Свет твоих глаз (СИ) - Лактысева Лека

― Не откажусь.

― К рыбе есть соус со вкусом сыра. Так вкуснее, ― предложила я.

― Соус сама делала?

― Да, магазинные вечно с какими-то добавками, и вкус у них химический.

― Очень хочу рыбы с сырным соусом. Но тебе придется меня кормить, а то ведь заляпаюсь весь, ― немного напряженно пошутил Эд. ― А тебе потом отстирывать…

― Могу и покормить.

Я пересела к Эду на коврик, придвинула поближе контейнер с рыбой, взяла баночку с соусом, обмакнула в нее кусочек филе и поднесла к губам Эда.

― А-а-м! ― скомандовала, как ребенку.

Эдуард открыл рот, и я вложила в него румяный кусочек.

Он откусил половину, прожевал, играя бровями и изображая неземной восторг.

― Еще! ― потребовал, проглотив угощение.

Я поспешила выполнить приказ.

Если бы в этот момент кто-то посмотрел на нас со стороны, наверное, решил бы, что мы ― счастливая парочка влюбленных, решивших подурачиться и позаигрывать друг с другом. Все выглядело так романтично!

― У меня все пальцы в соусе! ― хихикнула я, вложив в губы Эдуарда третий кусочек рыбы и осматриваясь в поисках салфеток.

― Дай руку, ― Эд поймал и удержал мою ладонь у своего лица.

Проглотил, не жуя, все, что было у него во рту, а потом склонил голову и принялся целовать и облизывать мои пальцы! Медленно, чувственно, один за другим.

― Что… что ты делаешь? ― по моему телу прокатилась волна странной дрожи, добралась до груди, и я почувствовала, как напрягаются и твердеют вершинки ареол под тканью лифчика.

― Слизываю соус. Очень вкусно! ― усмехнулся Эд и снова втянул губами подушечку указательного пальца. Пощекотал языком, легонечко прикусил зубами, отпустил. ― А твоя кожа еще вкуснее. Я бы хотел…

― Эдуард Евдокимович! ― взмолилась я. ― Не надо!

Скворцов тут же отпустил мою руку. Помрачнел.

― Прости. Тебе, наверное, неприятно.

Если бы неприятно! Все было бы проще. Но мне, к сожалению, было даже слишком хорошо. До дрожи. До спазмов внизу живота. Так, как никогда не было с бывшим…

Вот только это неправильно! Эдуард ― мой наниматель, а не любимый мужчина! Я не имею права думать о нем, мечтать о близких отношениях. Тем более что мне отношения вообще не нужны! Во всяком случае, не сейчас. Я не готова снова лезть в это пекло и гореть в адском костре боли, сомнений, метаний.

― Ты не так понял, Эд. Просто это неправильно. Мы не должны…

― Ты права. Не должны, ― Эдуард кивнул. ― Налей мне еще вина.

Я выполнила его просьбу и начала складывать еду обратно в контейнеры. Есть больше не хотелось ― ни мне, ни Эду. Значит, десерт вернется домой нетронутым.

На то, чтобы собрать остатки трапезы обратно в корзину, времени ушло совсем немного. Скворцов даже не успел допить вино. Впрочем, он и не спешил. Сидел, цедил по глоточку и о чем-то думал, механически почесывая за ухом приникшего к его боку Найджела.

Я глянула на таймер смартфона. Он показывал третий час. Надо же, как время пролетело! Я и не думала, что мы так долго обедали.

― Эд, я пойду, пройдусь вдоль прибоя, ты не против? Вернусь, и будем потихоньку собираться в обратную дорогу. ― Мне нужно было отвлечься, побыть наедине с собой еще хотя бы пять минут.

― Иди. Только недалеко.

― Ладно.

Я видела, что Скворцову не очень хочется отпускать меня. И я могла его понять. Но оставаться рядом с ним после того, что произошло, было невыносимо. Эдуард расшатал каменные стены, которые я так старательно возводила вокруг своего сердца последние годы. Из казавшейся надежной кладки начали вываливаться булыжники, посыпался песок. Мне требовалось срочно заделать бреши в своей обороне! Иначе я совершу очередную непоправимую глупость и отдам свое сердце человеку, которому я не ровня и ровней никогда не буду.

