! А ну бодрячком!

— Не до этого, — уронила она голову на стол, звучно ударившись лбом. Тяжело вздохнула и простонала: — Меня уволили.

Я заторопилась. Быстро поставила чайник, достала кружки, открыла новую пачку чая. Все, лишь бы не думать о человеке, который это сделал и по какой причине. Лучше не вспоминать о Роме. Мне с лихвой хватило мокрой от слез подушки и тоскливого воя прошлой ночью. А также тяжелого утра, когда голова ватная, а холодный душ уже не помогает — тоже. Поэтому я опоздала на работу. Так не вовремя! Начальница сегодня была не в духе, припомнила мне несколько выговоров и то, что застала меня вчера спящей на рабочем месте, потому приказала написать заявление по собственному желанию и выставила за порог салона. Неприятно. Вот только из-за состояния полной разбитости я еще не прочувствовала этот момент в полной мере. Наверное, ударной волной накроет чуть позже.

— Представляешь, Георгий Витальевич приказал вернуть все потраченные на его сына деньги, — промычала Юля, не поднимая голову. — Я рвала свою пятую точку, чтобы…

— Не надо, — выдохнула я и положила руку на ее плечо. — Давай не будем о проблемах.

— Вика-а-а, — простонала сестра и выпрямилась. — Где мне взять столько денег? Почему нужно быть таким мудаком? Он же сам приказал, сам выделил их, сам сказал обставить все наилучшим образом!

— Тебе сколько сахара?

— Я разве виновата, что его сынок не хочешь браться за голову? — завыла она, между делом ответив: — Одну ложку.

— Все-таки не согласился на должность? — с трепетом в груди спросила я, но тут же опомнилась: — Да все они гады, думают только о себе любимых.

— Ты хоть представляешь, сколько я прикрывала его задницу? Сколько слушала выговоров от его отца только потому, что тот не явился на собрание? А что взамен? — она шмыгнула носом, глаза заблестели. — Уволил тем же утром!

— Кто? Роман Георгиевич или Георгий Витальевич?

— Да все Рома твой.

Юля тяжело вздохнула, обреченно подняла на меня глаза. Видимо, в голове у нее сейчас крутилось много ругательств на всех Ходоровых вместе взятых. А после она еще долго припоминала случаи, когда ей приходилось терпеть, молчать, обставлять все таким образом, чтобы ее непосредственный начальник мог и дальше пользоваться средствами его отца и при этом ни о чем не заботиться.

В другом случае я слушала бы ее и поддерживала. Но сейчас каждое упоминание Ходорова-младшего резало по сочившейся ране. Хотелось попросить ее замолчать. Только чтобы не вспоминать о нем. Лишь бы не всплывало перед внутренним взором его лицо, искаженное гримасой отвращения. Я задержалась взглядом на кружке, с которой Рома обычно пил чай, и провела кончиком пальцев по ободку. Так некстати вспомнила его заразительную улыбку. Словно наяву увидела, как он обнимает меня, садит вот на этот стол, а потом… называет продажной тварью и уходит.

— Меня тоже уволили, — пребывая в шоке от видения, перебила я сестру. — Сегодня утром начальница заставила написать заявление.

— Ой, в твоем приюте…

— Я работала грумером, — заявила строго и поспешила выключить засвистевший чайник. Обернулась к Юле и тоже решила вывалить на нее накопившиеся проблемы. — В ларьке, в котором работаю по ночам, понизили зарплату. В этом месяце мне не хватит, чтобы заплатить кредит. А еще я машину сегодня разбила.

Юля посмотрела на меня обреченно. Я отвернулась, не желая увидеть во взгляде укор, непонимание, снова услышать нравоучения. Зачем тратить свою жизнь на нелюбимое дело? Я лучше буду не спать ночами, чтобы и дальше заниматься собаками, проводить время с этими замечательными животными и получать от каждой встречи с ними удовольствие.

— Ты упрямая, — тихий голос Юли нарушил затянувшуюся тишину. — Но упрямством делу не поможешь.

Я горько усмехнулась и достала из принесенного пакета торт. Принялась его нарезать.

— Дура ты, Вика, — Юля потянулась за сумочкой и выудила оттуда зеркальце. Вот только не стала в него смотреться, опустила руки на стол. — Он тебе давал столько шансов, а ты гнула свою палку.

— Не начинай.