Прости, Эдуард Скворцов, но я не могу себе позволить влюбиться в тебя! И остаться с тобой могу только как помощница. Наемный работник. И, возможно, как преданный друг ― если, конечно, ты примешь мою дружбу…

25. Вероника. Вечные ценности

На то, чтобы немного прийти в себя и избавиться от волнительного томления в теле, мне потребовалось минут десять. Наверное, я бы побродила по пляжу и дольше, но увидела, как Эдуард позвал Найджела, обнял его за шею, уткнулся лбом в собачью холку, и поняла: его терпение на исходе. Мучить Эда своим отсутствием я не желала, поэтому быстро подошла, сказала бодрее, чем себя чувствовала:

― А вот и я!

― Угу. ― Эд встал, свернул свой и мой коврик, перетянул их ремешками, подхватил за ручки корзину. ― Показывай дорогу.

Я забрала у него коврики, взяла Эда под локоть и повела к джипу. Скворцов зажмурился раньше, чем мы успели выйти из-под навеса. Я сглотнула ком в горле: все-таки это больно ― видеть, как молодой и сильный мужчина вынужден мириться с собственной беспомощностью и зависимостью от доброй воли окружающих.

― Ника, ― Эд отвлек меня от горьких мыслей. ― Ты где-нибудь поблизости туалет видела?

Хм. Вот чего не попадалось на глаза, того не попадалось. А ведь мне тоже не мешало бы воспользоваться удобствами…

― Здесь, на пляже возле станции ― точно нету. Но мы будем ехать через поселок, там вроде бы кафе было. Можно будет зайти.

― Тогда не забудь остановиться возле него.

― Обязательно! Я бы и сама предложила.

Добравшись до джипа, я забрала корзину у Эда, открыла переднюю дверцу и помогла хозяину найти ее. Дальше Эд справился сам. Уселся, открыл глаза, нащупал бардачок и надел обычные, без затемнения, очки. Я сложила в багажник наши пожитки, загнала Найджела на заднее сиденье и, наконец, уселась за руль. Бросила последний взгляд на море. Вздохнула. Прощаться с чудесным пляжем не хотелось.

― Не тоскуй. Мы обязательно приедем сюда еще. Правда, в следующие выходные не получится ― там родители из командировки вернутся, нужно будет с ними встретиться.

― Скучаешь по ним? ― быстро поддержала я нечаянно всплывшую тему, трогая машину с места.

Напоминать сейчас Эдуарду, что через неделю заканчивается мой испытательный срок было бы некрасиво. Он сделал мне невероятный подарок в виде поездки к морю! Говорить в ответ о том, что между нами по-прежнему стоит камень преткновения в виде не расторгнутого контракта на суррогатное материнство было бы черной неблагодарностью с моей стороны.

― Скучаю. Вот вроде бы и не так часто виделся с ними, но все равно, когда они рядом, в одном со мной городе ― ощущение другое.

― Да. Мне это тоже знакомо. Когда я училась в университете, то страшно скучала по маме. А когда вернулась и вышла замуж ― вроде бы жила отдельно, но все равно было чувство, что мама совсем близко.

― Это похоже на то, будто каждый человек ― антенна, которая одновременно передает сигнал и ловит ответный, ― улыбнулся Эдуард. ― Чем больше расстояние, тем слабее сигнал.

― Точно! А когда человек умирает, сигнал исчезает совсем. И в эфире становится тихо и пусто… Это очень страшно, Эд ― когда антенна родного человека вдруг замолкает! ― я сама почувствовала, что мой голос сломался.

Скворцов это тоже услышал.

― Ну вот. Опять я тебя расстроил. Прости.

― Нет! Мне это было важно. Я, наконец, поняла, откуда это странное чувство, будто я не то чтобы оглохла, но словно стала хуже слышать. Спасибо тебе!

Эдуард покачал головой:

― Ты каждый день находишь, чем меня удивить, Вероника.

― А вот и кафе! ― я припарковала джип возле симпатичного одноэтажного домика с оштукатуренными белыми стенами. ― Название простое, как три рубля!

― Дай угадаю. «Волна»?

― Почти, ― я засмеялась. ― «Пристань».

― Пристанем у «Пристани», ― развеселился Эд. ― И пойдем посмотрим, пустят ли нас туда, куда нам нужно. Найджел, ты останешься на месте. И не пищи!

Кафе было открыто, но мы оказались единственными посетителями. Осмотрелась: чисто, уютно по-домашнему. На столах ― свежие скатерти, на подоконниках ― цветы в горшочках. Вот кстати! Я ведь подумывала украсить холостяцкую берлогу Скворцова домашней зеленью!